Несущий перемены - Ингрид Чарльз (книги онлайн полностью бесплатно txt) 📗
Они достигли мощенной булыжником дорожки, которая превращалась в улицу, постепенно расширяясь. Горные растения, проросшие между камнями, уже пожухли и пожелтели, вновь напоминая, что здесь время движется иначе. Сухие листья хрустели под ногами. Возле каждого дома имелся свой садик, огромная поленница, солнечные батареи, направленные в небо, и цистерны с водой, что придавало домам совершенно независимый вид.
Многие художники работали на верандах и даже не взглянули на приезжего. Палатон подтянул большим пальцем лямку рюкзака.
— Здесь часто идет снег?
— Довольно часто. Но мы к этому готовы, — ответила чоя задыхающимися голосами, не замедляя шага. Она остановилась возле большого дома с серой оградой. — Это дом Гонри.
Судя по размерам и виду дома, Гонри был отнюдь не скромным и лишенным честолюбия чоя. Спутница Палатона перегнулась через ограду и свистнула. Обернувшись, она одарила Палатона еще одним откровенным взглядом.
— Я — Бака, — произнесла она, протягивая руку.
— Териот, — представился он в ответ.
Выражение ее лице не изменилось, и Палатон не понял, то ли чоя действительно не узнала его, то ли ей было все равно. Из дома послышался пронзительный свист, и Палатон обернулся, чтобы увидеть выход его хозяина. Первое, что бросилось ему в глаза — одежда чоя была заляпана пятнами краски и покрыта множеством обрывков нитей.
Гонри оказался высоким и сутулым, с чрезвычайно тонким и крючковатым носом, маленькими и круглыми, по меркам чоя, глазами и серебристо-черными волосами. Он был достаточно стар, чтобы быть одним из учителей Трезы. Растрепанные одежды окружали его словно аурой. Гонри подошел к ним и с любопытством оглядел Палатона. Палатон вновь не смог догадаться, к какому Дому принадлежит этот чоя, хотя, судя по цвету волос и глаз, он должен был быть сыном Небесного дома.
— Последний гость сезона, — представила его Бака, — Териот. Ты возьмешь его к себе?
Гонри слегка сморщил нос и пожал плечами.
— Почему бы и нет? Надолго останетесь здесь? С кем будете заниматься?
— Я пробуду здесь всего несколько дней. А учиться будет моя сестра — если, конечно, попадет в списки.
Гонри оглядел его сверху вниз и в обратном порядке, раздувая ноздри. Он заговорил вновь — на этот раз сквозь сжатые зубы.
— Мы не делаем поблажек своим ученикам.
— Этого я и не прошу. Ваша репутация известна далеко за пределами Мерлона, — Палатон помедлил, чувствуя прилив актерского вдохновения. — Кроме того, она принята в общество Фалиана.
— Фалианы! Да что они могут знать? Дети приезжают к ним на каникулы, а не для того, чтобы учиться! — Гонри в ярости повысил голоса.
Палатон решительно кивнул.
— Именно потому я и приехал сюда. Отец слишком потворствует ей. Она будет весьма поверхностной художницей, если не научится спускаться с небес и соприкасаться с реальностью. А все это — он еще раз вдохнул пронзительный горный воздух — вызывает жажду настоящей жизни.
Пренебрежительное выражение исчезло с лица Гонри, он взглянул на Баку и бросил:
— Пожалуй, я смогу приютить его на пару ночей.
— Хорошо — потому что больше ему некуда идти, — фыркнула Бака. — И будь повнимательнее с ним, Гонри — он прилетел на личном корабле, ждущем наверху.
Гонри изумленно приподнял брови, а чоя уже побрела прочь, спотыкаясь, запинаясь и дрожа всем телом.
Гонри открыл ворота. Палатон почувствовал в нем приглушенный бахдар, подобный угасающему огню.
Его хозяин широкими шагами направился к дому.
— У вашей сестры есть стоящие работы? — бесцеремонно спросил он, не оборачиваясь.
— Кое-какие, — ответил Палатон. — Ей нравится работать в стиле Трезы Волан.
Если Гонри решит проверить его, то имя матери было единственным из имен художников, которые помнил Палатон.
Гонри резко остановился.
— Трезы? — повторил он. — Раннего или позднего периода?
