Враждебные звезды - Андерсон Пол Уильям (читаемые книги читать .TXT) 📗

Они сели за столик, и Макларен продолжил:

— Но от возможности поучаствовать в этой экспедиции грех отказываться. В прошлом году я подыскал себе смирного математика и поручил ему как следует разобраться в уравнении Шредингера — я имею в виду вариант релятивистской теории Сигумото. Юэнь теоретически допускает как раз то, что мне по вкусу — и даже слишком по вкусу. Тем не менее он решил уравнение с величинами, предполагаемыми у черной звезды: плотность массы, сила гравитации и так далее. Полученные им результаты заставили нас обоих задать себе вопрос: а не переходит ли подобное небесное тело в совершенно новую стадию дегенерации в самом ядре? Один гигантский нейтрон? Звучит, наверное, слишком фантастично. Но допустим…

И по мере того как монорельсовый поезд увлекал их дальше и дальше к Обратной стороне, Макларен, развивая свою теорию, все больше увлекался, перейдя с интерлингвы на язык математических терминов. Райерсон внимательно следил за математическими выкладками — порой Макларен даже испещрял формулами меню, но функция, которую он исследовал, была Райерсону неизвестна. Графически она выглядела замкнутой пространственной поверхностью и при определенных условиях сводилась к обобщенному тензору. Двумя часами позже, когда Райерсон вышел из поезда на Обратной стороне, голова его гудела.

Он уже слышал о циклопических сооружениях в кратере Юкава; полностью заполонив внутреннее пространство кратера, они расползались по равнине за его пределами. Да и кто не слышал об этом? Но все, что он увидел в этот свой первый приезд на Луну, было лишь огромным вокзальным вестибюлем, заполненным множеством одетых в форму специалистов, и длинным покатым туннелем. Не скрывая разочарования, он робко заикнулся об этом Макларену.

— Совершенно верно, — кивнул новозеландец. — Залив в полуденных лучах солнца намного романтичнее, чем прыжок на пятьдесят световых лет; да и представление о проделанном расстоянии там совсем другое — как-то больше впечатляет. А уж о том, что на заливе более красивый пейзаж, и говорить не приходится. По-моему, космические путешествия чересчур превозносят. Да и сами космонавты, насколько я слышал, предпочитают межпланетные перелеты, а свои безрадостные вахты в межзвездном пространстве воспринимают как неизбежную обязанность и несут их по очереди.

Туннель, по которому они шли, временами разветвлялся, и постоянно то тут, то там встречались указатели переходов на альфу Центавра, тау Кита, эпсилон Эридана, на все давно освоенные и заселенные системы. Переходы предназначались для пассажиров, отправка же грузов шла по другим каналам. Ни в одной из этих галерей особой суматохи не чувствовалось. Немногие земляне имели возможность вылететь за пределы Солнечной системы по делам бизнеса, еще меньше могло позволить себе такое путешествие ради удовольствия. Колонистов здесь практически не было: за исключением тех, кто прибыл сюда с согласия земной администрации, а свое согласие она давала очень и очень неохотно. Регенту и без того хватало забот, и он не собирался наживать себе новые. Ставить метрополию с ее миллиардами неспокойного населения под удар новых идей, рожденных под новыми звездами, или позволять колонистам воочию убедиться, в каком подчинении от Земли они находятся, не входило в его планы, и он препятствовал этому, как мог. Вот что было истинной причиной запрета, о чем знал каждый образованный обитатель Земли. Что же касается неграмотного большинства населения, то оно принимало на веру все официальные, довольно туманные оправдания со ссылками на торговую политику.

Галереи к переходам на Сириус, Процион и другие неколонизированные системы были почти пустынны. С этих систем было нечего взять — разве что какой-нибудь случайный самоцвет или редкий химический продукт. Их использовали в основном для установки ретрансляционных станций — с целью дальнейшей переброски людей на более полезные планеты.

В груди Райерсона вдруг гулко забилось сердце — он проходил мимо недавно установленного указателя: стрелка и выше — светящаяся надпись ПЕРЕХОД НА ВАШИНГТОН-5584. В том туннеле скоро будет тесно, буквально на следующей неделе!

