Восстание Персеполиса - Кори Джеймс (бесплатная регистрация книга txt) 📗
Двадцатиминутная запись независимой журналистки с Ганимеда, о необходимости объединиться перед лицом врага. Открытое письмо старого Землянина о выживании в страшные годы после падения астероидов, и о том, почему сейчас все иначе. Круглый стол в открытом салоне на Церере о том, как союз мог бы или не мог бы подойти к этому случаю, и ответить на угрозу Лаконии. Десятки языков, тысячи лиц, голосов и стилей в риторике. Если она искала здесь ясности, она ее не находила.
У МЕНЯ ЖЕНА НА СТАНЦИИ МЕДИНА. ВОТ ТОЛЬКО ПОЛУЧИЛ ОТ НЕЕ СООБЩЕНИЕ, И ОНА ГОВОРИТ, ЧТО ЛАКОНИАНСКИЙ ГУБЕРНАТОР ПРЕДЛАГАЕТ ЛУЧШИЕ УСЛОВИЯ, ЧЕМ ТРАНСПОРТНЫЙ СОЮЗ ПРЕДЛАГАЛ ВСЕМ КТО НА НИХ РАБОТАЕТ. И ОНА ГОВОРИТ ТЕХНОЛОГИИ, КОТОРЫЕ ПРИШЛИ ЧЕРЕЗ ВОРОТА ЛАКОНИИ, НА ПОКОЛЕНИЯ ВПЕРЕДИ ВСЕГО, ЧТО У НАС ЕСТЬ. Я ЗНАЮ, ЧТО МНЕНИЕ НЕ ПОПУЛЯРНОЕ, НО ЕСЛИ ОНИ БУДУТ ОБРАЩАТЬСЯ С РАБОТНИКАМИ ЛУЧШЕ, ДАВАТЬ ЛУЧШЕЕ ОБОРУДОВАНИЕ, И НЕ БУДУТ ЛЕЗТЬ В НАШ БИЗНЕС ПРИ ЭТОМ, ТО Я ДУМАЮ, ЧТО НАШ НАСТОЯЩИЙ ВРАГ ЭТО БЮРОКРАТИЯ В ОФИСАХ ТРАНСПОРТНОГО СОЮЗА!
Другие голоса тоже были, - и много, на самом деле - кто видел в атаке на Медину то, чем это было на самом деле. Она читала эссе о неповиновении перед лицом тирании, слушала музыку, призванную сплотить патриотов против врага. Школа на Луне начала кампанию, в которой дети покрасили свои правые ладони в красный цвет, в знак протеста против Лаконии. Символизм этого действа от нее ускользнул, но тенденция распространилась далеко за пределы школы, и у половины интервьюеров и журналистов на каналах была какая-то ее версия. Красные перчатки, или колпачки на пальцах, или кольца.
Если бы она хотела почувствовать надежду или утешение, было бы легко находить только таких людей и проводить бессонные часы только с ними. Но, как язык, толкающий больной зуб, она продолжала тянуться к другим мнениям. За Лаконией - будущее. Покорение неизбежно. Остановите войну.
Сдайтесь.
Еще были целые ленты, посвященные размышлениям о стратегиях коалиции и союза. Некоторые из разговоров были ужасно похожи на брифинги адмиралтейства коалиции. Другие были основанным на отчаянии оптимизмом, рядившимся в одежды военных теорий. Ничто из этого не добавило Драммер надежды, а кое-что только сделало ее настроение темнее.
И ничего от Сабы. Даже когда Медина сняла информационную блокировку для своей пропаганды, все-равно не было никаких сообщений от него. И от других, борющихся с оккупацией. Она представляла себе, что он все еще там, крадется между палубами, как крыса, способная прогрызаться сквозь сталь. Что Медина падет, и она услышит его голос, объявляющий о их победе. Или их попытка провалится, и она все-равно услышит его голос.
И за всем этим, сжимая ее душу железной рукой, Буря, совершающая свой огромный, величественный прыжок в сторону солнца. Уже на полпути. Уже в торможении. Она прекрасно понимала их стратегию. Один корабль, прокладывающий себе путь перед глазами каждого в каждой системе. Это была демонстрация власти. Неизбежность. Театр, предназначенный для унижения, подчинения и контроля.
То, что она сделала для Фригольда.
Это, как и все другое, удерживало ее за столом в ее апартаментах, пока мимо скользили часы бессонницы. Когда она делала выбор, он казался ей очевидным. Тяжелым, да, но во имя служения более великому миру. Более упорядоченной вселенной. Месту, в котором было бы больше уважения к правилам.
