Оберон - 24. Трилогия (СИ) - Машков Александр Иванович "Baboon" (книги онлайн полностью txt) 📗
Спросил Катю. Та прыснула, но сказала, что всё может быть, но лучше не рисковать.
Въехали в зал уже слегка повеселевшими.
Как ни странно, дверь открылась туда, куда мы хотели. Здесь по-прежнему была зима. Или мы отсутствовали недолго, или прошёл год, а то и больше.
Осмотрелись, увидели свои свежие зарубки, поняли, что времени прошло немного. Тогда спокойно пошли по своей, уже знакомой, тропке.
При подходе к дозорной тропе нас остановили, потому что мы не скрывались, шли прогулочным шагом. Если бы захотели, прошли незаметно, как они сами нас учили.
— Стойте! — послышался негромкий окрик, и увидели Ладислава. Он расплылся в такой широкой улыбке, что я заподозрил и его в связи с моей женой.
Жаль, что я не чувствую нужных людей! Я бы их проредил. Да, кстати, где моя сабля?!
В тот раз так спешил, что забыл её в нашей светёлке? Пусть там полежит, подумал я, а то ещё придёт идея отрезать кому-нибудь уши.
Улыбающийся Ладислав проводил нас до ворот, и вернулся. Дежурный дружинник хмуро взглянул на нас, сказал, что вызовет Микулу сюда. Ему, дескать, не было приказа пропускать нас.
Я облегчённо вздохнул:
— Катя, пошли отсюда, нам здесь не рады, найдём другой Мир! — я сделал движение, что разворачиваюсь, взяв Катю за руку. Катя поняла меня, подыграв:
— Да, Тоник, пошли отсюда, — мы шагнули назад.
— Эй, стойте! — заволновался стражник, — сейчас вызову Микулу!
— Не нужен нам Микула! — уже откровенно, с облегчением, улыбнулся я. Катя с подозрением посмотрела на меня: — Ты серьёзно?
— Более, чем! — Катя заволновалась, упираясь:
— Тоник, мне надо!
— Нас хотят унизить!
— Я, наверное, заслужила, кто-то распустил слухи.
— Кроме твоего любимого Вольхи некому. Кстати, они все кричали тебе, чтобы ты возвращалась, что теперь произошло?
— Что звал? — услышали мы знакомый голос, и обернулись.
— Да вот, бояричи вернулись, я их задержал, ты же велел сразу тебя вызывать, а они уходят! Обиделись, наверно.
— Дубина! Я сказал тебе, меня вызывать, а не держать их на пороге! Придётся тебе ещё постоять на воротах! Лада, Ратибор! — Микула сам подбежал к нам, забыв приличия.
— Спасибо, что вернулись! Сегодня отдохнёте, а завтра с утра отправитесь в дорогу! Заходите, гости дорогие, банька уже ждёт вас, я все глаза проглядел, высматривая вас! Не сердитесь на этого дуболома!
Ошеломлённые, мы пошли вслед за Микулой.
— Как там Вольха? — спросила Катя. Микула махнул рукой:
— Лежит, сильно порвали его волки.
— Нам надо к нему, — я поморщился, хотел было уйти, но подумал, что лучше буду рядом, при мне они будут сдержаннее.
— Тоник, тебе надо успокоиться, — сказала Катя, увидев мою реакцию, — я тебе вколю чего-нибудь…
Я скривил презрительную гримасу, и Катя отвернулась.
Вольха лежал на лавке, в лечебнице, выглядел неважно, у него был жар, возможно, заражение. Всё-таки волчьи зубы далеко не стерильные.
— Разденьте его! — приказала Катя знахаркам. Заставила снять бинты, представлявшие собой ленты серой холстины. Раны были нехорошего цвета и отвратительного запаха.
— Хорошо, что ты напомнил об аптечке, — сказала мне Катя, снимая рюкзак, и вынимая чемоданчик с красным крестом. Катя намазала раны, регенерирующей мазью, что-то вколола, потом забинтовала раны белыми бинтами. Я стоял рядом, не делая попытки чем-то помочь своему бывшему лучшему другу.
Вольхе стало лучше, он открыл глаза, увидел Катю и улыбнулся:
— Лада! Вернулась ко мне, милая моя!
Мне стало противно, и я вышел из лазарета на чистый морозный воздух. Следом вышел Микула:
— Постой, Ратибор! Нельзя же так!
— А как можно?! Ославить мою жену на всю заставу! Сейчас, поди, все зубы скалят, или в очередь к ней выстраиваются! — скрипнул я зубами.
— Зачем так плохо о людях думаешь? — покачал головой Микула, — Люди сочувствуют и тебе, и Вольхе, Ладу жалеют, любят её все, но не так, как ты думаешь. В том, что произошло, ты сам виноват. Много воли своей суженой дал.
