Темный разум - Эшер Нил (бесплатные полные книги TXT) 📗
— Все равно неясно.
— Яснее не могу. Пенни Роялу досконально известна степень изменений Изабель и то, как она будет реагировать. Он ведет ее к некоему решению — чего ты и сам хотел.
— И по–прежнему хочу, — пробормотал Свёрл, не уверенный, понял ли он, что предлагает дрон. — Говоришь, моя потребность будет удовлетворена?
— Будет, а пока ты должен остаться здесь и разобраться с Цворном, который, несомненно, вынашивает план мщения тебе — включающий уничтожение местных жителей.
— А еще я должен разобраться с Пятеркой.
— Нет, не с Пятеркой — ты несправедлив к ним. И давно не проверял информацию.
Свёрл оторопел — и бросился проверять. А через секунду уже понял, что подразумевал дрон. Два прадорских истребителя, убегая из системы, ушли в подпространство, но прыгнули в разные стороны. Цворн — к Государству, а Пятерка — к Королевству.
— У тебя есть еще данные? — спросил Свёрл.
— Есть. Аварийный У-прыжок развел корабли на шесть световых лет. Пятерка прыгнула снова — направляясь к Королевству, почти наверняка за самками.
— Так это и вправду была их цель?
— Ну да.
— Отлично, остался только Цворн. Но вернемся к удовлетворению моей потребности. Ты так уверен — но ничего не объяснил.
— Все очень просто. Похоже, Пенни Роял расхлебывает сейчас кашу, которую заварил в прошлом: завершает незавершенные дела. А еще — закладывает фундамент для чего–то нового — только вот для чего, я не представляю. В любом случае ты, Свёрл, — незавершенное дело. Полагаю, даже если ты не отправишься на розыски Пенни Рояла, он в какой–то момент придет к тебе.
Свёрл не был уверен, что ему нравится такой исход, но вывод ясен — он останется тут ждать, что выкинет Цворн. Выбора нет.
— Изабель умрет, — сказал он.
— Не обязательно, но, отправляясь туда, куда она отправляется, она определенно откусывает больше, чем может проглотить.
Данная метафора переводилась на язык прадоров буквально и даже сейчас частенько использовалась. Можно предположить, что все разумные расы, обладающие ртами и желудками, употребляют аналогичные фигуры речи.
— Не вижу иного исхода, кроме ее смерти.
— Не видишь? Смерть — то решение, которое ты ищешь?
— Нет.
— Изабель тоже не ищет смерти. Всегда помни, что Пенни Роял дает своим жертвам то, чего они хотят, — часто снабжая их большим, чем они желали на самом деле.
— Не понимаю.
— Не многие понимают, — откликнулся дрон и отключился.
Спир
С обращенного в сторону моря застекленного балкона отеля едва виднелся край каменистого шельфа. За ним расположился грязеотстойник и поросший флейтравой мыс, отделяющий лужу от моря. В грязи валялись раковины мертвых «трезубцев». Прибрежный городок Тараторка стоял на длинном пологом каменном мысу, защищенный от прожорливых челюстей моллюсков той самой солончаковой грязью. Находись он чуть дальше вглубь материка, утес за пару столетий размололи бы в мелкий песочек.
— Здесь весьма развито кустарное производство изделий из ракушек, — сообщила Рисс.
— Каких именно изделий? — поинтересовался я, обрадовавшись, что дрон заговорила со мной.
После того как я сказал ей, что мы пока не вернемся на корабль и не отправимся на Погост, она так и накинулась на меня, осведомляясь, не утратил ли я желание отловить массового убийцу, а потом то и дело вставляла едкие комментарии насчет моей недостаточной преданности долгу. Но я чувствовал, что обвинения Рисс пустые — по–моему, душу она в них не вкладывала.
— Изящные шкатулочки, вазочки, чашки — обычный хлам. — Дрон оторвала взгляд от города и повернулась ко мне. — Значит, мы собираемся посетить ювелирную лавку.
— Да.
— Сомневаюсь, что ты узнаешь там что–то новое. Едва ли кому–нибудь тут известно, где сейчас Пенни Роял.
— Я иду на ощупь и проясняю обстановку. Думаю, уйти отсюда немедленно было бы опрометчиво. Нужно еще кое–что разузнать.
