Звезда Надежды (СИ) - Багров Вячеслав (книга жизни TXT) 📗
— Прекрати!
Искра Шепот исчезла.
— Что прекратить, Джил? Твою жизнь? Ведь это твоя жизнь, я ничего не изменил и не придумал. Ты жалок, как и любое ничтожество. Сначала ты радуешься тому, что есть, а потом кричишь — «это не мое»! — Гость опустил руку с трубкой на свое левое колено и весь, поддавшись вперед, сказал: — Глупец, лжец и предатель. Ты даже не вспомнил о них! Ни разу! Жена и сын, Джил, жена и сын… Ты слушал Искру, тебе нравилось, что тебя любят. Но ты не любил. И поэтому твоя Дана ушла от тебя. Ты жестокий кусок дерьма.
— Это был гипноз…
— Да, разумеется. Все вы так говорите. Никто не хочет отвечать за свои проступки, все хотят свалить свою вину на меня, как будто я делаю за них их дела. Джил, это смешно. Вы лжете, а виноват я, вы предаете друг друга, а я опять крайний. Как вы можете с этим жить? Не понимаю. И теперь ты решил стать убийцей. Зачем ты полетел на «Стреле»? Чтобы убить меня? А за что, Джил? Чем я так провинился перед тобой или перед другими? Ответь.
Задав этот вопрос, гость словно успокоившись, откинулся на спинку кресла, погрузился в ее тень, слился с ней. Только черная трубка выбрасывала из себя улетающие к потолку розовые искры, и два бриллианта на его руках сверкали и горели синим и розовым.
Джил постарался собраться с мыслями.
Если поверить в то, что говорит гость, то и он и это кресло с камином станут реальными, и тогда уже невозможно будет выбраться из — под его чар, и реальность смешается со сном, и пожирающее пламя сгорающих звезд вырвется на свободу.
А потом смерть.
Всем.
Джил это знал и держался за это. В разговоре с гостем трудно устоять на ногах, но стоит попросить пощады и тебе конец, стоит отступить хоть на шаг и уже не вернуться назад.
— Ты сеешь зло. Ты сталкиваешь народы. Ты — убийца.
Слова, сказанные Джилом, казалось прозвучали, как гром. Это было обвинение.
Вызов.
И бешеное пламя в камине вдруг замерло, прекратили свой треск розовые искры в трубке гостя, остановился и пропал звездный ветер, и Джил понял, что то, что он сказал гостю сейчас, уже записано огненными буквами в ядерном пожаре сгорающих звезд, и все мироздание замерло, прислушиваясь к возникшей тишине, в ожидании ответа. Это было обвинение и ответ обязательно будет — правдивый и все объясняющий, неумолимый.
Огонь в камине снова затрещал, трубка гостя выбросила из себя пучок розовых веселых искр.
— Значит я — чудовище. Так, Джил? — Гость говорил спокойным, ровным голосом, голосом знающего правду, уверенного в себе человека: — Я - чудовище. Ты так считаешь. Знаешь сколько миров я видел? Сколько судеб прошло передо мной? Им нет числа. И знаешь, что? Они все были одинаковы. Все без исключения. Нет, конечно же, это были разные существа и жизнь их была устроенна по — разному. Я говорю не о том, что кто — то из них был худ, а кто — то толст. Ты понимаешь, о чем я говорю? — Гость рассмеялся. Он смеялся долго, и Джилу показалось, что за время смеха гостя, звезды во вселенной успели пройти большей путь в вечности и состариться. Гость перестал смеяться, помолчал, раскуривая свою, бесконечно горящую трубку, и заговорил: — Я кое — что покажу тебе.
Джил вдруг оказался в другом месте — каюта и гость исчезли, сменившись пасмурным пейзажем низкой равнины. Сумрачное небо висело над серой, истрескавшейся землей. Джил не сразу осознал то, что видит, его внутренний человек пытался не понимать открывшееся перед ним. Огромный эскалатор, стоящий на худых, металлических фермах, поднимался высоко вверх и на его ребристой, грязной ленте, лежали обнаженные, мертвые тела. Там, где нос эскалатора обрывался скрипящим катком, высилась широкая, необъятная гора трупов — голых, бледных, закопченных и под ней грубого вида железные машины, выплевывали в эту гору длинные языки пламени — яркого, ревущего. А у подножия самого эскалатора, копошились люди с лицами похожими на лошадиные морды — вытянутые, с тонким узким ртом, и они быстро и энергично стягивали с кузовов других железных машин голые, обезображенные тела, волокли их по сходням к началу эскалатора и бросали вниз.
