Происхождение - Леки Энн (бесплатные версии книг .txt) 📗
— А Хевома беспокоило, — заметила Ингрей. — Это он убил Зат.
— Конечно, а посол хочет как можно скорее вернуть его домой. И, кроме того, надеется провести в Омкеме суд над Палад, обвинив его в убийстве, совершенном на Хвай. Возможно, это услуга Этьяту Будракиму. Или лишняя причина обидеться, когда в исполнении их требований будет отказано.
— Им нужен повод, чтобы напасть на Хвай, — догадалась Ингрей.
Смешно, нереально! Но недя Лак подтвердило:
— В дело вмешалась посол Гек, вступившись за Палад. Думаю, комитет согласится с ней и выдаст его Гек. Насколько я понимаю, особого выбора у них нет. Что это будет означать для Палад, понятия не имею. На мой взгляд, его это не слишком волнует. Хотя, как я уже говорило, терять ему нечего.
— А светлость Хевом? — спросила Ингрей.
— Сомневаюсь, что мы единственные, кто считает это предлогом для омкемской агрессии. Возможно, комитет выпустит Хевома по просьбе Омкемской Канцелярии, при условии что он сядет на первый же корабль и никогда больше не пересечет пределы хвайского сектора космоса. Но есть вероятность, что оскорбительное, высокомерное поведение посла Омкема разозлит членов комитета, и тогда они настоят на том, чтобы Хевома судили здесь. В любом случае утром мы узнаем об их решении. Вернее, уже через несколько часов.
— Адские силы! — воскликнул Данак. — Я‑то думал, что комитеты никогда не принимают решение быстрее, чем за пару недель.
Недя Лак не обратило внимания на его слова.
— Поэтому я и слило информацию «Голосу округа». Будем придерживаться версии, что Ингрей познакомилась с Палад на Тир Сииласе и не знала, кто оно такое. Ей стало его жалко, и она помогла ему вернуться домой. Она на такое способна, мы все это знаем, более того, мать намеренно воспитывала в ней щедрость и доброе отношение к родному хвайскому народу. А все остальное для нас полнейшая неожиданность. — Оно посмотрело на племянницу. — В общем, ты поняла, что нужно сыграть утром. Придется поприсутствовать, когда Палад освободят из Службы планетарной безопасности. Это отвлечет внимание от нашего дома и отъезда Хевома, куда бы он ни отправился: в Омкемскую Канцелярию, на станции или в камеру. Кроме того, на твоем присутствии неоднократно настаивала посол Гек.
Отчего–то из всех странных событий ночи эта новость больше всего озадачила Ингрей.
— Неоднократно?
Недя Лак объяснило все спокойно и прямолинейно, будто в его словах и правда имелся смысл:
— Каким–то образом посол проникла в камеру Палад. Она отказалась уходить и провела там всю ночь.
— Всю ночь? — повторила Ингрей, удивленная, что голос ее не дрожит. — Как странно…
Данак промолчал. А что он вообще мог сказать? Закричать: «Это невозможно! Потому что несколько часов назад посол попыталась задушить меня у заповедника Эсвай, чтобы помешать мне убить Ингрей», — так что ли?
Тик провел с Палад всю ночь.
Значит, на Данака все–таки напала сама посол. Вне всяких сомнений она доехала с ними до дома, сообразила, что тут был Тик, ну, или его мех, и поняла, что он собирается сделать. Интересно, что произойдет утром, если посол придет в планетарную безопасность и раскроет обман?
— Вся ситуация сама по себе странная, — сказало недя Лак. — Теперь–то вы понимаете, почему сейчас не время для мелких распрей?
— Да, недя, — ответил Данак.
Он выглядел послушным и покорным, но Ингрей знала: неважно, каким раскаявшимся братец кажется сейчас, он все равно постарается извлечь свою выгоду. Он не знал о пауке–мехе, которого использовал Тик. Но слышал ли он, как Ингрей назвала имя капитана, когда мех заговорил? Ему не понадобится много времени, чтобы сопоставить эти два факта. Может, он уже успел сообразить.
Но у Ингрей не было другого выбора, поэтому она послушно повторила за братом:
— Да, недя.
Заместитель начальника Верет предложило Ингрей присесть и выпить шербета. Кабинет у него был почти такой же, как у Токрис, только немного просторнее и с более удобными креслами для посетителей.
