Венок Альянса (СИ) - "Allmark" (читаемые книги читать .txt) 📗
– Удавалось, правда, первые годы, а к тому времени нормальные работники вернулись, брата в зарплате урезали, так ещё меня ему не хватало. Ну, я учился маленько, и в квартире их общей прибирался, ужины готовил - их там когда семь, когда десять человек жило. Там один из его соседей меня на личные услуги и уговорил, тоже какой-никакой, а приработок был.
– А где сейчас ваш брат?
– Как где? Домой вернулся. Отец когда помер, вот в наследство вступать поехал. А на меня, сказал, там не рассчитано уже, только хозяйство какое-то снова появилось, и теперь надвое делить? Наследство-то между сыновьями делится, закон. Так что много сыновей это не всегда хорошо, только если скота много и есть на что дом новый построить.
Об этом Дэвид немного слышал от Винтари - в некоторых местностях, где сильны ещё были традиции прошлых веков, раздел имущества после смерти главы семейства происходил «сейчас или никогда», при чём неженатые сыновья получали равные доли, а у женатых их доли увеличивались в соответствии с количеством жён и детей, естественно, за счёт неженатых. Если же неженатые отказывались забирать свою мизерную долю и уходить куда глаза глядят, то следующий раздел мог состояться только после смерти нового главы семейства, и остающиеся в родительском доме должны были в самое ближайшее время жениться, в противном случае считалось, они будут покушаться на жён братьев. И они, и жёны практически становились рабами старших братьев, жили в куда более стеснённых условиях, чем «главная семья». По сути, у младших сыновей в больших семьях участь чаще всего была незавидна - сперва они были в положении рабов у родителей, а потом у них был выбор оставаться рабами братьев или стать бродягами, работающими там-сям, чтоб сколотить себе однажды на собственное хозяйство. Нередко семьи и попросту продавали младших в рабство - иногда это было выгоднее, чем дополнительные рабочие руки в семье. Дочери доли в наследстве как таковой не имели, но им обязательно должно быть обеспечено то, что они принесут при свадьбе в новый дом - как правило, это были не деньги, а что-нибудь вещественное, скотина или ткацкий станок. Мать-вдову и малолетних детей, которые быть наследниками ещё не могли, обязан был содержать старший наследник либо, иногда, ближайший из дядей. Естественно, такие сомнительной гуманности традиции были по нраву далеко не всем, и постепенно, век за веком, отходили в прошлое, видоизменялись, но отдельные их рудименты сохранялись в таких вот диких местах, где время будто замерло. У многих народностей, в особенности после продолжительных войн, существенно сокращавших мужское население, наследниками в состоятельных семействах могли быть и дочери - это было как-то предпочтительнее, чем передавать имущество братьям. Да и раздел между сыновьями был более справедливым.
– Как-то это… отвратительно. Он что же, просто бросил вас здесь? А остальная семья? С ними вы виделись?
– Нет, зачем? Сплавать-то туда можно, паромы ходят. Но смысл? Что я там забыл? Они теперь сами по себе, я сам по себе. Они мной тоже не интересовались, у них там своих проблем навалом. Там нет такой уж прямо родственной любви, ну, не в обычае как-то. Детей рождается много, гибнет тоже много - кто в море, кто в горах, о каждом что ли жалеть… Ой, к чему мы всё о грустном? Ты, сестра, из других мест, у вас другая жизнь, не надо вам о таком слушать. Хотя и у вас вот много такого, что сердце ранит, происходит. Но у вас-то хоть чужие семейства друг другу вредят, не собственные…
– Ну это как посмотреть, - хмыкнул голубоглазый, - отравить возлюбленную сына - это и сына, как ни крути, почти что убить. Они, конечно, иначе рассуждают, мол, он молодой и ещё забудет… Я б не забыл. Я б самих на тот свет отправил, нашёл бы способ. Потому что после этого они мне не родители. А ты, Фальн, всё в очень мрачном свете видишь и однобоко. Не может быть такого, чтоб у твоих соплеменников совсем любви друг к другу не было. Мерзко твой брат поступил, но не думаю, что все такие, как он. Общество, состоящее из одних эгоистов, не выживет просто. Конечно, нужда и страдания ожесточают многих, но многих и наоборот, делает более чуткими. Как я вот замечал, там, где нет больших денег, где нечего делить - там и чувства крепче, и проявления их сильнее. Мои отец и мать крепко друг друга любили, и нас с братьями любили, и не война эта б - всё, наверное, было б и дальше хорошо. Хоть и работали от зари до зари, но вместе ведь все, и в один дом возвращались… Больше я таких дружных семей что-то не видел, а ведь я много видел.
