Сияние - Валенте Кэтрин М. (электронную книгу бесплатно без регистрации TXT) 📗

Всё шло так хорошо. Прямо как в кино. Прямо сейчас, в своей каюте, в тиши глубокой, скорбной ночи, я думаю, что всё шло хорошо, потому что… так и должно быть в кино. Я применила заклятие, и на миг, лишь на миг, у жизни появился сценарий. Детектив запирает двери, называет подозреваемых, и в конце концов кто-то признаётся. Вот как это работает. Это инстинкт. Фредди не мог ему сопротивляться. И Перси не мог. Не могли они сопротивляться желанию заползти внутрь сценария. Там безопасно. Удобно. Тепло. Сценарий приглядит за тобой.

Но Перси всё остановил.

— А ну-ка все остыли! — Персиваль Анк, со всеми своими пороками и добродетелями, может вопить громче любого из моих знакомых. «Тишина на площадке!» — Слушайте меня. Мэри, я ценю то, что ты делаешь, но в этом нет необходимости. Я расскажу тебе правду. Мы с Фредди выпили пару скотчей на палубе, беседуя о новой модели камер. Фред похлопал меня по спине, а когда повернулся, то увидел Пенни и Тада через окна бального зала. Таддеус поцеловал Пенни, и у Фредди потемнело в глазах. Нельзя мужчину винить за такое. Он выбил дверь плечом, набросился на Тада, началась драка, мы боролись — все мы, все четверо! Мы боролись, и пистолет сработал. Нажать на спусковой крючок мог любой из нас: я, Пенни, Фред — мы все в какой-то момент за него схватились. Но это был несчастный случай. И теперь нам надо решить вот что: сколько жизней этот ужасный несчастный случай уничтожит?

У меня в желудке образовалась жуткая пустота.

«Он лжёт».

Как Эм-Эм всегда говорила, цифры не сходятся. Солнце может взойти утром синим, как Нептун, тающий лёд может превратиться в пламя, я могу стать чемпионкой мира по прыжкам в длину, но Таддеус Иригарей не целовал Пенелопу Эдисон. Этого не было. Меня хватает на обе стороны, но Тад был по-настоящему голубым. Я хотела об этом сказать, но не смогла. Не в той комнате. Не со всеми этими людьми, которым Таддеус не доверял достаточно, чтобы рассказать им правду при жизни. Не при Элджерноне-Бэ-Болване, который в уме уже писал колонку на следующую неделю. Даже трупу можно испортить жизнь. А репутацию трупа нельзя исправить. Так что я набрала в рот воды. Прости меня, Боже. Я не допущу, чтобы Таддеус вошёл в историю как просто ещё один мёртвый извращенец. Потому что так мы все кончаем, разумеется. Нет. Я позволю, чтобы его сердце превратилось в чью-то поучительную историю.

Или, может быть, я просто испугалась. Фредди, Перси, их всех. Я не справилась с собой. Я подумала: «Перси, малыш, ты хочешь всё отмотать назад и снять заново, чтобы запечатлеть пулю под лучшим углом? Убедиться, что тени правильно упадут на глаза Таддеуса в тот момент, когда свет в них погаснет? Или ты мог бросить ему в лицо реплику получше? Или Пенни, или Фреду? И с чего бы тебе лгать ради них? С чего беспокоиться? Ты же на самом деле с Пенни не знаком. С Фредом вы общались с детства, да… но братские связи никогда не распространяются на жён. Так чем же Тад тебя обидел, Перси? Как он на самом деле заслужил эту пулю? Почему всё это происходит?»

— Чей это был пистолет? — спросила я.

— Что?

— Чей пистолет? Кто притащил оружие на вечеринку?

— Я, — признался Перси. «Ох, Перси, нет…» — Я показывал его Фреду. Хвастался, видимо. Мне не улыбается угодить в погреб «Плантагенет», Мэри. Я защищаю себя. У Мод пистолет в набедренной кобуре. Спроси её. Это не так уж и странно.

Потом Персиваль Анк сказал нам, что будет дальше. Это было его лучшее режиссёрское достижение, которое видели только тринадцать человек. У Таддеуса был сердечный приступ. Корабельному врачу можно заплатить; да и вообще, он едва закончил медицинскую школу. Мы всё вычистим, все мы вместе, и Таддеуса кремируют раньше, чем кто-то отличит белое от чёрного. У каждого из нас есть причина хранить эту тайну. Потому что мы соучастники, потому что мы хотим, чтобы наш безвкусный журнальчик распространялся по всей Солнечной системе, потому что мы не хотим остаться без гроша после развода, потому что нам нужна роль, потому что наплевать, потому что мы любили Таддеуса Иригарея и не хотим, чтобы его запомнили как разлучника или чего похуже, потому что мы сможем вечно жить за счёт тех услуг, которые Анк и Эдисон будут нам оказывать.

