Цикл Молокин 1-3 (ЛП) - Фостер Алан Дин (книга жизни .txt) 📗
- Правда нам следует помнить, что многие капитаны склонны к преувеличениям. Так сказать, сами производят свой ветер, - напыщенно сказал Та-ходинг, радостно исключая себя из компании ледовых фантазеров. - Они любят хвастать своими способностями и опытом. Конечно, может сказаться вдруг, что этот Пойолавомаар - всего только кучка бедных железом островов. Но я так не думаю, Мидан-Джи производит впечатление честного трана, и я склонен доверять ему.
- У нас сейчас все основано на взаимном доверии, - отозвался Этан.
Та-ходинг изучал заходящее солнце. Термоядерная свеча виднелась почти прямо впереди, и ее пылающая верхняя дуга начинала опускаться за мартингал судна. Он бросил взгляд на что-то, установленное прямо под рулевым колесом.
- Согласно компасу, Этан, последние два часа мы меняем курс с юга на юго-запад. - Он указал на массив Арзудуна, все еще видневшийся по левому борту. Только теперь он был не на западе, а на севере.
- Мы обогнули самую южную оконечность острова, - продолжал Та-ходинг. - Поскольку ветры станут сильнее на открытом пространстве, я бы предложил на ночь встать на якорь.
- Ты капитан, Та-ходинг. Здесь все подчиняется тебе. Так что делай, как считаешь нужным.
- Благодарю тебя, сэр Этан. - Тран важно прошел вперед мимо рулевого колеса, наклонился над перилами штурвальной палубы и закричал. Матросы немедленно повернулись к нему, слушая. В частном разговоре Та-ходинг бывал очень вежлив и почтителен, но, отдавая команды своим морякам, он следил за тем, чтобы слова его звучали громче ветра.
- Килпит, Монслауик! - Два помощника обернулись к нему. - Зарифьте все паруса и приготовьтесь встать на якорь.
Эти команды были по цепочке переданы всем матросам до последнего вахтенного у бушприта. Каждый направился к своему месту у такелажа. Этан лишний раз пришел в восторг от искусства транских моряков, которым постоянно приходилось ставить паруса, приспосабливаться к погоде и снова забирать паруса, карабкаясь по узким реям при вечных штормах.
Когда все паруса были свернуты и ледовое судно почти прекратило движение, были спущены носовой и кормовой якоря. Эти переплетения металлических шипов и колючек обычно впаивались в тяжелый шар кованого железа. Якоря “Сландескри” обладали дополнительной удерживающей силой благодаря обломкам дюрасплава, подобранным из остатков разобранной на мелкие кусочки и буквально обглоданной спасательной лодки, в которой потерпели крушение Этан и его друзья.
Как только якоря глубоко врезались в лед, послышались резкий писк и скрежет, больно ударивший по ушам. Корабль скользнул немного к западу, увлекаемый настойчивым ветром, пока не натянулись толстые канаты из пика-пины, удерживавшие якоря. Треск и стоны прекратились. “Сландескри” замер.
Немедленно на лед спустилась группа блокирования. Они закрепляли корабль, подкладывая каменные башмаки спереди и сзади каждого из пяти ходовых полозьев. Теперь корабль не сдвинется с места, разве только под действием небывалого шторма. Но и на случай такой невероятной непогоды на носу и на корме были выставлены часовые.
Этан остался на палубе, наблюдая, как последние лучи заходящего солнца постепенно меняли цвет из желтого в красный и пурпурный.
- Хочешь есть, друг Этан?
Он вздрогнул и повернул голову. Черные щели на желтом фоне зрачков, посаженных на меховом лице, блеснули ему в ответ, вспыхнув от света заходящего солнца.
- Не сейчас, Гуннар. - Он отвернулся, снова облокотившись на перила, и уставился на лед перед собой. Поднялись обе луны Тран-ки-ки. Сегодня вечером в воздухе кружилось немного снега и льда, и слоистые облака только подчеркивали границу между атмосферой и бескрайним пространством. Под лунным светом деревья, упрямо цеплявшиеся за ближайшие уступы утесов, отбрасывали двойные тени. Сам ледяной океан потерял жесткость границ, характерную для дня, и неподвижно простирался во все стороны, охваченный нереальным бледно-голубым сиянием лунного света.