— Когда придет Токрис, — сказало Верет, подав чашку шербета и сев напротив, — я попрошу ее принести вам завтрак.
В голосе чувствовалось напряжение, словно ему было неловко или оно сердилось и пыталось это скрыть.
— Вы здесь всю ночь провели? — спросила Ингрей. Ей самой удалось урвать лишь несколько минут сна в машине по дороге из Эсвай.
— Да. Но я бы все равно не уснуло.
Себе оно шербета так и не налило.
Ингрей не сразу разобрала, что оно сказало. Заместитель начальника Верет говорило с сильным лимским акцентом. На его рабочем столе лежал черный квадратный лаковый подносик с горкой темно–синих с золотыми прожилками бусин. Всем известно, что у хатли странные религиозные обычаи, специальные дни для регулярного поста, ночи для молитвы и прочая чепуха. А еще обычай запрещал им употреблять в пищу некоторые продукты.
Она знала, что заместитель начальника родом из Лима, а это означало, что, скорее всего, оно — хатли, Данак мог бы об этом и не упоминать. Но Ингрей никогда не думала, что человек с хорошим образованием, получивший такую работу и говорящий на йиирском, до сих пор может соблюдать обычаи своих предков.
— Не подумайте чего насчет вчерашнего вечера, — прервало молчание заместитель начальника Верет. — Я никогда не было сторонником вашей матери, и это обстоятельство не прибавляет мне очков в округе. На самом деле бросить вызов вашей матери может лишь человек, занимающий такой же пост, и мне это неприятно. В любом случае я как представитель меньшинства могу позволить себе не голосовать за нее, хотя, скорее всего, это принесло бы мне гипотетическую выгоду.
Ингрей не знала, что ему ответить, и промолчала.
— Я уже привыкло, — продолжило оно. — Почти. Просто время от времени происходит то, что я не имею права игнорировать. Никто не произносит вслух: «Вы так хорошо говорите по–бантийски, заместитель начальника Верет! Вы же образованный, не такой, как остальные хатли!» Но все так думают. Да, я знаю, что и вы только что об этом подумали.
Ингрей попыталась возразить, но тут же поняла, что от любых ее слов станет только хуже.
Заместитель начальника язвительно улыбнулось.
— Это же видно! А еще время от времени приходят политики и начинают учить меня, как вести следствие. Ладно, мое начальство говорит мне, кого нужно посадить и что при этом сказать репортерам, ладно, судебный комитет приказывает мне выпускать тех, кого, как мне кажется, освобождать не следует. Это моя работа, а они — мое начальство. Может, в конце концов, я не право, судебное заседание именно для того и проводится, чтобы во всем разобраться. Но это! — Оно покачало головой. — Совершено хладнокровное предумышленное убийство, а я не могу задержать убийцу, и ему, скорее всего, позволят отсюда улететь. И я не могу при этом ничего сказать. А с другой стороны, у нас тут Этьят Будраким и его фальшивые гарседдианские раритеты.
Верет протянуло руку к подносу с бусинами, словно собиралось взять их, ио лишь отодвинуло на пару сантиметров дальше.
— В моей семье есть имена, которые появились на Хвай задолго до того, как Будракимы прилетели в систему. Это правда, но над раритетами хатли, оставшимися от наших предков, смеются, считают их ничтожными и хранят где–то в запасниках лария системы, словно мы не настоящие хвайцы. Либо их похищают, а потом с гордостью выставляют под чужими именами. Будракимы прибыли на Хвай одними из последних, как и все гарседдианцы или те, кто считает себя ими. А их раритеты? — Оно презрительно хмыкнуло. — Подделки с самого первого дня. И ради того чтобы скрыть этот факт, Этьят сослал своего ребенка в «Милосердное устранение»! А я даже не могу высказать своего мнения и вынуждено говорить лишь то, что в интересах Нетано Аскольд.
Оно задумчиво посмотрело на стол. Сжало кулак, раскрыло его, словно хотело что–то взять. Может быть, чашку шербета, но выпить оно сейчас не могло, потому что постилось.
— Я знаю, что это Хевом убил светлость Зат, — сказала Ингрей. — Он даже не пытается скрывать.
