Оберон - 24. Трилогия (СИ) - Машков Александр Иванович "Baboon" (книги онлайн полностью txt) 📗
Потом пришёл мрачный Микула и сказал, что Вольха сегодня не ходок, останется на заставе, залечивать колено, а я пойду в дозор с Дубыней. Катя остаётся без напарника, отдохнёт, заодно наведёт порядок в нашей светёлке, а то вечерние посиделки принесли свои плоды, теперь надо убраться.
Но, если княжна считает это ниже своего достоинства, то приставит к ней денщика.
Катя посмеялась, сказав, что вдвоём всегда веселей работать.
Я облачился в свою вторую шкуру, которая уже насытилась в питающей жидкости, и вышел с молчуном Дубыней.
Этот дружинник был более внимателен, молча, показывал мне, на что надо обращать внимание, но больше наблюдал сам. Сегодня, к счастью, ничего неординарного не произошло. Когда начало закатываться солнце, мы вернулись на заставу, неся донесение от соседей.
Я побежал со счастливой улыбкой к Кате, мечтая, что сегодня оторвусь по полной, за вчерашний вечер!
— Ратибор! — дорогу мне преградил Вольха.
— Вольха, не до тебя, знаешь, сегодня, пожалуй, не будет вечеринки!
— Да, сегодня мы не будем собираться, — согласился Вольха, — потому что я беру Ладу в жёны. Я обязан это сделать, так-как порушил её честь.
— Какие ещё жёны? — не понял я, пытаясь пройти мимо Вольхи, — она давно моя… — до меня медленно начал доходить смысл слов:
— Какую честь?
— Лада была девственна, Ратибор, вы обманывали нас, вы не женаты. Теперь я опозорил её, и обязан жениться. Вот, откупное, — Вольха протянул мне кожаный мешочек, высыпал на ладонь несколько красных камешков. В голове у меня помутилось.
— Шш-и-х! — вылетела из ножен сабля.
— Шш-и-х! — вылетел меч из ножен Вольхи. Мешочек полетел на снег, рассыпались красные рубины, зелёные изумруды, бриллианты… Особенно меня поразили рубины: как кровь!
— Стойте! — услышали мы девичий крик, — Вы что?! Уберите оружие! Немедленно!
Я увидел Катю, и гримаса боли исказила моё лицо: она знала, что я смогу зарубить Вольху, а он меня — нет. Спасает его, значит! Я с яростью посмотрел ей в глаза. Катя спокойно выдержала мой взгляд, и я совсем сошёл с ума от горя.
— Тебя покупают, Катя! — сказал я, поддев мешочек сапогом, бросил его ей под ноги. Остатки самоцветов кровавыми каплями рассыпались у её ног, — посмотри, не мало ли?
Катя побледнела, обернулась к Вольхе, тот уже убрал свой меч. Я, подумав, тоже бросил саблю в ножны.
— Что ты наделал?! — воскликнула Катя, подходя к Вольхе. Влепила ему пощёчину, — Ты, что мне обещал?! — влепила ему вторую.
— Катя, но я обязан был! Я честный человек!
— Ты бесчестный человек! Ты хотел убить моего мужа!
— Он тебе не муж! — Вольх попытался обнять Катю, но она бросила его наземь, приёмом.
Я посмотрел, и отвернулся. Всё понятно! Проходили. Семейные разборки! Сейчас начнутся обнимашки, поцелуи… Я плюнул, и пошёл со двора. В груди поселилась невыносимая боль. Я вышел, никем не остановленный, на тропу, по которой мы с Катей когда-то пришли сюда, прошёл по ней до поворота до той почерневшей избушки, из которой мы вышли. Здесь силы оставили меня, и я сел под дерево.
В груди что-то мешало, я пытался продышаться, но никак не мог. Тогда я набрал полную грудь воздуха, и завыл-закричал:
— Воу-у-у-у!
— Воу — у-у… — отозвались мне издалека волки. Я ещё повыл, чувствуя, как очищается грудь, как льются ручьём слёзы.
Не знаю, долго ли я сидел, только вокруг стали мелькать зелёные парные огоньки, услышал шорох лап, пофыркивание. Я призвал волков. Одна волчица подошла ко мне, вылизала лицо, и сказала голосом Кати:
— Пойдём домой, Тоничек, пойдём, милый…
Я встал, и пошёл за этой волчицей, которая тянула меня за руку. В это время кто-то закричал:
— Лада! Ратибор!
— Вот придурок! — сплюнула волчица. Я сбросил оцепенение, и понял, что это Катя, а никакая не волчица, пришла за мной. Я выдернул руку, но Катя сказала:
— Тоник, побежали скорее, надо спасать Вольху, он, хоть и дурак, но человек, всё же! Его сейчас волки разорвут!
Мы побежали на голос. Мимо нас пробегали тёмные тени. Это волки?! Это телята в волчьей шкуре!