Этан глянул на термометр, прикрепленный к запястью. Утонченно-неподвижный пейзаж вздрагивал от мороза в двадцать восемь градусов ниже нуля по Цельсию. К предрассветным сумеркам, за несколько часов до восхода солнца, температура упадет до минус шестидесяти двух или трех - да плюс еще постоянный фактор вечного, пронзительного ветра. Если бы он мог снять свой комбинезон и полностью слиться с этой землей, его тело замерзло бы через пару минут.
Гуннар выбрал как раз этот момент, чтобы задать самый неподходящий вопрос.
Указывая на звезды в небе, он поинтересовался у Этана:
- Которая из них твой родной мир?
Прошло несколько минут, прежде чем торговый представитель смог ответить, и не потому, что все это время изучал незнакомые созвездия у себя над головой.
- Я не знаю. Это далеко, так далеко отсюда, что невозможно представить Гуннар.
- Сколько сатчей отсюда? - невинно спросил рыцарь, окидывая взором ночное небо над головой.
- Много, и не сосчитаешь - сказал ему Этан, подавляя улыбку и удивляясь, почему оба они говорят шепотом. - Вообще-то это где-то в этом направлении, но слишком далеко и свет звезд слишком слаб, чтобы мы смогли его увидеть. Но между твоей и моей есть другие звезды, и у некоторых из них есть миры, населенные людьми и нашими друзьями, итанами.
Он указал на слабый красноватый огонек:
- Далеко от этой звезды вращается планета, где вода никогда не замерзает - разве только в специальных машинах, которые мои люди создали исключительно для этого. - Гуннар недоверчиво покачал головой.
- Так тепло. Должно быть, это кошмарное место.
- Моим людям там тоже не очень-то нравится, Гуннар. Но там живут наши хорошие друзья, итаны. Место это называется Дракс-IV, и земля там пытается пожрать людей. Это странное место. Когда-нибудь я расскажу тебе о нем.
Он снова обратил свое внимание к безмолвному, продуваемому ветром ледяному морю. Частички снега и льда кружились в воздухе, и крошечные вихри подхватили их. Этану почудилось, что он увидел невидимых танцоров в расшитых драгоценными камнями одеяниях, скользивших под двумя лунами.
- Пожалуй, я действительно проголодался. - Он хлопнул обеими руками по перилам. - Пойдем поужинаем.
Они спустились вниз, в помещение, предназначенное для питания офицеров и рыцарей - в большую каюту. Когда дверь закрылась за ними, единственным светом, проникавшим на палубу, кроме сияния лун, стали отблески из нескольких толстых иллюминаторов. На палубе все было тихо, за исключением звуков на противоположных концах судна, где терпеливо расхаживали, прикрывая лица мехом, наблюдатели за погодой. Когда скрывалось солнце, ночь Тран-ки-ки становилась настолько холодной, что даже местные жители содрогались от озноба.
Часовые наблюдали за темными облаками. Они не заметили, как темные лапы ухватились за поручни в середине корабля…
Настороженные, нервные глаза метнулись по палубе, но ничего подозрительного не заметили и не увидели ни одной живой души. Одна из рук на мгновение отпустила перила, сделав знак тем, что ждали внизу. Затем эта фигура подтянулась на палубу. За ней последовали компаньоны, и их тени были едва различимы в темноте.
Они прошли к центральной палубе, между двумя главными каютами. Там их встретили другие тени, взобравшиеся с другой стороны. Они обменялись тихими, но решительными словами. От все увеличивающейся группы налетчиков отделились несколько фигур и двинулись вперед, другие заскользили на корму. Несколько мгновений на палубе все было тихо.
Приглушенный вскрик прозвучал со штурвальной палубы. Лидер большой группы в середине корабля тихо выругался.
Дверь центральной каюты распахнулась, появилась чья-то фигура, обрисованная в падавшем изнутри свете. Оглядевшись и ничего не увидев, фигура повернулась, чтобы уйти внутрь, когда ее остановило какое-то звякание. Вытащив меч, моряк осторожно выступил на палубу, чтобы разведать происходящее. Затем он увидел нечто, заставившее его закричать.
