Крепче цепей - Смит Шервуд (книги без регистрации бесплатно полностью txt) 📗
Она поняла, что Брендон что-то говорит всем этим, — и это направлено в их адрес.
Быть может, она взаправду допустила ляпсус? Брендон и ей сказал что-то, о чем-то предупредил, а она не сообразила. Память мучила ее, но она не могла вспомнить, в чем дело.
Поднятые брови и сдержанная вежливость обоих ее спутников довели до ее сведения, что они достигли молчаливого понимания.
Они заняли свои места и заказали напиток, но голоэкранов брать не стали. Пусть другие тешат себя лазерными картинками — Тау и Ваннис, столь недавно подвизавшиеся при артелионском дворе, никогда бы не стали профанировать живую музыку таким способом. Внезапно Фиэрин вспомнила когда-то виденный чип и поняла, почему память не давала ей покоя и почему убранство зала так поразило ее спутников. Аресский театр преобразовали в точную копию концертного зала в Малом Дворце Мандалы.
Тау, беседуя вполголоса с Кестианом, все время водил глазами по сторонам. Ваннис же не сводила глаз с императорской ложи. Какие еще сюрпризы уготовил им Эренарх?
Вот зрители загудели, и на сцене появилась единственная фигура — крупный, почти безобразный человек в просто, но хорошо сшитом сером костюме. Дойдя до клавиатуры, он остановился, и Фиэрин показалось, что его темные, под густыми бровями глаза смотрят прямо на нее. Тогда она узнала его. Монтроз, кок с «Телварны» — корабля Джеса.
Он сел и без дальнейших промедлений заиграл мрачную, нестройную мелодию — скорее импровизацию, чем классическую пьесу.
Фиэрин перевела взгляд на императорскую ложу — флотский офицер усаживал там двух женщин. Эренарха не было — музыкант, должно быть, играл просто так, для себя. Одна из женщин сказала что-то неприятным голосом, напоминающим скрежет металла. Фиэрин расслышала только «рифтерское отребье», и по залу пробежал шепот.
Рифтеры? Кто еще с «Телварны» находится здесь и что это значит?
— О ком речь? — спросил Кестиан. Фиэрин промолчала, стараясь сохранить полное безразличие.
— Об экипаже рифтерского корабля — он был на нем, пока «Мбва Кали» не нашел их, — пояснила Ваннис. — Музыкант один из них — он происходит из какой-то мелкой Семьи Служителей. А видите ту высокую женщину в черном, с белыми пушистыми инопланетянами? Я считала ее кем-то вроде переводчицы, но она, оказывается, их капитан.
— Должарианка, как я слышал, — весело присовокупил Тау.
Фиэрин посмотрела на первый ярус и сразу отыскала прямую, черноволосую фигуру с двумя экзотическими существами по бокам.
— Очень недурна. Если одеть ее в приличное платье и что-то сделать с ее волосами, на нее все будут оборачиваться.
— Еще бы, — чуточку снисходительно улыбнулась Ваннис. — На Должаре некрасивых младенцев убивают.
— Эта деталь всегда меня поражала, — сказал Тау. — Раса, которая живет только понятиями власти, боли и смерти, желает, однако, чтобы ее потомство радовало глаз.
Музыка между тем изменилась, обретя форму и смысл. Фиэрин вздрогнула. Она не узнала мелодии, но мерные аккорды синтезатора говорили о глубинах времени и пространства, отделивших их всех от Утерянной Земли.
Рядом прошелестел шелк. Ваннис, выпрямившись и побледнев, смотрела на музыканта, а Тау с окаменевшим лицом на нее. Оба казались ошеломленными, но Тау поймал взгляд Фиэрин, и лицо его разгладилось.
Фиэрин очень хотелось узнать, что на них так подействовало, и она искала способ это выяснить, но тут музыка прекратилась, и музыкант удалился. Миг спустя в ложу вошел Эренарх.
Грянули фанфары Феникса, и все поднялись с мест.
Публика изъявила свое почтение, Эренарх ответил — старинный ритуал, грациозный и стилизованный, как балет. Затем все уселись, шурша дорогими тканями, и зашептались в ожидании.
— Сейчас начнется, — сказала Ваннис так тихо, что Фиэрин едва расслышала ее, а Тау осклабился в беззвучном смехе.