— Как она говорит, раннего. Времен ее юности, хотя мне самому больше нравятся поздние работы. Во всяком случае, все ее работы были бы хороши, не будь она такой взбалмошной.
— Треза никогда не была взбалмошной, — сурово возразил Гонри, — даже в юности, когда только появилась здесь.
Палатон с некоторым облегчением узнал, что несмотря на все годы, художественные сезоны и учеников, которых мог иметь этот чоя, имя Трезы еще сохранилось в его памяти. И в то же время, хотя он всю жизнь знал, что его мать — художница, теперь ему было странно думать о ней просто как о представительнице мира искусства, а не о матери.
Гонри отчистил дворовую грязь и камешки с подошв своих сапог, прежде чем подняться на веранду. Палатон последовал его примеру. На веранде висели рамы с натянутой основой, грубое полотно, полузаконченные гобелены из шерсти, волос и тонких, пушистых перьев, а также грубой пряжи. Палатон случайно задел один из них, но Гонри промолчал, только широко ухмыльнулся.
Комнату заполняли ручные станки, рамы, слишком большие для такого помещения, пяльцы для вышивания и другие непонятные предметы, между которыми умело лавировал Гонри, проводя гостя дальше. Палатон понял, что размер дома определялся характером занятий его владельца. Остальные комнаты не были так заставлены, и в конце концов наверху они нашли более-менее пустое помещение. Здесь было тепло благодаря тяжелым шторам на окнах и мягкому, роскошному стеганому одеялу на постели.
Гонри кивнул в сторону работ на стенах.
— Это работы учеников, — и бросил рюкзак Палатона в угол.
— Они выглядят многообещающими.
Последовала еще одна широкая ухмылка.
— Все мои ученики обещают чего-нибудь достичь. Увы, не многим удается пережить первую славу. Кроме того, наше ремесло во многом зависит от финансовых возможностей.
Услышав этот намек, Палатон выудил из кармана чековую книжку, чтобы заранее выписать чек. Гонри бесцеремонно забрал у него чек.
— Теперь я куплю хорошего вина, чтобы согреваться в зимние вечера.
— Я буду рад купить вина сам, — заметил Палатон. — Сегодня вечером оно бы не помешало.
— Как вам угодно. Я не намерен спорить с чоя, который способен оплатить свои причуды. Я мог бы даже продать вам пару гобеленов, чтобы воодушевить вашу сестру, — он уже повернулся, чтобы уйти, когда Палатон попросил:
— Назовите мне имена других художников, с которыми я бы мог поговорить.
— О вашей сестре?
— И о Трезе Волан.
Гонри резко обернулся к нему, его глаза холодно блеснули, листок чека зашуршал в руке.
Палатон беспечно добавил:
— Я весьма заинтересован ее работой.
Напряжение уходило из фигуры Гонри очень медленно, по мере того, как он брал себя в руки. Его нос побледнел, но Палатон сделал вид, что ничего не заметил.
Гонри наконец произнес:
— Попытайтесь что-нибудь узнать в храме. Глава нашей общины должен совершать там дневные медитации, — он вышел, комкая в кулаке чек, выписанный Палатоном.
Храм был построен из горного камня — грубых, обтесанных вручную глыб, намертво скрепленных друг с другом. Однако стоящее рядом здание музея было сравнительно новым, вероятно, построенным в последние несколько веков, и его синтетические стены хорошо защищали от ветров и снега. Палатон прежде всего направился к музею, надеясь увидеть коллекцию работ учеников, которые бывали здесь, а также мастеров, и он не был разочарован. Он нашел даже вышивку Трезы, изображающую один из домов, стоящий в отдалении, хотя таких домов в городе насчитывалось не более двух. К двери дома вела мощенная булыжником дорожка с пробивающимися между камнями растениями — такая же, как улица, по которой шел сегодня Палатон. За домом на гобелене возвышалась гора, восходящее солнце заливало дом, а в небе, вдалеке, еще виднелась последняя звезда.
Картину были великолепны, как и движущиеся и статичные скульптуры, но больше всего привлекло Палатона затемненное крыло музея, где он долго простоял в торжественном молчании. Здесь размещались предметы психокинетического искусства — картины и скульптуры, которые оживлялись бахдаром, а теперь оставались мертвыми, поскольку больше никто не мог привести Их в действие.