А что же я? Буду ли я молчать? Я сказала, что да. Я пообещала. Щёки мои зарделись, когда я это пообещала. Я взяла свои серебреники — любая роль по моему желанию, и режиссёрское кресло в придачу. Впрочем, по правде говоря, я думаю, что мне, наверное, пришло время уйти на покой.

Не хочу писать о том, как оттирала эбеновый пол от крови металлической щёткой. Или как сожгла свои бизоньи меха в котельной. Но я вот что хочу записать: пока мы приводили Тада в порядок, я разжала его пальцы и вытащила из месива спёкшейся крови скомканный клочок бумаги. Я не стала его разглядывать, пока не добралась до своей каюты.

Это фотография. Маленькой девочки.

Все дети смахивают друг на друга, и пусть я не уверена, но мне кажется, что она до жути похожа на Северин.

КАНЗАС

ЦИТЕРА БРАСС: Сессия третья, день второй. Арло Ковингтон, сертифицированный бухгалтер, представитель «Оксблад», приказал вашей съёмочной группе покинуть Адонис. Почему вы его не послушались?

ЭРАЗМО: Мы послушались. Мы просто… отвлеклись. Послушайте, я знаю, вы считаете нас оравой бесполезных тунеядцев из театрального кружка, но мы, все до единого, профессионалы. Мы очень быстро разобрались в ситуации. Доктор Нантакарн подготовила мобильную реанимационную палату ещё до того, как мы начали запланированные погружения. Ретта изолировала Анхиса и надела на него перчатки, чтобы он больше никого не смог заразить. Она занялась Мари, вырезала ту штуку из её ладони и забинтовала ещё до того, как Конрад и Франко убрали наш завтрак. Дала ей морфий от боли. Мари отключилась. Она спала в медицинской палатке, пока мы обсуждали, как быть с Горацием.

Венерианские колодцы с пресной водой глубоки. Чтобы пробиться сквозь слой солёной воды, надо копать и копать. У нас был направленный микрофон и маленький грузоподъёмный кран. Слишком мало. Макс сказал… он сказал, Гораций уже нашёл свою могилу. Можно было накрыть колодец, высечь сверху его имя. Это была бы красивая могила. Он пытался быть добрым. Доброта Максимо бывает омерзительной. Но я не смог так поступить. Я не мог просто взять и позволить Горацию гнить там внизу, чтобы его жевали какие-то слепые жуткие черви, или кто там живёт в подбрюшье Венеры. У меня слишком хорошее воображение. Я представил, как какой-то жуткий ночной угорь откладывает яйца в его глазницах… Я не мог оставить его там, во тьме. Он заслужил финальную сцену получше. Кроме того… он мог оказаться жив. Что если он просто сломал ногу? Обе ноги? Что если он умирал, истекая кровью на дне?

Ну так вот, единственным другим вариантом были тросы ныряльщиков. У нас остались два костюма: один для ныряльщика и один для оператора, и много дыхательных шлангов. Мы могли опустить кого-то в колодец, в точности как опускали бы с гондолы в Кадеш. Я подумал, что это надо сделать мне. Вы поглядите на меня — я очевидный выбор. Я крупный мужчина, я сильный, я мог бы вынести Горация наверх без труда. Как пожарный. Я бы всех вынес.

Но Игги зарубил эту идею на корню. «Деревенские колодцы книзу сужаются. Ты можешь там застрять, и, знаешь ведь, нам надо будет опустить тебя и вытащить тебя и тело… и Горация… наверх. У нас нет альпинистского оборудования. Ни обуви с шипами, ни крюков. Шланг может лопнуть. Мы можем тебя уронить. Ты самый тяжёлый из нас, Раз. Спуститься должен самый лёгкий».

И все повернулись к Арло.

ЦИТЕРА: Фоновый шум прекратился, пока шёл этот разговор?

ЭРАЗМО: Нет. Может быть? Я не уверен. Его сила не была неизменной. Он то возрастал, то слабел, потом снова делался мощнее. Но ритм в нём так и не появился. Если бы в нём был ритм, мы бы в конце концов перестали обращать внимание, как перестаёшь замечать шум дорожного движения поздно ночью в Титоне. Но он никогда не затихал полностью, он просто трещал и вопил, и выдавал те жуткие, неразборчивые всплески рёва.