Элоатри оглядывала зал, любуясь яркими нарядами и грациозными движениями Дулу. Рядом сидела, выпрямившись, высокая должарианка, а дальше — маленькие белые создания, которые никогда, видимо, от нее не отходили. Они заметили, что Элоатри смотрит на них, и тихо защебетали, мерцая глазами в ярком свете зала и жестикулируя. Это был один из знаков, которым обучил их Мандериан: «Мы тебя видим». Она кивнула в ответ.
Вийя тоже взглянула на нее, быстро и равнодушно, и отвернулась к сцене, где появился человек. Элоатри узнала его.
— Он из вашего экипажа, не так ли?
Его звали Монтроз, и она имела случай оценить обед, который он приготовил в Аркадском Анклаве для узкого круга гостей, — но не знала, что он еще и музыкант.
— Был раньше. — Тихий голос Вийи не выдавал никаких эмоций, но Элоатри чувствовала в ней напряжение. Эмоциональное излучение такого количества публики, несомненно, сказывается на ней: Мандериан говорил, что Вийя только начинает осваиваться с повышенной чувствительностью, которой наделило ее общение с эйя.
Монтроз заиграл медленную импровизацию. Затем музыка стала еще более медленной, взывающей к памяти, и Элоатри застыла в шоке: она знала эту вещь. Опасно. Ах как это опасно. По залу прошло почти неуловимое движение: многие тоже узнали эту музыку.
Элоатри взглянула на императорскую ложу, но Эренарх еще не появлялся. Это тоже было предостережением и вызовом его врагам на Аресе.
Теперь видно, что ты сын своего отца.
— «Мания Кадена», — сказала Элоатри. — Посвящается длинной цепи жизней, связывающих нас с Утерянной Землей через две тысячи лет Изгнания. — Видя непонимание на лице должарианки, она добавила: — Ее должны были исполнить на Энкаинации Эренарха во время Трех Воззваний.
Вийя задержала на ней взгляд и отвернулась. Костяшки на сильных руках побелели, но это тут же прошло.
С приходом Эренарха началась основная часть концерта: члены Музыкальной Академии исполняли попурри из старинных мелодий. «Неужели Эренарх сам подбирал отрывки?» — поразилась Элоатри. Если так, он обладает поистине энциклопедическими знаниями в музыкальной истории.
Знакомая мелодия привлекла ее внимание. Кто-то солировал церковный гимн, и у нее стиснуло горло. «Veni creator spiritus». Впервые она услышала этот напев при своем насильственном посвящении в соборе Нью-Гластонбери. Но тогда это были просто приятные звуки, теперь же она поняла его значение.
Музыка с неодолимой силой захватила Элоатри, наполняя театр божественной аурой. Женщина рядом с ней превратилась в пламя, такое яркое, что на глазах выступили слезы. С этим огненным столбом соседствовали два огня поменьше, а ложа Эренарха светилась, как жерло никогда не гаснущей печи. Где-то в публике пламенел еще один дух: рыжеволосый, один в двух лицах, предполагающий присутствие триединой сущности. Элоатри охватила дрожь. Все они связаны, но недостает еще кого-то, и когда он появится, дверная петля времени будет собрана полностью.
Музыканты продолжали играть, двигаясь от Исхода к настоящему времени, и сновидение отпустило Элоатри.
Она посмотрела на ложу, где сидел Эренарх, — всего лишь человек в непроницаемой дулуской маске.
Восприняли ли другие в этом зале то, что предназначалось им?
«Не так уж это важно», — решила она. Общее впечатление налицо: мы заново пережили то, что чувствовали когда-то изгнанники, ощутили их зависимость от традиций и постоянства.
Все сидящие здесь чего-то лишились — и никто не знает, что его ждет впереди. Он предлагает им пристанище в общей памяти об Утерянной Земле. Он, последний из Аркадов, живое воплощение традиции — его семья правила Тысячей Солнц тысячу лет.
Академики ушли со сцены, и наступил короткий антракт. Оживленные разговоры, единственное свидетельство действия, произведенного музыкой, быстро умолкли, и настала тишина. На сцене появились китари со своими странными инструментами, из которых ни один не походил на другой, и в столь же разнообразных костюмах. Нельзя было сказать, что они начали свое выступление: казалось, они продолжают то, что никогда не прерывалось. Музыка лилась, странная, дикая, ни на что не похожая, не признающая компромиссов.
