Стрелы Времени (ЛП) - Иган Грег (книги полностью бесплатно TXT) 📗
– Что случилось? – спросил он.
– Ничего, – ответила она. – Все в порядке.
– Да. – Он не мог потерять детей, которых у него никогда не было. Сколько раз он кормил свое бестолковое тело этой распрекрасной сказкой? И насколько же глупым оно могло быть, если до сих пор его не раскусило?
Не замечая Тарквинию, он смотрел на расположенную у нее за спиной серую стену своей каюты. Он точно знал, где сейчас находится. Геодезист был его второй тюрьмой, а снаружи простиралась третья.
– Как вообще здесь можно жить? – недоуменно спросил он.
– На планете найдется и более подходящее место для города, – заверила его Тарквиния. – Никаких пылевых бурь – только легкий ветерок, сметающий следы с земли.
– Этого мало.
– Значит, ты построишь машины, которые будут сажать пшеницу и собирать урожай. Никому и никогда не придется касаться земли.
Рамиро повернулся к ней.
– Кто построит все эти машины?
– Ты. Ты и другие поселенцы.
– А где же будешь ты сама?
– Я думала, ты не хочешь знать будущее, – ответила Тарквиния.
Глава 22
Агата крепко прижала метлу к полу своей каюты и сделала еще одну попытку. – Неужели это настолько сложно? – пробормотала она. Изначально пыль занимает большую площадь. Давление направлено внутрь и последовательно прилагается к соседним отрезкам ее границы. В итоге пыль концентрируется на меньшей площади, где ее можно легко убрать. На первый взгляд, это даже не противоречило местной стреле времени – по идее, эсилианская пыль с радостью уменьшила бы свою энтропию вслед за движением самой Агаты из прошлого в будущее.
Но стоило ей переместить метлу по полу, прилежно сосредоточившись на лежащей перед ней пыли, как новая пыль начинала появляться позади метлы; часть ее выпадала из воздуха, часть – соскальзывала с каменного пола и накапливалась рядом с щетинками. Энтропия этой пыли также уменьшалась, поскольку она собиралась из всех тех отдаленных уголков Геодезиста, где спокойно таилась до этого самого момента. В итоге часть пола, по которой Агата прошлась с метлой, оставалась такой же пыльной, как и до уборки.
Азелио постучал в открытую дверь.
– Я знаю, что ты занята, но Рамиро спит, а Тарквиния на дежурстве –
– Я не занята, – заверила его Агата. – Нужна помощь с измерениями?
– Если ты не против. – Азелио кивнул в сторону метлы. – Ты уже поняла, в чем тут хитрость?
– Вообще-то нет, – призналась она. – Возможно, нам нужно что-то вроде крытой системы барьеров. Если мы сможем разместить ее на полу, а затем поменять расположение барьеров, не нарушая герметичности, то, по идее, сможем загнать пыль внутрь и не напустить новой снаружи.
– Звучит… довольно вычурно.
Надев корсет и пояс с инструментами, Агата последовала за Азелио к воздушному шлюзу, а затем стала дожидаться своей очереди, чтобы выйти наружу. Судя по виду в иллюминаторе, погода была безветренной, но на Геодезисте стало настолько грязно, что Тарквиния вне зависимости от обстоятельств настаивала на соблюдении протокола. Агата уже начала подозревать, что избежать вторжения пыли можно было, лишь поднявшись в космос и продув все каюты чистым воздухом – и даже это решение подразумевало, что их стрела времени возьмет верх, а космос не приготовит им сюрприз в виде заговора загрязняющих веществ, готовых ворваться внутрь корабля, как только они откроют шлюз, произведя тем самым эффект, диаметрально противоположный предполагаемой чистке.
Оказавшись снаружи, она догнала Азелио у начала тропинки. Первым, кто вдогонку последним сильным ветрам заметил в земле разнесенные на равные расстояния углубления и решил заполнить их камнями, указывающими путь к каждому из четырех опытных участков, был Рамиро. Агата не стала подробно расспрашивать на этот счет Азелио, но подозревала, что подобные мысли уже приходили ему в голову. Идея не возникла из ниоткуда, навеянная одним лишь доказательством собственного воплощения.