— Да, — вздохнул я, — надо было намотать косу на кулак, и всыпать розог по заднему месту, только я не самодур, женщина, она тоже человек.
— Где ты только таких слов набрался! — покачал головой Микула, — Впрочем, твоё дело, значит, поделом тебе.
«Может, и поделом», — подумал я, ожидая Катю. Что она там? Успокаивает своего… Целуется?
Катя вышла, взяла меня за руку, и повела в сторону бани.
— Там стол накрыт, Лада! — крикнул вслед Микула, — Я сказал, никому пока не входить!
Встречные дружинники кланялись нам, с улыбкой, а мне хотелось забить их улыбки в глотки, или вызвать на дуэль.
Когда остались одни, Катя сказала:
— Хорошо, что завтра уезжаем, не жить нам здесь, в каждом парне ты видишь врага.
— Так оно и есть. Они не видят меня, когда ты рядом, каждый хочет тебя!
Катя вздохнула:
— Я поняла. У меня есть сабля.
— Ну и что? — не понял я.
— Можно сделать обряд и саблей, мне казалось, что ты что-то понял, теперь вижу, что ты лучше убьёшь меня, чем кому-то отдашь. Так что…
От её слов у меня побежал мороз по коже.
— А если хочешь, вернёмся, я ничего не буду делать. Посмотришь, что со мной произойдёт, и сам, из милости, зарежешь.
— Катя… — Катя спокойно стала раздеваться. Я тоже стал вылезать из скафандра, понимая, что опять повёл себя, как ревнивый мальчишка. Ну что Катя сделала плохого? Вылечила больного парня, который, кстати, пострадал из-за меня, успокоила его, может быть сказала, что любит только своего мужа.
— Кать, что ты ему сказала? — спросил я, входя в мыльное отделение, после того, как старательно упаковал свой скафандр.
— Ничего.
— Катя, ты должна быть снисходительна к своему мужу, мне ведь больно.
— Зато мне легко и весело! Себя успокаивай, тебя успокаивай, ещё всяких придурков приводи в чувство! Я что? Железная?
— Что ты, Катя? Железо разве столько выдержит?! — Катя обернулась, посмотрела мне в глаза своими огромными тёмными глазищами, и я забыл про всё на свете. Я обнял свою жену, крепко поцеловал, задрожав от желания.
— Мы будем мыться? — засмеялась Катя.
— Не знаю, — растерялся я.
Мы ужинали в одиночестве. Мне вдруг стало не хватать ребят, с которыми мы всегда здесь чесали языки. Вольха постоянно нас развлекал, неплохо играл на гуслях и пел.
«Клянусь в вечной дружбе!», — сказали мы друг другу.
— Тоник, ты чего? — спросила Катя.
— Да так. Вольху вспомнил, скучно без него, — Катя удивлённо посмотрела на меня.
— Ну что ты смотришь? Мы же дружили, интересный он человек, для своего времени.
— Давай, устроим прощальную вечеринку, как прежде? — предложила Катя.
— Давай! Может, угостим ребят космическим сухим пайком? — Катя заразительно засмеялась:
— Ты знаешь, после надоевшей свежины, съедят за милую душу!
Выйдя из бани, мы разыскали Микулу, и предложили собраться, перед нашим отъездом.
Начальника заставы обрадовало наше решение. Он сказал, что в нашей светёлке очень тесно, он прикажет накрыть стол в своей горнице, чтобы все свободные от дежурств поместились.
Тогда мы прошли в свою уютную светёлку, где было чисто прибрано. Наше оружие было красиво развешено над нашим ложем, куда сразу захотелось завалиться.
— Тоник! Тебе мало? — смеялась Катя.
— Мне всегда мало! — отвечал я, целуя свою любимую.
— Надо гостей встречать, давай посмотрим, чем мы богаты?
Мы извлекли из рюкзаков интересные консервы. Были они крохотные, занимали мало места, помещаясь в небольшой пластиковой, как мне показалось, коробочке, но, стоило их вскрыть, на тарелку вываливалось нечто, несопоставимое с объёмом баночки.
— Что это? — удивился я, разглядывая кучу жареного мяса.
— Космический сухой паёк! — смеялась Катя, — Зачем ты вскрыл, не читая? Вот, смотри написано: «Икра красная», вот здесь написано, какой выход, вот «Крабы», «Курица».
— Живая?
— Ты знаешь, — серьёзно ответила Катя, — бывает и живая! Кстати, баночки не выбрасывай, весь секрет в них, это контейнеры малого объёма, тоже найдено космоархеологами, потом доработано нашими учёными.