Впереди послышалась ругань, визг и рычание, Вольха схватился с волками! Мы побежали изо всех сил.
Огромная тень ударила меня в грудь, я не устоял на ногах и упал. Шлем сразу захлопнулся, перед моим лицом клацнула страшная зубастая пасть. Тут же тело волка обмякло: кто-то убил тварь. Я вскочил, выхватил саблю, и начал рубить рычащий клубок. К счастью, волков было немного, они поняли, что несут потери, и отступили. Вольху всё-таки порвали зверюги. Да, таких волков я ещё не видел! А каких видел?
Похожих на собак, только в виде чучел.
Мы с Катей взяли Вольху под руки, тот шипел нехорошие слова, пока мы его поднимали на ноги.
— Идти можешь? — спросила Катя. Я молчал, злясь сразу на всех.
— Могу, — ответил Вольха, ковыляя, за ним оставались кровавые следы.
— Тоник, его надо перевязать, он истечёт кровью!
— У меня ничего нет! — буркнул я.
— Ты не надел рубашку?
— Нет.
Тогда Катя расстегнула свою куртку, оторвала, с помощью сабли, подол своей рубашки, перевязала ноги и руки Вольхе.
Потом повели его к заставе.
— Какого чёрта ты попёрся за нами?! — ругалась Катя.
— Искать вас, разодрали бы вас волки!
— Нас они не тронули, видишь? Это тебя подрали! Что ты за человек?! Всё у тебя наперекосяк! Как только тебя здесь держат?! Ты же всё выболтаешь первому встречному!
Вольха молчал, только сопел.
— Тоже мне, в мужья собрался. Ты меня спросил? Ты же сплошное недоразумение!
— Замолчи, Лада! Лучше брось меня здесь, пусть лучшее меня волки загрызут, чем слушать твои упрёки!
— Тебя не упрекать, тебя бить надо!
Вольха что-то хотел ответить, но только заскрипел зубами.
Дотащив его до заставы, передали парням, которые понесли раненого в лазарет.
Мы с Катей пошли к себе. Катя что-то оживлённо говорила, я не слушал. Придя в свою горницу, я застыл у двери, глядя на нашу кровать, где был так счастлив, просто неземным счастьем, любимой женой упивался я здесь. И, возможно здесь же!..
Я зажмурился, крепко стиснул зубы.
— Тоничек, послушай меня, я тебе всё объясню! — начала Катя, увидев моё состояние.
Я захлопнул шлем, отключился от внешнего мира, сделал шлем непрозрачным.
Где-то здесь была лавка. Я лёг на неё, устроился поудобнее, решил поспать. Теперь, чтобы разбудить меня, надо было долго колотить палками.
Утром я проснулся, сел и откинул шлем. Увидел Катю с каким-то парнем. А, это же Неждан.
— Тебя ждёт Микула, — сказал Неждан, — пошли!
Я вышел за посыльным. На улице Неждан показал мне на наблюдательную вышку и ушёл.
Я полез наверх. Микула стоял там, внимательно вглядываясь вдаль. Я тоже посмотрел: чёрный лес, иногда разбавленный зелёными пятнами елей, всё в чистом снегу. Нигде ни дымка, ни движения.
— А, явился… — сделал вид, что только меня увидел, Микула.
— Я говорил, что быть беде. Ты обнажил оружие на друга, чуть не порубил, всё из-за бабы. Что, не мог сам её взять? Мальчишка ты сопливый, а не муж.
Я молчал. Что я мог ответить? Какую честь мог порушить Вольха, когда мы с Катей каждый вечер…
Непонятно всё это.
— Потом, что за детские выходки? Ну, изменила тебе жена, что, надо бежать в лес? В результате, волки чуть не загрызли дружинника, выбыл человек из строя надолго. Ты теперь тоже не воин, ходишь, как в воду опущенный.
— А вы бы что сделали? — вякнул я.
— Я?! — подумал Микула, — Зарубил бы подлеца, потом неверную. Вообще-то её в другом месте побили бы камнями за такие дела, если была бы тебе венчаной женой.
— Я понял, — сказал я, — мы уходим, — я повернулся к люку, и стал спускаться.
— Стой! — крикнул мне Микула, — я ещё не всё сказал!
— Я не ваш слуга! — буркнул я.
— Горе с этими бояричами! — вздохнул Микула, и полез за мной. Возле вышки уже стояла Катя, облачённая в скафандр.
— Ребята, послушайте меня! — обнял нас за плечи Микула, — Ваши пленные рассказали страшные вести. На нас готовится нападение. Их столько, что мы не выстоим, надо срочно слать гонцов к Князю. Лучше вас с этим не справится никто. Выручайте, братцы! Отвезите послание и оставайтесь дома! Дам вам четырёх лучших лошадей, вы же любите их? Вы самые лучшие наездники, как мне доложили. Соглашайтесь! Помиритесь, хоть на время, потом подерётесь! Когда всё закончится.
