В тени над затмением (СИ) - Зайцев Артем (онлайн книга без TXT) 📗
Все, кроме Леклерка, посмотрели в сторону Бао, обдумывая услышанное.
— Я решил для себя, что пора действительно позаботиться об безопасности, раз вы не можете.
— И что это значит? — Тайлер поджал губу.
— Это значит, что ещё одно действие, расцениваемое как угроза для любой человеческой жизни, переведёт систему защиты Андана в боевой режим.
— И что? Мы будем стрелять по Ками? — нелепая улыбка уже не сходила с лица Аманды.
— Именно так. Андан выпустит самокорректирующуюся динамо-торпеду по объекту. И уничтожит его.
— Безумие…Леклерк, сделай что-нибудь.
Главное лицо Андана промолчало.
— Аманда, я уже сыт по горло твоей фантазией про безобидное орудие, создающие, — Бао рукой указал на модели, выводимые поверх интерактивного стола, — что это? Ты можешь научно описать? Может, обосновать? Что это, парад абсурда? Ах да, попытка установить контакт.
— Бао, спокойней, — спокойно высказался Тайлер. Павила удивляла непогрешимое спокойствие терраформатора. Как морская гладь, ветер которую не заставляет приходить в движение, что не делало её бытие менее осмысленным.
— Почему именно сейчас контакт? Что такого произошло, что ваш объект резко решил в конце концов пообщаться с нами? — Бао развёл руками. — Я думаю, что это очередная ошибка. Любому действию мы пытаемся предать осмысление. Почему он сделал то, почему другое? Мотив, смысл, причина — это всё такое…
— Человеческое, — продолжил за него Павил.
На какое-то время в помещение повисла тишина. А объект продолжал двигаться по своей двумерной орбите, оставляя за собой рассыпь из набухающих сфер. Павилу не нужно было открывать калькулятор или вспоминать критерии Лоусона, чтобы осознавать, сколько энергии порождается, по сути, из ничего. Энергии каждой такой сферы хватило бы, чтобы год питать индустриальный Нью-Йорк начала двадцатого века. Подставляй свои литиевые аккумуляторы для зарядки, только смотри, чтобы ионизация не унесла с собой электроны.
Где проходит линия между обоснованным риском и безумием? Удача улыбается смелым. Римляне знали толк в бытие. А это им передалось от древних греков. Сколько же мудрости досталось нынешним людям? Но даже это, если подумать, звучало абсурдно. Можно ли с точностью сказать, что прав Бао? Или Аманда? И всё же это будет Павил, за кем остаётся последнее слово. Негласные привилегии, которые никто не обсуждает, но все понимают и так. Именно для этого и выбрали его, а не другого астрофизика. А вопрос всегда один: может ли человек прыгнуть выше головы? При этом не сломать себе позвоночник по приземлению, само собой. Вот главная задача Павила. Цель не только его присутствия здесь, но и всего бытия. Конечно, Бао прав — этому объекту, иному разуму другой цивилизации, чуждо человеческое. Но, может ли быть так, возможно, что всё это время они делали что-то неправильное? Что, если изначально они выбрали неправильный подход? Неправильный вектор? Что, если нужно было не пытаться понять чужеродный разум, а научить его быть человеком? В действиях Ками Павил не видел смысла, но видел совершенство. Таким, каким оно и должно быть — осмысленным самим по себе, не нуждающемся в переосмыслении или взгляде с неверной стороны. Противоположность человеку. Какой смысл в существовании Вселенной? Но, всё же, оно само совершенство со своими хитрыми законами, а Нетёр, Ньютон, Максвелл — все мы, все мы лишь наблюдатели, познающий наш мир. Мы не придумываем ничего нового, а лишь открываем уже то, что всегда существовало с нами. Как книжка, лежащая под боком. Как абстрактный мир Платона, содержащий в себе все математические истины, а мы лишь дети, которые смотрят в замочную скважину этого мира, в попытках разглядеть что же всё-таки находится за той дверью. Просто одни видят лучше других.
