Прозрение. Том 1 (СИ) - Бэд Кристиан (бесплатные онлайн книги читаем полные версии .TXT, .FB2) 📗
И почти тут же меня отпускает совсем, и сходит благодать размеренной домашней возни. Мне кажется, я уже испытывал всё это когда-то давно, в отдалённом горном монастыре: на Тебе… на Тибе…
Незнакомое слово вертится у самого языка, но родиться не может. Если бы здесь был Колин, он бы понял меня.
Но Колина нет.
Почему он так поступил? На глазах у меня и Мериса — он сделал… Что?
Может быть, это, конечно, и жертва, но почему я в это не верю?
И где торжествующий Имэ? Почему он не объявится и не потребует от нас миллион уступок в обмен на командующего?
Беспамятные знают, ему есть что просить.
Идут седьмые сутки с момента исчезновения лендслера.
Мы высадили на Кьясну сто тридцать четыре остепенённых экзотских медика. Дегир, имевший неудовольствие пообщаться с одним из них, до сих пор бьётся в патриотическом экстазе и пишет мне в личку, какой я молодец и герой.
Когда патрульный крейсер попытался досмотреть «Персефону», а потом и личный багаж наших «гостей», академик Ишер вышел через браслет на командующего резервом генерала Дегира и истекая благодатью попросил его проявить понимание. Врачи, мол, устали, хотят побыстрее на грунт…
Как Дегир в ящик не сыграл — не знаю. Лицо у него в процессе этого куртуазного разговора то бледнело, то наливалось кровью.
Медиков десантники из резерва выгрузили с такой помпой, что разве что на руках не носили. При этом по репликам «голубых гусей», так иногда называют в Содружестве элиту, я понял, что Ишер даже личного канала Дегира не знал. «Угадал», понимаешь. Набрал первые симпатичные цифры!
Монстры…
Эберхард, наследник дома Аметиста, досиживал на «Персефоне» стандартное корабельное наказание — «сутки карцера». Гарман отписался, что вечером мальчишка пытался устроить в каюте потоп, но успокоился сам, а сегодня выспался и больше не рыдает. Попросил доступ к библиотеке, и я разрешил.
Энрек за эти семь дней подкопался под регентство дома Аметиста так плотно, что его человек готов был пройти процедуру введения в дом. Есть там у них в документах лазейка для регентства «без наследника».
Эберхард, даже если мы вернём его прямо сейчас, будет вынужден взять паузу на два года. И только по истечении этого срока он имеет право обратиться или за покровительством к этому временному регенту, или требовать переиграть всю процедуру.
Энрек знает. Но за два года может произойти ещё больше интересного, чем за семь дней. Меня он, наверное, Хэд знает в чём подозревает в плане влияния на дом Аметиста, но молчит. Может, даже и опасается.
Когда я привёз медиков и махал перед ними хвостом, сдавая ему с рук на руки, кот почуял, что и над истниками мы сумели поглумиться. Насторожился. Но тоже махал хвостом, намекая, что и на грунте примет мою помощь… (На кого я работаю, в конце концов⁈)
Потом он начал меня расхваливать Ишеру, и я из вежливости заткнул уши. Лесть — это то, от чего меня коробит, особенно лесть протокольная.
Энрек знал, но ему доставляло удовольствие меня мучить.
Я сунул ему в пасть Дерена, чтобы помочь разместить медиков на грунте, и бежал.
Бежал, чтобы мыть кружки-тарелки и ждать, пока зашлёпают по полу маленькие босые ступни. Детсад ещё наслаждался послеобеденным сном.
Энреку я не сдался. Хотя тот озвучил дельное предложение: прокачать зависающий магнитный привод «Персефоны» на ремонтной базе у Джанги.
«Если Дегир откроет свой беззубый рот…» — сказал иннеркрайт, мечтательно улыбаясь.
И я понял, что не откроет. Что Дегира совсем поломали. А Энрек не зря сидит второй месяц на периферийной планете якобы по уши в борусах.
Враги, наверное, списали его со счёта, а у кота развязаны руки. И он исподтишка, шутя, творит то, что потребовало бы многомесячных соглашений и дипмиссий.
Ещё и морду наел с тех пор, как из храма стали присылать молоко и пророщенные орехи. Сейчас он полностью свалит эпидемические вопросы на привезенных мною врачей, всё-таки там два титулованных истника, и…
И оформит своему человечку регентство в доме Аметиста.