– Как продвигаются расчеты? – спросил Азелио, когда они направились вдоль тропинки.
– Медленно.
– Тем лучше. Если ты их доделаешь, то чем будешь заниматься на обратном пути?
– Этого можно не бояться. – Агата оставила попытки разобраться в природе искривленного вакуума и вместо этого провела две последние череды за анализом их текущей ситуации, используя грубую модель поля, в котором сталкивались две противоположно направленные стрелы времени. Однако в тех случаях, которые поддавались пониманию в силу своей простоты, обе стрелы быстро вырождались, почти моментально образуя равновесное состояние, где время переставало существовать. Реальность же, в которой субтильные пальцы бесчисленных противоборствующих стрел проникали друг в друга, казалось, зависела от нюансов, слишком неуловимых, чтобы она могла описать с помощью хоть сколько-нибудь разумной аппроксимации.
– Сегодня Луизе исполняется пять лет, – радостно объявил Азелио. – Когда мы вернемся, я покажу тебе ее рисунок по этому случаю.
– С днем рождения, Луиза! – Агата поводила лучом когерера над серыми камнями, расположенными по левую руку. – Ты ведь никогда не подглядываешь, да? Никогда не пролистываешь пачку рисунков, чтобы узнать, что будет дальше?
Азелио зажужжал.
– Конечно нет! Иначе вся затея потеряет смысл.
– Я знаю. Но лично меня бы это не остановило.
Когда они добрались до первого участка, все растения дремали, закрыв цветки. Агата взглянула на небо; исходя из расположения звезд, она знала, что Солнце уже довольно высоко поднялось над горизонтом, но чтобы иметь хоть какие-то шансы разглядеть его бледный диск, ей пришлось бы на несколько махов отключить искусственное освещение.
– Я надеялась, что лепестки синхронизируются с эсилианским днем, – сказала она. – Они отдают фотоны, Солнце их принимает – куда уж логичнее?
– Вот только за эоны своей эволюции они приобрели всего один навык – дожидаться обычной ночи, а не обращенного во времени дня.
– Может быть, поселенцы сумеют вывести нужное качество с помощью селекции, – предположила Агата. Если распознать восход без посторонней помощи было слишком тяжелой задачей, навязать растениям новый суточный цикл можно было и с помощью более привычных сигналов. А пока эсилианское солнце в любом случае получит то, что причитается ему по праву – от растений, земли и кожи самой Агата – разве что безо всякой пользы.
– Можешь измерить высоту и длину окружности стеблей? – попросил ее Азелио.
– Конечно. – Встав на колени рядом с первым растением, Агата запустила руку в пояс с инструментами. В идеальном мире какой-нибудь смышленый конструктор инструментов снабдил бы измерительную ленту устройством записи, но вместо этого ей приходилось освещать ленту когерером, чтобы собственными глазами считать ее показания, изобразить соответствующие символы на своей коже и дать корсету команду записать результаты измерения. – Какой-нибудь тип почвы уже выбился в лидеры? – спросила она. Азелио взялся за дело с противоположного конца ряда и проводил свой собственный осмотр, записывая количество и состояние цветков.
– Нет.
– Значит, особой разницы нет? Поселенцы могут строить ферму где пожелают?
Азелио молчал. Агата пожалела, что отвлекла его; вполне возможно, из-за нее он сбился со счета.
– Вообще-то, они все перестали расти, – сказал он, поднимаясь на ноги, чтобы перейти к следующему растению.
Агата опешила; поведение Азелио никоим образом не подготовило ее к такой новости.
– Все до единого? Без исключений?
– Да. – спокойно ответил Азелио. – Поначалу это коснулось только нескольких растений, и я решил, что дело в шоке от пересадки. Но затем их число стало расти, и три дня назад сдались даже самые крепкие.
Агата изо всех сил пыталась найти этим фактам как можно более оптимистичное объяснение.
– Как думаешь, это из-за ветра? – Они всегда могли усовершенствовать ветроломные полосы или даже перенести эксперимент на новое место.
