Зло (СИ) - Максимов Сергей Васильевич (книги бесплатно txt) 📗
Теплый метал грел его грудь, разгоняя холод ран и побуждая к действию. Сивар встал, оглядев открывшуюся панораму. Непроглядное полотно туч, словно грязное стекло, не давало солнцу просочиться вниз. Через эту мутную серо — желтую завесу продирались черные пятна метеоров. Они, словно убитые на этом огромном стекле мухи, устремлялись вниз и безжизненной массой врезались в уступы кратера, мрачные склоны которого покрывал толстый слой пепла. Пепел, как потускневший снежный настил, позволял ногам уходить в себя по щиколотку. Под его тонким покровом таилась грубая порода, в нескольких местах просачивающаяся на поверхность.
Нижний уступ, к которому Киллиан должен был спуститься, окутывало полупрозрачное марево. Взгляд не мок пробиться через эту мутную пелену, но ничто не мешало мемору разглядеть уже пройденный путь. В нескольких сотнях метров вверх по склону вздымались ввысь черные стены города. Киллиан не помнил, как миновал этот мрачный чертог, как избежал встречи с его защитниками, силуэты которых мелькали над зубчатым обрамлением стен. Три фантома устроили в вышине чехарду, не давая толком рассмотреть себя. Их черные крылья рассекали воздух, порождая свист, доносившийся не только до Сивара, но и уходящий далеко вниз. Туда, где таилась конечная точка этого бесконечного спуска.
Сивар не раз задавался вопросом, куда же ведет его багровый проводник, и что будет, когда конец этого пути все же будет найден? Какую цену он должен будет заплатить, чтобы выжить в этом скорбном пристанище теней? Три раны, продолжавшие студить кровь в его жилах, говорили, что он не вернётся из этого путешествия прежним. Если, конечно, вообще вернется…
Медальон на груди стал теплеть. Этот одинокий костер, сиротливо горевший посреди снежной пустыне сознания Сивара, разгорался сильнее, когда холодный ветер помыслов начинал задувать еле теплящееся биение его жизни. Черные раны не могли убить Киллиана. Они могли изменить все его естество, заглушив фонтан жизни. Превратив в лёд все сострадание, задув снегом компромиссов оставшуюся у него совесть. Этот спуск в непроглядную черную бездну лишь отражал реальность, изменившую юношу и готовую менять его дальше.
Красные одежды проводника, разогнав полупрозрачное марево преграды, поманили Сивара вниз. Сжав кулон в руке и попытавшись напитаться его теплом, он начал движение, аккуратно ступая по крутому склону. Ноги сами понесли его вниз к красному маяку. Багровый силуэт спустился к уступу, на котором все отчётливей проступали очертания леса. Лишенный звуков и жизни склон предстал перед мемором в новом обличие. Черная громада леса мерно покачивалась в такт поднимавшемуся с нижних уровней ветру. В этом темном буреломе невозможно было различить отдельные деревья — полупрозрачная стена опоясывала лес полукругом. Марево вуали брало свое начало из белой дороги проходившей по самой его кромке.
Проводник, не сбавляя хода, перешёл дорогу и начал растворяться в темной гуще деревьев. Киллиан побежал. Его сердце забилось быстрее, а страх сковал душу. Он не мог, не имел права потерять свой единственный маяк, не мог сбиться с пути и остаться один в этой мертвой пустыне. Приступ паники погнал его вниз. Он представил себе бесконечность, которую ему предстоит провести в этих бесплодных землях, потеряй он проводника. Представил обречённые странствия и полетел вниз, позабыв о коварности крутого склона. Пепел покорно принимал его ноги, выжидая удобный момент для подвоха. В самом конце, уже почти достигнув уступа, под ногу Киллиан попался голыш, и его измученное черными язвами тело кубарем полетело вниз. Небо и земля смешались в кутерьме кувырков, а рот наполнился солёным вкусом крови, но топазец и не думал останавливаться. Как только тело прекратило свое вращение, Киллиан вскочил, не обращая внимание на разбитые колени и рассечённую губу. Покрытое пеплом и кровью лицо было сосредоточено и серьезно. Он искал проводника и лишь на мгновение дал волю своим мыслям. Разум, сконцентрированный на поиске цели, все же помнил об амулете, дарующем спасительное тепло продрогшему телу. Киллиан механически ощупал амулет и принялся рыскать глазами по полупрозрачной вуали, вьющейся над дорогой.
