Дороги. Часть первая. - Йэнна Кристиана (прочитать книгу txt) 📗
Дэцин выключил экран, повернулся к бойцам.
— Ну вот такие дела... Это все. Предположительно, ко времени акции ситуация изменится количественно, но не качественно. То есть процесс пойдет дальше, но в целом все примерно останется как есть. Лонгину сейчас важнее захватить весь мир — а тогда уже навязывать всем Систему. Пока этого не произошло, важно нанести удар.
— Почему? — тихонько спросила Ильгет.
Дэцин посмотрел на нее, помолчал.
— Ильгет, специально для тебя я повторю общеизвестные вещи. Цель любой нашей акции — не убийство сагонов. Их все равно невозможно убить. Цель нашей акции — нанести информационный удар, то есть переубедить население так, чтобы оно отказалось подчиняться сагону. Чтобы на много лет вперед у населения планеты возник иммунитет против новых информационных атак. Чтобы сагоны больше никакими ходами не смогли обмануть людей.
Сейчас ярнийцы находятся в отрицательной фазе. Они убеждены, что сагоны — их благодетели. Точнее, они даже не в курсе, что их ведут сагоны, но убеждены, что Народная Система и все, что происходит — во благо. Соответственно, все, кто убеждает их в обратном или борется против системы — враги или предатели.
Наша задача перевести их в фазу положительную, то есть убедить, что это именно сагоны, что они преследуют свои цели, что они собираются уничтожить человечество Ярны. Это правда. Но убедить в правде еще труднее, чем убедить в какой-либо лжи. Один из ходов, который мы будем использовать в этой войне — информационной войне — это смена правительства и разрушение Народной Системы. Для этого нам понадобится война физическая. В некоторых случаях удавалось обходиться без нее. Но очень редко. Но не будем забывать, что военные действия — всего лишь один из моментов, один из этапов информационной войны. Что поменять на Ярне правительство — важная задача, но далеко еще не все, что нужно.
Мы должны убедить все народы Ярны и правительства в том, что их вели сагоны, и сагоны — их враги. Мы должны настроить их так, чтобы инвазия больше никогда не повторилась. Лучше всего, если они согласятся потом на сотрудничество с Квирином.
Исходя из этой основной задачи, когда выгоднее всего начинать военные действия?
Дэцин прищурился.
Ильгет пожала плечами.
— Когда сагоны окончательно превратят планету в свой отстойник, нам действовать легче всего — люди откровенно страдают, никто уже не питает иллюзий, мы их освобождаем, эммендаров убиваем, все рады и счастливы. Но тогда, Ильгет, спасать уже будет нечего. Сагоны понимают, что им трудно сейчас выдержать прямое военное противостояние с нами, и они будут стремиться долго балансировать, сохраняя Систему для людей. И когда они решатся на последнее — уничтожение цивилизации — спасать там будет уже некого и нечего. Ярна погибнет как целое.
Начать действовать год назад? Для всего населения Ярны мы были бы объектом ненависти, и не совсем необоснованной, информационную войну мы бы проиграли, еще не начав. Чего мы добились бы — ну уничтожить всю сагонскую инфраструктуру, а сагоны начнут заново работать с воодушевленным населением.
Начать действовать годом позже, когда вся Ярна войдет в Систему, все будут жить хорошо и работать на сагонов? То же самое — нас все будут дружно ненавидеть, еще больше, чем раньше.
Сейчас наступит идеальный момент — лонгинцы полностью во власти иллюзий, но во всех остальных странах население сильно страдает, и мы будем работать именно с другими странами, играя на их ненависти к Лонгину. Тебя это не смущает? Ты лонгинка.
Ильгет опустила глаза и сказала негромко.
— Я уже делала это. Я убивала.
Дэцин кивнул.
— Убивать мы будем по минимуму. Это один из элементов информационной войны — мы не хотим зла ярнийцам. Они это поймут. Но и ты пойми. В Лонгине нам придется просто... одержать военную победу, полную, разбить их. И потом на правах победителей доказывать свою правоту. Это будет выглядеть некрасиво, я сразу тебе об этом говорю. У нас просто нет другого выхода.
Ильгет помолчала и сказала.
— Дэцин, вы извините... я не хочу ничего сказать, но... почему нет выхода? У меня почему нет, понятно, я лонгинка. Я не хочу, чтобы моя планета была уничтожена сагонами. Но у вас-то? Ведь это не ваш мир.
