Процион - Ливадный Андрей Львович (читать книги полностью без сокращений txt) 📗
Царство огня, металла и сервомеханизмов.
Первый виток стихийной эволюции не обладающих разумом механических форм.
За две недели пути среди предгорий группы извергающихся вулканов, в зоне эффективного сканирования не было замечено ни одного андроида – человекоподобные машины с биологическими компонентами памяти попросту не могли здесь существовать, так как нуждались в кислороде и питательных веществах.
Чем ближе продвигался вездеход к предсказанной путем долгих изысканий и вычислений зоне массовой посадки разделившихся модулей колониального транспорта, тем больше разнообразных форм примитивных исполнительных механизмов встречалось на пути.
Порой Яну, Мари и Дрейку всерьез начинало казаться что вездеход попал на иную планету, где шла таинственная эволюция механических форм: чаще всего машины образовывали сообщества, они добывали необходимые ресурсы, оставляя после себя темные, прямоугольные провалы выработок, несколько раз в зоне разрешающей способности локационных систем проплывали контуры построек, – это были перерабатывающие и производственные цеха, возведенные машинами для воспроизводства себе подобных.
Помимо зарослей металлизированных растений и похожих на механические муравейники промышленных зон, на пути следования попадались и иные, чрезвычайно опасные сообщества машин, которые не добывали полезных ископаемых, не участвовали в их переработке, а кочевали по сумеречному пространству, совершая набеги на промышленные комплексы, силой отбирая необходимые для самоподдержания ресурсы и комплектующие.
Естественно, что производственные анклавы механизмов не приветствовали мародеров, – став свидетелями двух ожесточенных схваток между разными формами "одичавших" машин два человека и сопровождавший их андроид смогли воочию убедиться, что у механизмов по-прежнему четко прослеживалась специализация – одни добывали руду, другие трудились в цехах, третьи охраняли производства от набегов кочующих механоформ.
Иногда средь сюрреалистического пространства возникали знакомые очертания сегментов "Европы". Все они в той или иной степени пострадали от агрессивных условий внешней среды и не прекращающейся ни на минуту конкуренции между разнообразными анклавами машин.
Борьба… Извечная борьба начинается там, где появляются хотя бы малые частицы жизни, способные воспроизводить себе подобных.
От картин, что прорисовывали сканеры в серой мгле на фоне не прекращающейся ирреальной метели, бросало в озноб.
Что знали мы о планете, которую наивно считали своей, взирая на далекие пустыни с вершин зеленых холмов?
Мари не пугал вид вулканов, стихии виделись ей опасными, но понятными, а вот серебристые заросли и снующие средь отвалов переработанной породы механизмы казались чем-то пугающим, несущим неизвестное начало.
Мы должны будем найти способ обуздать их. Иначе, рано или поздно они заполонят всю планету…
А может так и должно случиться? – Промелькнула в сознании шальная мысль. – Разве не из такой примитивной, жестокой, не признающей правил борьбы за существование на Земле появились первые растения, животные и, наконец, люди?
Нелепые аналогии… – Подумала Мари, отгоняя жутковатое видение. Вокруг и так с избытком хватало впечатлений, чтобы держать в напряжении не только ее и Яна, – даже Дрейк чувствовал себя неуютно, хотя именно его пояснения, относительно окружающего фрагмента реальности звучали наиболее полно, убедительно, внося долю успокоения в души людей.
Вот и сейчас, закончив работать со сканерами, он встал из кресла, прошел по узкому проходу, мельком взглянул на контрольные мониторы боевых систем, введенных в полуавтоматический режим, и, не заметив ничего тревожного в показаниях датчиков, заглянул в водительский отсек:
– Ян, Мари кто-нибудь желает кофе?
– Я не откажусь. – Не поворачиваясь, ответил Ковальский, занятый управлением машиной.
Мари просто кивнула. Она уже давно не замечала, что относиться к Энтони как к человеку.
А вот он замечал.
Чувство вины перед людьми за время многомесячных скитаний постепенно притупилось, и как ни парадоксально – на его место пришла привязанность. Не привычка, не программное веление служить, а искренняя привязанность.
Поначалу Дрейк опасался осознанного чувства, пытался найти какой-то программный подвох, подталкивающий его сознание к повиновению, но нет, тревога была напрасной. Он не терял ни чувства собственного достоинства, ни моральной свободы, скорее наоборот – честные отношения, открытая приязнь делали его сильнее, словно внутри накапливался некий потенциал энергии, которую не обнаружишь ни одним сканером.
Уверенность. Люди называли это уверенностью в завтрашнем дне. Энтони постепенно начал чувствовать , что Мари и Ян не предадут его, не прогонят прочь, не посмотрят косо без причины.
Ничего подобного он не испытывал ранее.
Даже дружеские, взаимоотношения с Оулом, заново переосмысленные на досуге, сохранили в памяти чувство постоянной настороженности.
С Яном и Мари все происходило иначе.
Он научился понимать людей, не делать скоропалительных выводов из эмоций, направленных не на него лично. Например, осунувшееся, настороженное лицо Яна не соответствовало внутреннему миру Ковальского. Да он мог прикрикнуть, даже отпустить нелестное замечание по поводу какой-нибудь явной оплошности Дрейка, но проходила минута, и колючий взгляд оттаивал, в нем вновь читалась усмешка, и, проходя мимо андроида, он запросто мог присесть на корточки или протянуть ладонь со словами:
– Ну, что Энтони, проехали? Извини, погорячился.
Они были честны друг перед другом, вот откуда в сознании Дрейка постепенно росло, крепло чувство уверенности.
Он понимал что Ян и Мари – это еще не человечество, но они научили его главному: открытости, своим примером день ото дня убеждая, что жить без страха, без фальши и натянутости намного проще, и от этого становишься лишь сильнее…
Достаточно необычные мысли для андроида, но от них никуда не спрячешься, перед Энтони так же открывалась новая реальность, в которой кроме пугающей враждебности тысяч разнообразнейших механоформ существовали они – Мари и Ян, воспринимавшие его как равного, нуждавшиеся в помощи Дрейка, равно как и он нуждался в них.