Кровавый силуэт, исчез во тьме леса. Мрак колышущихся деревьев, незримой заразой начал пробираться внутрь Сивара.
"Потерял…"
Отрава вырвалась из черных ран и начала сковывать его тело паутиной страха. Отчаяние уже подступало к горлу, готовое криком вырваться наружу, когда в непроглядной тьме леса мелькнул красный плащ проводника. Киллиан бросился через дорогу, разгоняя белые хлопья снега, кружившие над ее черным полотном.
И вновь его подвела спешка. То, что издали казалось плоскостью пути, на поверку оказалось руслом реки, отделявшим лес от кратера. Тонкая скорлупка гладкого чуть припорошенного снегом льда опьянила его ноги, и Киллиан вновь рухнул, проехав по зеркальной поверхности пару метров. Красные капли начали струиться не только из губы, но и из носа мемора. Кровь заливала прозрачную броню реки. Эти доспехи не таили наготу водной глади. Она не походила на одну из спокойных долинных рек, что мерно брели навстречу морям и озёрам. Ледяная корка и тонкая воздушная прослойка покрывали бурный поток, ко всему прочему имевший явный красный оттенок. Река бесновалась подо льдом, изредка ударяя о прозрачную корку бордовыми водами, словно норовя вырваться из этих студеных оков.
Река решила показать свой дурной характер, стоило Киллиану начать подниматься. Свист образовавшейся трещины заставил его застыть. Перпендикулярный течению разлом проходил под правой ладонью Сивара. Эта вырвавшаяся из колчана Зевса молния устремилась к берегу — к черной стене леса. Медленно, сантиметр за сантиметром, мемор начал красться вперёд. Паутина трещин продолжала грозить ему уродливой маской, но все же отпустила, отозвавшись в душе Киллиана новой волной холода. Его тело пробил озноб. Покрытое пеплом рванье пропиталось потом и начало тяготить исхудавшую плоть.
Оказавшись на берегу, он вновь устремил свой взгляд вглубь черной чащи, в надежде разыскать кровавый сполох знакомых одежд. Марево, берущее свое начало от реки, никуда не делось и мутным роем облепляло все вокруг, дурманя зрение. Окружающий мир стал нечетким и размытым. Черная масса леса так и не разделилась на отдельные фракции — деревья. Он видел лишь их очертания. Костлявые, тощие стволы качали длинными низко падающими лапами ветвей.
И вновь страх одиночества заставил его бежать. Он разгонял назойливые ветви и несся, несся, несся вперед. Лапы, мягкие и податливые, смыкали свой строй прямо за его спиной. Сивар, словно в огромном платяном шкафу, продирался через нагромождение черных костюмов и пальто, силясь разыскать красный платок надежды. На секунду он остановился и посмотрел вверх. Темные громады кривых и тощих крон поглотили грязно — жёлтый прямоугольник неба, оставив лишь редкие пятна — глазницы. Крик "Эйййй" сам собой вырвался из груди, но лишь для того, чтобы потонуть в непроглядном буреломе. Руки инстинктивно сжались в кулаки, а кровь из разбитой губы придала сил. Киллиан вновь ринулся вперёд. Он уже не смотрел в стороны, не разгонял ветки, а лишь бежал, закрываясь руками. Бежал, не разбирая дороги…
Поляна открылась внезапно. Чёрное полчище деревьев расступилось, обнажая прогалину и стоявшего на ней человека. Ни грязь пепла, ни тьма бурелома не смогли испачкать его багровых одежд. Проводник стоял, сложив руки на груди, словно ожидая чего — то. Стоило Киллиану войти в бледный круг поляны, и мужчина в красном развел руки в стороны. Он призывал оглядеться. Предлагал и помогал увидеть. Разгонял сумрачное марево. И Киллиан увидел. Пелена спала, обнажив истинный вид леса. Мутная вуаль плавно, будто замедлившись, рухнула, открыв уродливую наготу чащи.
Ноги Сивара затряслись. Мелкая рябь дрожи от щиколоток перешла к коленям и заставила его пошатнуться. Он медленно осел на землю, не в силах стоят. Его душа, сраженная увиденным, забилась куда — то глубоко в само человеческое естество, оставив на поверхности разума лишь инстинкты. Страх полностью овладел его разумом. Ужас — этот свихнувшийся психопат, заставлял свою жертву смотреть. Киллиан приказывал векам сомкнуться, но страх с мерзким смешком говорил: "Нет!" Мемор не мог оторваться от нарисованной проводником картины.