Колонисты в Фригольде сделали свой выбор. Нарушили правила, которые установила она и люди перед ней. Когда она отправила Росинант, она чувствовала себя правой. Теперь она задавалась вопросом, сидели ли колонисты в своих кроватях по ночам. Гадая, как они будут кормить своих детей. Был ли какой-то изящный способ, избежать будущего, которое над ними нависло. Наверное, был.
Может быть, именно так вселенная показывала ей ошибки ее путей. Вобрав зло, которое она совершила так небрежно, и развернув его, чтобы указать на нее. На нее и Сантос-Баку. На всех беженцев с Независимости. На всех мертвецов Города в пустоте. Если так, то вселенную явно еще не постигла идея о пропорциональном ответе.
Маленькая, тихая часть ее разума, которая наблюдала за всем остальным, знала, что она не права. Что для нее нет способа оказаться правой, не в такой ситуации. И возможно, она могла спать. Но страх постепенно размывал ее, частица за частицей, и забирал все, что позволило бы ей восстановиться. Как перерабатывающий пруд с забитым сливом, она наполнялась дерьмом, и рано или поздно, оно хлынет через край. Это не было источником беспокойства. Это просто было знание о себе самой, как размышление о совсем другой женщине.
Она подтянула робу ближе к груди, и проматывала каналы. Посмотрела несколько секунд новостей с Нового Лондона, несколько секунд с верфей в Комплекса Тихо-Палада, Цереры, Луны, Земли. Нигде не задерживаясь достаточно, чтобы услышать целую историю.
Странно, но не все крутилось вокруг Лаконии. Был пожар где-то в аркологии за пределами Парижа. Популярный музыкант, которого любила Драммер, когда была девочкой, умер. Как будто не все определялось Лаконией, и Дуарте, и ее собственными неудачами. И тогда топ ленты пересортировался, и во всей своей угрозе и славе, там предстал образ Бури.
Холден был прав. Ее план для Фригольда был жестоким, и она пошла на него ради удобства не быть настоящим правительством. И вот она оказалась не готова, когда флот, о существовании которого никто не знал, прибыл с войной. Она должна была быть добрее, мудрее, хитрее. Она должна была быть чем-то большим, чем она была. Должен был быть момент, когда другой выбор, сделанный ею, мог бы предотвратить все это. Она не могла думать о том, когда он мог быть.
Ее система сделала свой ход. Если бы она спала, ее глаза открылись бы.
- Мэм? - сказал Вон. Даже не его ночной заместитель. Что бы там не было, они сначала разбудили его, и он принял решение разбудить ее. Ничего хорошего не ожидалось.
- Я не сплю, - сказала она.
- Мы получили сообщение для вас с Бури. Час назад она подняла узкий луч. Аналитики говорят, что он настоящий.
- Не трансляция?
- Нет, мэм. Сигнал не зашифрован, но не трансляция.
Нечто, что враг хотел показать ей и ее людям, но не в качестве пресс-релиза. Переключатель в ее голове переключился, и теперь она не хотела ничего, кроме как залезть в постель и уснуть навечно.
- Я посмотрю его в своей комнате, - сказала она.
Ее экран потемнел, а там появился Адмирал Трехо, глядя на нее, как будто действительно мог видеть сквозь монитор и световую задержку. Его лицо было почти горестным. Конечно, как без позы. Его решение, о том, как он появится. Она ненавидела это, но даже зная это, она чувствовала, что продолжает надеяться, что с ним еще можно договориться. Хочет понравиться ему, потому что тогда, возможно, он понравится ей. Первые, бледные корни Стокгольмского синдрома. Она оттолкнула свой порыв вежливости прочь, и вытащила наверх свою ненависть.
"Президент Драммер, - сказал он. - Надеюсь, я нахожу вас в здравии. От имени Высокого Консула Дуарте, я снова прошу корабль Транспортного Союза остановиться и принять администрацию империи Лаконии. Но я пойму, если ответ по-прежнему будет "нет". Я буду продолжать спрашивать, пока вы не передумаете. И чем скорее это произойдет, тем меньше жизней придется потерять вашим людям. Их судьба полностью зависит от вас."
"Если у нас не будет вашей безоговорочной капитуляции в течение восемнадцати часов, я боюсь, что все станет менее приятным. Мне приказано лишить вас возможности использовать верфи на станции Паллада. Я бы предпочел справиться с этим с наименьшими потерями жизней и инфраструктуры. Опять же, это полностью в вашей власти. Вы можете закончить это в любое время."
"Я сделаю аналогичное предложение коалиции, и думаю, вы все захотите обсудить это. Я настоятельно призываю вас в кратчайшие сроки принять правильное решение и сложить оружие. Высокий консул дал мне определенную свободу в том, как мы доведем это неприятное дело до завершения, но чем дольше это тянется, тем меньше свободы у меня будет. И наихудший сценарий - это не то, от чего я получу удовольствие."