А может, и ещё что-то выкинет, что я пока не просёк.
А я? Что я сделал за это время?
Надо хотя бы мальчишку домой отвезти. Хотя как раз сейчас жизнь на корабле уже пошла бы ему на пользу. Башку, наверное, ломает, чего я от него хочу.
Судя по кадрам, которые мне прислал Гарман, пацан был временно выбит из понимания логики своих взаимоотношений с окружающим миром. Его вроде бы наказали, но не как «наследника», а как одного из членов экипажа. И вряд ли он пока мог это переварить.
Зато в таком состоянии подросток способен гордо страдать хотя бы сутки, вот пусть и страдает.
— Милый, пойдём-ка со мной, — на пороге кухни стояла Айяна и смотрела на меня непривычно ласково. Её темный контур светился в дверях — у эйнитов окна даже в коридорах.
Я не спеша сполоснул руки от мыльной воды.
Знаешь, когда фермер говорит со свиньёй ласково? Когда он готов пустить её на колбасу.
А ведь ничего не предвещало.
Скелеты, позвякивая, зашевелились в посудном ящике.
Время пришло. Я ощутил это, и на груди загорелись следы от мокрого полотенца.
— Я должен лететь, а не ты! — Тоо возвышался над хмурым темноволосым пареньком раза в два моложе его. — У нас общая кровь! Если кто-то должен рискнуть, то я! Смерть не выбирает, но кровь выбирать может!
Темноволосый сопел и крутил в руках изгрызенную веточку юммы.
Тоо был выше и шире в плечах, но здесь это не было аргументом. А вот кровь…
Я знал эту полянку в плотных зарослях евгеники. Даже бывал здесь во время моей недолгой учёбы при храме, хоть и не существовало конкретной тропы, чтобы пробраться в это тайное место. Приходилось протискиваться между стволов.
Евгеника растет, заглушая всякую жизнь вокруг корней. Рано или поздно несколько сильных деревьев давят растущие между ними слабые. И образуется такой вот танцпол в зарослях. Место тайных тусовок храмовой молодёжи.
Знал я и кое-кого из тех двух десятков парней и девушек, кто прижимался сейчас к губчатой коре толстых стволов. Знал умника Майлэ и красавицу Кераи, знал заносчивого языкастого Авэля.
Ну и Тоо, конечно. Он был тут из самых старших.
А вот из совершеннолетних «на танцполе» сегодня не было никого. Совершеннолетние носят более длинную одежду и черные браслеты, вроде переплетения кожаных шнурков.
Нас заметили.
Айяна вышла из-за моей спины и уселась на толстый выступающий из земли корень.
— Ну, — спросила она молодых. — Чего молчите? Уж если у кого и спрашивать — то у него. Старших вы, я знаю, слушать не желаете.
— Мы свободны в выборе до совершеннолетия. Мы не хотим, чтобы!.. — выдохнул хмурый и закусил веточку.
Меня он знал шапочно, только по занятиям с мастером Эйче. Но этого было как раз достаточно, чтобы оценить и моё настороженное молчание, и нарочито расслабленную позу.
Да, при необходимости я сгребу их тут всех, как щенков. Мастера Эйче здесь нет, пожаловаться будет некому.
Мальчишкам было привычно ставить условия взрослым, которые даже голос не в раз поднимут на слабого. Но я — не местный, я могу и помять. А ментальное насилие они применять ко мне не решатся. Мы не враги.
— Это я уже слышала, — перебила мои мысли Айяна. — И Нискья слышала, о чем вас тоже уведомили. Запретить вам не может никто. Но думать… — она помедлила. — Думать-то вы должны?
— О чём мы должны думать? — вспыхнула совсем юная девочка, похожая на лисичку. — О том, сколько столетий будем сидеть при храме и беречь свои задницы? — Она фыркнула и сжала губы, пытаясь не выпускать улыбку, которая в разговоре со старшими считалась не очень приличной. — Ну доживу я до двухсот лет, а задница моя обрастёт мхом. И что мне от этого? Я хочу, чтобы мы жили в мире, вы понимаете? — говорила она с Айяной, но догадывалась, что в её лице рядом присутствуют сейчас и другие старшие храма.