Джил увидел нескольких странного вида людей, одетых в синюю униформу, которые стояли в обнимку, склонив голову на бок, и другой, такой — же, как они, в синей униформе целился из фотоаппарата и что — то им говорил…
Джил хотел закричать, хотел высвободить из своей груди страх и отвращение к увиденному, но не смог.
Потом картинка сменилась.
Он плавал в космосе и вокруг были звезды — чужие, яркие и большие. Несколько космолетов, расположившись далеко друг от друга, выстреливали по голубой, прозрачной планете зеленые стрелы лучей, и там, в неизвестном ему мире, кипел и пучился океан, клубы густого серо — белого пара поднимались высоко в атмосферу, закрывали поверхность планеты мертвой, черной тенью…
Картинки менялись одна за другой — существа и миры были Джилу не знакомы, они, как призраки далекого и неведомого, появлялись и исчезали, сопровождались ревом и криком на неизвестных ему языках, просящих о помощи, молящих кого — то, о чем — то.
Их вопль замирал на высокой ноте — истошный, обреченный…
Неожиданно все прекратилось. Джил не знал сколько прошло времени, пока он смотрел картины далеких катастроф. Теперь гость по — прежнему сидел в своем тяжелом кресле у камина, а сам Джил, свесив ноги с кровати, пораженный и потрясенный, смотрел перед собой, все еще переживая увиденное.
— Все одинаковые, Джил. Везде одно и то же. Ничтожества никогда не меняются. Никогда. Они любят себя обманывать, любят, чтобы о них хорошо говорили. И они всегда ненасытны. Их душат зависть, жадность и похоть. Им достаточно сказать — идите убейте тех, потому, что они другие, и возьмите то, что принадлежит им, себе, и оно станет вашим! И больше ничего говорить не надо. Они пойдут и убьют и возьмут не свое. Потому что очень этого хотят, а не потому, что кто — то им сказал сделать это. Им всегда нужен повод, чтобы оправдать собственное зло, придать ему значение добра. Но чужое никогда не станет твоим, даже если сильно захотеть. Оно разъест тебя словно кислота. Всегда и везде — одно и то же. Ничтожества поедают друг друга. Ничего не меняется. И не важно из — за чего происходит грабеж, из — за чужой жены, чужой планеты или глиняного черепка. Всегда нужен повод, что — бы себя оправдать. Ты не задумывался Джил, над тем, что ты здесь делаешь? Зачем ты куда — то летишь?
— Ты убил Зарю!
— Я? Убил Зарю? Ты всерьез можешь поверить в то, что такое чудовищное дело можно совершить? С чего ты так решил? Тебя даже не смутил тот факт, что между мной и мирами Содружества — пропасть пространства. Каким образом я мог бы их всех погубить?
— Ты это сделал. — Джила трясло, он все никак не мог унять дрожь в теле: — Я видел сны.
— Сны. Понятно. Ты видел сны. Ты видел, то, что я показал тебе. Видишь ли, Джил, я игрок. Согласись, что в моем положении трудно себя чем — нибудь развлечь. Но это уже детали. А вот ты еще больший дурак, чем я о тебе думал. Ты поверил снам! Джил! Ты идиот? Ты из тех кретинов, которые верят сновидениям? — Гость громко рассмеялся: — Ты увидел сон, который я же тебе и показал, и теперь готов умереть? Это смешно. Мало того! Ты идешь убивать. Убивать Джил, а ведь ты меня даже не знаешь. Просто тебе сказали — убей, и ты пошел. Все. — Гость вздохнул тяжело и протяжно и Джил заметил на себе пристальные, осуждающие взгляды звезд: — Ты трус, лжец и предатель, захотевший стать убийцей. Нет, нет, я не отговариваю тебя. Это твой личный выбор. Но ты жалок Джил, жалок и даже не смешон. Ты меня огорчаешь.
Джил заметил, как тень огорчения и печали пронеслась по каюте, затуманила звезды под потолком и в чернеющем иллюминаторе, и две чугунные девицы на каминных часах, горестно покачали своими серыми головками.
— Там, на древнем космолете, ты удивил меня. Впервые за очень долгое время, я был удивлен. Ты рискнул своей жизнью ради той флорианки, рискнул, когда счастье было рядом с тобой. И победил. Это было сильно, мой мальчик. Это впечатлило.