– Ну а мне всё-таки с богатыми легче, - возразил его ровесник, - они над каждым дукатом не трясутся, нет у них этой животной зависти к лучшей доле. Образование, культура, опять же - с ними и поговорить всегда есть о чём. Они любят широко жить, да, в удовольствии толк знают. Ты только похвалил какую-то вещь, ни о чём не помышляя, а завтра раз - и приносит её тебе.
– Будто тебе есть, с чем сравнивать, - ухмыльнулся Фальн, - у тебя небогатые-то бывают? Ты у нас переборчивый… В наружности только не переборчивый, страшные все как на подбор, хоть музей уродов у тебя на квартире открывай.
– А жалко мне их! Что им жёны-то дают, мымры холодные…
– Ну вот есть, как видишь, большой недостаток в богатой жизни - жену по любви не возьмёшь, хорошо, если хоть терпеть её сможешь.
– Ой, а прямо бедные семьи все по любви создаются! Когда о голоде речь, тут не очень-то до любви.
– Ну, может, в таких дырах так и бывает, а в больших городах… Ой, да что ж мы о всякой гадости-то? Будто нашим гостям своих проблем мало - ещё о наших слушать!
– А как мы начали-то это? А, с островной романтики. Ну так вот, нет там никакой романтики. Лучше тут вот по окрестностям погулять, виноградники посмотреть, мельницы старые, а там дальше замки красивые, правда, их два только целыми остались, от остальных по одной-две башни… О, пещеры! Про пещеры ведь слышали? Слышали наверняка, самые роскошные пещеры на всём Центавре! Говорят, они на самом деле огромны, оплетают тут всё сплошной сетью - и под городом, и много дальше. Место, правда, не так чтоб туристическое… Но незабываемое, это правда.
– Нашёл, что предлагать, - фыркнул тот, что с цветком, - что не туристическое, это мягко сказано! Сколько тут народу пропало за последние лет десять? их даже и не искали толком, потому что пещеры действительно огромны, там неделю можно блуждать и далеко не продвинуться, маршруты-то только вот по такому небольшому пятачку прописаны, потому что все нормальные люди у входа, считай, топтались. А искатели приключений уже ничего никому не расскажут…
«Пещеры! Может это быть нашей целью? Если они так далеко простираются, и у них такая слава, что отпугивает от них - могли ведь бомбу спрятать там?»
– Чушь всё! Да если б там так уж много кто пропал… да это просто невозможно, и всё. Может, какие-нибудь заезжие бездельники и заблудились пару раз, вышли в другом месте где-нибудь, а уже сразу - пропали, пропали… Не такое время сейчас, чтоб в пещерах пропадать, ты ещё придумай - в лесу заблудились. Мы с одним моим там были, между прочим, и довольно далеко зашли, но он потом устал, изнылся, пришлось вернуться. А так бы, может, точный маршрут составили, для таких с воображением, как ты.
– Значит, вы могли бы… быть нашим провожатым? Мы действительно хотели бы там побывать. Пещеры - это очень интересно! В наших краях никаких пещер нет. Не беспокойтесь, - Селестина повернулась к остальным, - мы основательно подготовимся. Запас еды, верёвки, фонари, всё по-взрослому.
– Вот не любы ж вам, молодёжи, более безопасные развлечения! То острова, то пещеры… Съездили б в самом деле сначала на виноградники, может, уже и пещеры б не интересны были…
– Боюсь, - тихо и напряжённо проговорила Селестина, и Дэвид испытал одновременно восхищение и отвращение к этому актёрскому таланту, такому изящному давлению на эмоции, - у Налани не будет другой возможности увидеть пещеры. Луга, поля, замки и мельницы она уже видела. Теперь видела и море. Мы понимаем, что это опасно. Но мы знаем кое-что об опасности, мы не робкого десятка. И может быть, мы и в самом деле составим точную карту, как знать? Это было б достойным даром Налани, лучшим способом завершить такой короткий путь.