С этими словами я вернулся в номер, описать который можно было бы одним словом — «скромный». По версии Масады. Здесь стояла мебель, сплетенная из флейтравы, залитая тонким слоем прозрачной смолы. В кухонном уголке громоздился автомат, выдающий несколько странноватых напитков и закусок, — сюда его, несомненно, засунули, чтобы заставить постояльца тратить деньги в ресторанчике этажом ниже. Кроме того, ванная представляла собой тесную санитарную кабинку из тех, что встречаются на маленьких звездолетах. Я подошел к кровати, взял свой рюкзак и надел его.
— Ты идешь?
Рисс злобно зашипела, но последовала за мной в фойе. За стойкой сидел веселый котофицированный толстяк. Поднявшись, он ухмыльнулся:
— Не забудьте маску.
Покопавшись в рюкзаке, я вытащил респиратор, мужчина кивнул, и тут его ухмылка застыла: он перевел взгляд на Рисс. Миновав вращающуюся гермостворку, мы оказались на узкой улочке из того же камня, на котором стоял город. Вдоль зданий тянулись выдолбленные пешеходные тропки–тротуары, а середина улицы, предназначенная для немногочисленного наземного транспорта, была выложена белыми керамическими плитками. Я вдохнул спертый сырой болотный воздух, горло перехватило, и я поспешно надел маску. Сверившись с заложенной в «форс» картой, я повернул направо и двинулся по дороге, преследуемый неистребимым дежавю. Я никогда не был на этой планете и все же чувствовал, что смог бы найти магазинчик «Маркхэм» и без карты. Я ускорил шаг, пытаясь стряхнуть неприятное ощущение, но, в отличие от предыдущих случаев, оно лишь усиливалось по мере приближения к месту назначения.
В центре города была небольшая площадь, окруженная с четырех сторон маленькими барочными церквями, словно бы перенесенными сюда прямиком из какого–нибудь древнего итальянского городка на Земле. Одна из них даже действовала; ведь религия — недуг, почти не поддающийся излечению, даже тогда, когда народ страдает под гнетом жестокой Теократии. Три других храма превратились в административный и торговые центры. Посреди площади возвышался объект, скрытый строительными лесами и серебристой мономерной тканью. Очевидно, общество все еще спорило, что делать с Клетью. Некоторые считали, что ее стоит сохранить как часть истории и туристическую достопримечательность. Другие все еще помнили друзей и родных, погибших в Клети, и требовали снести ее, заменив фонтаном.
Пройдя под аркой, я оказался в торговом центре — или перестроенной церкви. Покупатели старались не глазеть на мою спутницу, но ускоряли шаг, словно стыдясь своей грубоватой провинциальности. Хотя в магазинах тут имелась всевозможная продукция Государства: «форсы», респираторы на основе мягких силовых полей, атомные ножницы, фабрики–чемоданы — да все что угодно. А в одной витрине я увидел манекены, представляющие разные виды человеческих модификаций, и догадался, каким товаром там торгуют. А впереди уже мерцало силовое поле на входе в лавку «Маркхэм». За щитостеклом витрины на дисплеях сверкали ювелирные изделия. Время от времени силовые поля подхватывали драгоценности, заставляя их танцевать в воздухе, и подмигивали голограммы с указанием цены.
Я застыл на месте, ошеломленный — зрелище вдруг показалось мне удивительно и ужасающе пошлым. Потом повернулся и окинул взглядом другие магазины перестроенной церкви, отчего–то чувствуя себя оскорбленным. За арочным проходом мелькнула Клеть. Шум вокруг меня вдруг утих, суматоха улеглась, растаяли лавки — и я увидел первоначальный интерьер церкви, простой и строгий.
Ряды людей стоят на коленях на каменном полу, одежда их изорвана, и у всех выпирают животы, как будто все они, включая мужчин, беременны. Но тряпье на самом деле скрывает сколов — крупных, похожих на тлей существ, снабжающих людей кислородом в обмен на кровь. Люди громко молятся, бросая опасливые взгляды на облаченных в черное прокторов, религиозную полицию Теократии. Те патрулируют здание, помахивая электрошоковыми дубинками. Я смотрю в сторону открытых деревянных дверей, вижу Клеть и чувствую, как глаза наполняются слезами.
