Взгляд с наветренной стороны - Бэнкс Иэн М. (читать полную версию книги txt) 📗
– Возможно, ваша честь.
Старик долго и откровенно рассматривал Квилана, после чего снова отвернулся к окну:
– Погибшие на войне не попадают на небеса, майор. Квилан даже не поверил своим и ушам и наклонил голову, чтобы убедиться в том, правильно ли он все расслышал:
– Ваша честь?
– Это была настоящая война, майор, а не обычный гражданский бунт, и не стихийное бедствие.
– Кастовая война? – тупо переспросил Квилан.
– Да, именно, Кастовая война. И бог открыл нам, что к ней приложимы все старые правила.
– Старые правила? – кажется, Квилан уже все понял.
– Они должны быть отомщены.
– Душу за душу?
Это напоминало варварские времена старых жестоких богов. Смерть каждого челгрианца непременно должна была быть уравновешена смертью врага. И до тех пор, пока такое равновесие не будет достигнуто, ни один павший в бою воин не попадет на небеса.
– Да. Но, с другой стороны, чем уж так хороша идея множества смертей? – спросил старик с холодной улыбкой. – Возможно, достаточно всего одной смерти? Одной, но очень значительной смерти. – Старик вновь отвернулся.
Квилан сидел молча и не шевелился до тех пор, пока старик не отошел наконец от окна и не присел рядом с ним.
– Одной смерти?
Старик посмотрел прямо в глаза майору:
– Одной. Но очень значительной смерти. От этого будет зависеть многое.
Старик опустил голову и начал насвистывать. Он насвистывал мелодию Махрая Циллера.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
ОТСУТСТВИЕ ГРАВИТАЦИИ
– Вопрос таков: что происходит на Небесах?
– Непознаваемые чудеса.
– Нонсенс. Ответа на этот вопрос не существует. На Небесах ничего происходить не может, поскольку, если там что-либо происходит, если там что-либо может происходить, то Небеса, фактически, не будут представлять никакой вечности. Наши жизни находятся в развитии, в процессе мутации и есть возможность изменений; наличие таких изменений – это почти определение любой жизни.
– И вы всегда так считали?
– Если вы неспособны к переменам, если вы останавливаете время, если вы вынуждены принимать превентивные меры, чтобы исключить возможности изменений ваших обстоятельств – тогда жизни после смерти вы не увидите, вы просто умрете и все.
– Есть такие, которые считают, что после смерти душа возрождается к иному бытию.
– На мой взгляд, это консервативная и несколько ограниченная точка зрения, хотя и не совсем идиотская.
– А есть и те, которые утверждают, что после смерти душе позволено создавать свой собственный универсум.
– Маниакальная и смешная идея, а главное – совершенно ложная.
– А есть те, что верят, будто душа…
– Да, есть множество разных верований, но меня в данный момент интересует сама идея Небес. Это идиотизм, который раздражает меня гораздо больше других.
– Разумеется, но вы просто можете быть неправы.
– Не будьте смешным.
– В любом случае, даже если никаких Небес первоначально и не было, люди их создали. И теперь они существуют. На самом деле существует множество различных небес.
– А! Технологии! Эти так называемые небеса находятся в состоянии войны или чего-то там еще в этом духе.
– А сублимированные?
– Они вне небес. И к несчастью, практически бесполезны. Но это начало. Или лучше – конец. Нет, все-таки начало другого рода жизни. Но это только доказывает мою точку зрения.
– Но вы потеряли меня.
– Мы потеряли все. Мы мертвы.
– А вы действительно профессор богословия?
– Разумеется! Вы хотите сказать, что по мне этого не видно?..
– Мистер Циллер, а встречались ли вы еще с какими-нибудь челгрианцами?
– Вы имеете в виду, встречались ли мы уже с вами?
– Да, именно это.
– Нет. Кажется, нет.
– В таком случае, меня зовут Трелсен Скоффорд. Мы встречались на Джидхутане.
– Неужели?
– Вы говорили, что я назвал вас «единственным» или «уникальным».
– А я думал, что сам это слышал где-то.
– Великолепно. Так вы уже встретились с этим чучелом?