Ему бы следовало быть там. И Тамаре. Ну да ладно, эта эмиграционная волна — не последняя. Его проезд уже оплачен, и поэтому он спокойно прошел мимо к следующей секции.

Чтобы не молчать, он, несколько принужденно, произнес:

— А где же переборки?

— Какие? — рассеянно спросил Макларен.

— Аварийные. Приемное устройство, хоть это и маловероятно, но может отказать. Поэтому здесь так много всяких сооружений и каждая звезда имеет свой нуль-передатчик. Нуль-переброска расходует неимоверное количество энергии — это одна из причин, почему передача материи дороже перелета на звездолете. Даже незначительное приращение неизлученной энергии может расплавить всю нуль-камеру.

— Ах, это! Ну да. — Макларен не стал говорить, что все это ему хорошо известно — пусть поважничает! Парню хочется хоть как-то поддержать себя, не дать себе раскиснуть. Что же его все-таки гложет? Когда Отдел предлагает зеленому юнцу должность в экспедиции первостепенной важности — такой, как эта… Она, конечно, расстроила эмиграционные планы Райерсона. Но не слишком. Даже если он опоздает на несколько недель, ничего страшного не случится. Вряд ли все лучшие участки на Раме окажутся занятыми: если на то пошло, еще мало людей могут позволить себе оплатить проезд.

— Понимаю, о чем ты, — произнес Макларен. — Да, переборки здесь есть, но они углублены в стены и замаскированы. Кому же хочется подталкивать платежеспособных покупателей к мысли о возможной опасности? Какой-нибудь техн может разнервничаться и учинить скандал.

— Настанет время, — сказал Райерсон, — когда люди сократят потребление необходимой энергии и вместо изготовления трубок Франка научатся воспроизводить их. Записать образец и затем по нему воссоздавать, пользуясь банком памяти. Тогда каждый сможет позволить себе оседлать световые лучи. Межпланетные корабли, даже воздушные и наземные транспортные средства, выйдут из употребления.

Макларен промолчал. Иногда он размышлял — так, между делом — по поводу нереализованных возможностей нуль-транспортировки. Трудно сказать, как обернется для человека его личное бессмертие — хорошо или плохо. Но в том, что оно не для всех, сомнений быть не может! Только для немногих избранных — таких, как Теранги Макларен. Иначе говоря, стоит ли волноваться? Даже подарив нам корабли, шахматы, музыку, драму ногаку, [8] красивых женщин и превосходные спектроскопы, жизнь может стать нам в тягость.

Что же касается нуль-передач, то вся трудность — а следовательно, и затраты — исходит из сложности сигнала. Взять хотя бы взрослого человека. В нем содержится порядка 1014 клеток, каждая из которых — сложнейшая структура, включающая в себя огромное количество протеинов. А те, в свою очередь, состоят из миллионов молекул. Приходится сканировать каждую из этих молекул: определить ее структуру, зафиксировать ее энергетические уровни на данный момент и установить истинные пространственно-временные взаимоотношения с каждой другой молекулой. И все это проделать — насколько позволяют законы физики — практически одновременно. Нельзя разбирать человека на части или вновь собирать его дольше чем за несколько микросекунд — он просто не перенесет этого. Если же задержаться, то не стоит даже надеяться на перемещение хотя бы вполне узнаваемого бифштекса.

Поэтому сканирующий луч, словно энергетический клинок, многократно пронзает человека. На своем пути он не пропускает ни одного атома и, преобразуясь при этом, мгновенно переносит это преобразование на матрицу нуль-передатчика. С другой стороны, такой бешеный темп приводит к распаду. Сканируемый объект переходит в газообразное состояние, причем так быстро, что за этим процессом можно наблюдать только с помощью осциллоскопа. Газ всасывается в деструкционную камеру и затем, разложенный там на атомы, скапливается в банке памяти. В надлежащее время он примет вид прибывающего пассажира или прибывающего груза. В известном смысле человек умер.