Гэсс шумно втянул воздух носом. Мира ткнула его в бок.
— Мы не можем оставить это так, — спокойно сказал Дэцин, — или они доберутся до Квирина. Это их цель. Если они доберутся, после этого, Ильгет... по большому счету защищаться будет некому.
— Неужели Господь допустит такое? — Ильгет прямо и требовательно смотрела на командира.
— Не допустит. Он подарит нам победу, — Дэцин ответил таким же прямым взглядом, и еще какая-то сумасшедшая непробиваемая уверенность блеснула в его глазах, Ильгет даже страшно стало, но похоже, Дэцин был твердо убежден, что защита от сагонов — его миссия, вложенная свыше в его собственные руки.
Льющийся сверху золотой свет...
Золотой свет...
Пение — на три голоса, на четыре, пели старинный эдолийский церковный гимн, Ильгет уже выучила его и подтягивала в сопрано.
— Радуйся, радуйся, Мария, Господь с тобою...
Юная дева, послушная воле Божьей,
Грех праматери Евы преодолела... Бога моли о нас, Царица Небесная!
Золотой свет, и если поднять глаза выше — крест, Распятие под полупрозрачным сияющим конусом, центр всего храма. Ильгет не поднимала глаз. Отец Маркус начал молитву.
Прямо перед Ильгет — Данг и Лири, светлые волосы Лири уложены в узел, она вся словно светится, подумала Ильгет. Она так счастлива. Чуть кольнуло в сердце... прости, Господи, сказала Ильгет про себя, до каких же пор чужое счастье будет вызывать мою зависть. Чувство, что я так одиноко и печально стою у края дороги, а они идут мимо, счастливые. Но это действительно, так оно и есть, просто это мой крест, а у них свой какой-то крест, мне неведомый. Да впрочем, что долго искать — ведь вот сейчас Лири особенно привязана к Дангу, она без него жить не может, а он уходит весной, и может быть, не вернется, какое уж тут счастье. Горькое, тяжелое, и может, так и лучше, что я одинока, и обо мне некому жалеть...
Стыдно, упрекнула себя Ильгет. Молитва идет, а о чем ты думаешь?
— О путешествующих в пространстве, терпящих лишения и бедствия...
— Господи, помилуй!
— О страдающих на всех мирах, о погибающих и терпящих голод, болезни, лишения...
— Господи, помилуй!
— О сражающихся и отдающих свою жизнь за имя Твое, и за благо людей Твоих...
— Господи, помилуй! — эхом отозвалась община.
— О тех, Господи, кто не знает Тебя и не повинуется воле Твоей...
Еще дальше на один ряд стояли Арнис, его мать и сестра с мужем. Арнис жил отдельно от матери, но в церкви всегда стоял рядом с ней. Белла как-то раньше умудрялась всегда выловить Ильгет еще до службы и привести ее тоже к себе, чтобы Ильгет не стояла одна, не чувствовала себя одинокой. И тогда все время службы она ощущала родное, ласковое тепло Арниса, чувствовала его рядом с собой. Но в последнее время Белла перестала звать Ильгет, хотя и подходила к ней сама после службы, разговаривала, расспрашивала о делах.
Началась собственно литургия. Арнис опустился на колени, Ильгет нечувствительно сделала то же самое, и видела коротко стриженный светлый затылок впереди, плечи, вроде бы и не такие широкие, но очень крепкие, она знала это, мощные, под белой тканью скеты — в церковь было принято мужчинам надевать белую рубашку-скету, женщинам — простое однотонное платье. В последнее время Арнис как-то реже стал общаться с Ильгет, хотя занимались они так же часто, как раньше.
Отец Маркус уже разламывал хлеб. Наступала самая волнующая секунда Претворения.
Раздался тихий хрустальный звон.
Эстарги потянулись к Причастию. Ильгет вдруг вспомнила слова Иволги... что, если это правда? Но это же грязь. Не может Арнис быть таким. Не может. Господи, что за стыд, о чем она сейчас думает? Ильгет застыла. Почему она не сказала на исповеди о своих сомнениях — забыла просто? Господи, как стыдно-то! Чья-то рука легла на плечо, Ильгет обернулась. Мира смотрела на нее ласково.