– Нет.
– Нет? Но он тут уже дней двадцать. Но кто-то говорил, что он живет…
– Вам действительно все равно, или вы только стараетесь изобразить безразличие, Трелсен, и все это некая бравада?
– Простите?
– Наверное, это все-таки бравада.
– Я просто действительно слышал, что здесь есть еще один челгрианец…
– Хорошо. Этот «другой челгрианец» есть пережиток феодализма, профессиональный громила. Он, видите ли, собирается уговорить меня вернуться в общество, которое я презираю. И я не имею никакого желания встречаться с этим выродком.
– О, я не знал.
– Тогда вам действительно все равно. Поздравляю.
– Так вы не собираетесь встречаться с ним вообще?
– Вот именно. Вообще. Мой план таков: пробыв тут несколько лет без всякого результата, он или устанет ждать и вернется домой, где подвергнется ритуальной каре, или постепенно привыкнет к тому привлекательному, чего так много на Мэйсаке и в Цивилизации вообще, и станет простым здешним гражданином. Тогда я, может быть, и встречусь с ним. Отличная стратегия, не так ли? Как вы считаете?
– Это вы серьезно?
– Я всегда говорю серьезно. Даже когда шучу.
– И вы всерьез думаете, что ваш план сработает?
– Не знаю и даже не собираюсь об этом думать. Просто я ненавижу этого урода – вот и все.
– А зачем они так хотят вашего возвращения?
– А затем, что я подлинный император. При рождении я был похищен ревнивой божьей матерью и заменен моим злым братом-близнецом Фиммитом.
– Как? Действительно?
– Нет, конечно, шучу. Он здесь, чтобы вручить мне вызов на дуэль.
– Да вы меня обманываете!
– Угадали. На самом деле суть в том, что каждый клан челгрианцев имеет в каждом поколении одного-двух мужчин, продуцирующих его суть. Без таких производителей мужчины клана становятся бесплодными. Если они хотя бы раз в месяц не… Впрочем, это слишком интимные подробности. К несчастью, мой кузен Кехенаханаха Третий Младший попал в аварию, лишившую его возможности производить эту жизненную секрецию – и потому я нужен им, иначе все мужчины моего клана бесславно помрут. Конечно, есть хирургическая альтернатива, но, к сожалению, лицензия на эти врачебные действия хранится у клана, о котором мы ничего не слышим уже более трех столетий. Но, вообще, мы не любим обсуждать такие подробности.
– Надеюсь, это тоже… шутка?
– Ах, никак вас не проведешь!
– Зачем вы меня все время разыгрываете? Вы, наверное, действительно, не знаете, зачем они хотят вернуть вас домой?
– Да, действительно не знаю. А зачем?
– Только не спрашивайте меня!
– А я так на это надеялся!
– А почему бы вам просто не спросить об этом самого их представителя?
– Так вы, которому это столь интересно, и спросили бы у этого представителя, вашего так называемого другого челгрианца, зачем вы, мол, так хотите заполучить назад господина Циллера?!
– Нет, я имел в виду, спросить у Хаба.
– Ах, он-то, конечно, все знает. Вот, его аватар тут как тут!
– Ах, точно! Давайте-ка… Да вы опять шутите.
– Верно подмечено…
– И что в действительности делает эта женщина?
– Она слушает меня.
– Слушает? Неужели?
– Да. Я говорю, а она слушает, что я говорю.
– Как? А мне казалось, что сейчас вас слушаю я. Что же такого специального она делает?
– Она просто слушает, не задавая глупых вопросов, какие задаете вы, уж простите.
– Что вы имеете в виду? Я просто спрашиваю…
– Ладно, неужели вы не видите? Вы уже становитесь агрессивным, вы не хотите понять, что кто-то может просто слушать.
– А она только слушатель?
– Да! Да! Но именно это и есть настоящее слушание!
– У вас нет здесь друзей?
– Разумеется, есть.
– Так они вас не слушают?
– Не всегда и не все.
– А ваш дом?
– У меня есть привычка разговаривать с домом, но потом я вспоминаю, что обращаюсь лишь к машине, которую даже другие машины не считают разумной.