Так есть ли смысл пытаться познать то, что не сможешь? Наверное, всё-таки, есть. Надежда, что твои рассуждения запишутся в ген, передающийся между поколениями, и там, где-то в будущем, твой дальний родственник проснётся утром и всё поймёт. Лишь такое утешение приходит на ум, осознавая, что ты не доживёшь до лучших из времён. И если принять за факт, что Вселенная — совершенна, то получается, что несовершенен как раз человек. И если они хотят установить контакт с «коробкой с крыльями», то следует показать ей «что значит быть человеком». Заставить её сомневаться, самоанализировать, склонить голову перед бытием, в конце-то концов. И тогда Павил понял, что ответ прост, как прост последний шаг перед обрывом. Так же прост, как поднять свой взгляд к палящему солнцу, сжигающему глазное яблоко.
— Мы должны выйти на контакт с объектом.
И всё. Ничего большего и не требовалось говорить Павилу. Не требовалось вводить всех в курс своих размышления, пытаться объяснить свою точку, разжевать позицию. Это был совет главного астрофизика и специалиста по антропоморфизму и антропоцентризму. Рекомендация, адресованная лично Леклерку, дошедшая до ушей главаря Андана.
Леклерк вздохнул, тяжело выдыхая. Он закинул голову, ощущая шеей затылочную часть головы.
— Нет, Леклерк! — возразил Бао. — Я сомневался в твоей компетенции, но теперь, — он пригрозил указательным пальцем протеза Павилу, — теперь я уверен, что ты некомпетентен. Ты не способен руководствоваться логикой. Ибо ты уже провернул один раз опрометчивое действие, но теперь и хочешь повторить его.
— В этот раз мы используем ИИ Андана, — Павил перестал отстукивать пальцами, смирно положив руки перед собой на столе. — Мы войдём в главный процессор Андана, в его мозг, и через него установим связь с Ками. Направим самую большую тарелку и попытаемся связаться. Я знаю, что такое возможно. Соф всё…
— В этом нет никакого смысл. Ты ведь не забыл? Или забыл? Это мозг Андана и нашёл объект первым. Он и связывался. Если человеческая аналогия бы подходила, то я бы сказал, что они явно недолюбливают друг друга. Поэтому мы и не включаем Андан. Кто знает, что может произойти. Если включим, то ИИ может попытаться прожарить прямым лучом вашу коробку, а один бог, если он существует, знает, чем ответит нам коробка. Если хоть одна такая сфера, — Бао вновь указал на модели, — появится в пределах пяти километров, то я даже не могу сказать, какой процент проводников перегорит сразу же. Не учитывая, что все магнитные поля квантовых компьютеров умрут. Умрёт и сам Андан. А что до нас? Мы будем брошены в пространстве на нерабочей станции. А ещё следует учесть токамак и системы жизнеобеспечения. Радиацию, в конце концов. А если ваша коробка решит схлопнуть пространство внутри помещений корабля? А если…
— Мы можем это сделать, — перебил своего помощника Леклерк. — Но мы используем все рекомендации Бао по системе безопасности. Мы не будем отключать динамо-торпеду, — Леклерк заглянул в глаза Павилу, а затем и Аманде. — Я выслушал вас. Я пришёл к выводу. Мы осуществим попытку контакта. Через мозг Андана. Включим его, наведём антенну, подключимся. Прямиком отсюда, сидя за столами. Нам ничего не нужно дополнительно. Только девайсы. Но больше альтернатив я не вижу. Это собрание лишь убедило меня, что мы исчерпали варианты дальнейшего развития или движения научной группы. Мы в тупике. Осталось лишь убедиться в этом. На случай, если действия Ками поставят под угрозу хоть одну человеческую жизнь, автономная установка Андана произведёт запуск торпеды и покончит со всем этим.
— Брось, Леклерк, — Аманда махнула рукой. — Зачем уничтожать чудо? Посуди сам. Что бы не произошло, мы не в праве решать судьбу Ками. Если у нас не получится, то не значит, что такой же результат ждёт кого-то ещё, другого.
— Это моё решение. И оно не будет пересмотрено. Учитывая наши знания об объекте, считаю, что он может защитить себя, но мы всё равно пойдём на такой шаг, если потребуется.
— Он может подумать, что торпеда — спускаемый аппарат для контакта и ничего не сделать.
— Аманда, — устало остановил её пыл Леклерк. — Мы рискуем. Рискуем допустить фатальную ошибку. Не один раз уже жизни членов научной группы ставились под угрозу. Нет причин отвергать доводы Бао о сути Ками. И нет причин думать, что в будущем что-то может измениться. Что объект пересмотрит своё отношение к тем, с кем он соседствует по галактике.
