Падающая Звезда - Гаррисон Гарри (читать полностью книгу без регистрации TXT) 📗
. – Надя, – прошептал он, не зная что сказать. Ее глаза были открыты, но смотрели куда-то в сторону. – Знаешь, для насильника я уже староват, пожалуй.
Патрик отодвинулся от нее и тут же пожалел о вырвавшихся у него словах.
Однако было уже поздно. Надя вбежала в спальню, захлопнув за собой дверь. О происшедшем между ними напоминали только скомканные кружева и смятое платье. Патрик попытался объясниться с нею через запертую дверь, попросить прощения, но в ответ не раздалось ни звука. По правде говоря, он лепетал нечто невразумительное, ибо и сам, в общем-то, ничего не понял. В конце концов он оделся, налил себе полный стакан виски, но так и не выпил, а сердито направился к выходу. Лишь в самый последний момент он придержал дверь, чтобы не хлопнуть ею. Гнев вдруг куда-то улетучился, сменившись озабоченностью. Патрик почувствовал, что не знает, как он на самом деле относится к Наде, да и ко всему на свете.
С тех пор он так и не сумел разобраться в своих чувствах. Кое-что, правда, прояснилось, порой ему даже начинало казаться, будто все ясно, но, стоило ему увидеть Надю здесь, на Байконуре, и все снова стало неопределенным. Итак, за четыре месяца ровным счетом не изменилось ничего. Тот же тупик, та же запертая дверь. Уинтер даже позавидовал ей, которой, очевидно, все было ясно. О себе он этого сказать не мог.
– Товарищ, – послышался сзади чей-то низкий голос. Патрик обернулся и с благодарностью взял стакан водки из рук советского офицера.
– За мир, – сказал он, – в наше проклятое время и во веки вечные.
И осушил стакан.
– Рэйли, ведь только девять часов утра, а уже такая жарища, что на моем осциллоскопе можно яичницу жарить. Здесь , еще хуже, чем у нас на мысе Канаверал.
– Сочувствую тебе, Даффи. Если тебе тут не нравится, то зачем ты подписывал контракт?
– По той же причине, что и ты. Когда свернули проект С5А, кроме как в НАСА, податься мне было некуда. Что это за каракули здесь написаны?
– Это кириллица, Даффи, не строй из себя невежду. Туг написано: «Земля 445 Л». Этот код означает… Эй, Евгений! – он обернулся к коренастому технику, стоящему на платформе рядом с ними, и задал ему вопрос по-русски. Евгений что-то пробормотал, полистал желтую папку и нашел соответствующую схему. Щурясь от яркого солнечного света, Рэйли прочитал вслух перевод:
– «Серворазъединитель первой стадии схемы вторичного стартера».
Даффи отвинтил шурупы из нержавеющей стали, на которых крепилось опорное кольцо, и осмотрел мультиконнекторы, пучки проводов, шедших к цистерне, предназначенной для сжиженного гелия. Потом осторожно снял зажимы, потянул на себя верхнюю пятидесятиштекерную пробку и побрызгал на золоченые контактные штыри очищающим спреем. Потом, довольно кивнув головой, вставил пробку на место и махнул Евгению, который сделал в папке соответствующую отметку.
– Тринадцатый есть, – сказал Даффи. – Осталось всего каких-нибудь миллиона четыре. Теперь спроси у своего русского дружка, какой узел следующий. Слушай, Рэйли, объясни мне, ради Бога, как тебе удалось выучиться их тарабарщине?
– В колледже мне сказали, что русский и английский – языки космической эры.
– Судя по всему, тебя не обманули. А я два года учил испанский, но в результате не научился даже торговаться на мексиканском базаре.
Русский техник нажал на кнопку, и инспекционная платформа медленно поползла вверх, вдоль гигантских цилиндров ракет-ускорителей. До земли было добрых 300 футов – люди внизу казались не крупнее муравьев. А стальная громада над головами техников вздымалась еще на 150 футов вверх. Ускорители были соединены друг с другом и с корпусом основной ракеты огромными скобами. Внутри находились гидравлические линии, топливные трубопроводы, электрокабели, кислородные краны, датчики компьютеров, телеметрическое оборудование, сотни узлов самых разнообразных систем, обеспечивающих слаженное функционирование всего ракетного комплекса.
Каждый из этих элементов был необходим, каждому полагалось работать бесперебойно. Достаточно одному-единственному из тысяч и тысяч компонентов выйти из строя – и весь корабль окажется под угрозой.
А если «Прометей» взорвется, это будет самый большой неядерный взрыв во всей истории человечества.
Глава 2
Григорий Сальников услышал шум автомобиля еще издалека – сначала раздалось едва слышное жужжание, почти неотличимое от возни пчел в цветнике под открытым окном. Но на улице были и другие дома, а служебных автомобилей на Байконуре было множество. Чего здесь не хватало, так это асфальтированных дорог; каждый автомобиль оставлял за собой облако белой пыли. Если бы не она, Григорий вообще не обращал бы внимания на проезжающие мимо машины – они не имели к нему никакого отношения. Сальников аккуратно намазал персиковый джем на толстый кусок хлеба.
Потом налил себе стакан чаю. Машина затормозила возле дома – было слышно, как выключили мотор. Неужели гости? Хлопнула дверца, и Григорий выглянул в окно. Это была огромная черная «Татра» чехословацкого производства, больше похожая на танк, чем на легковушку. Во всем Звездном городке была только одна «Татра» такой допотопной модели, с ребристыми стабилизаторами сзади. Григорий отправился по коридору к входной двери и как раз взялся за ручку, когда раздался звонок.
– Входите, полковник, – сказал он.
– Зовите меня Владимиром. Мы ведь с вами давние знакомые. Что о нас подумают американцы, если во время полета мы будем именовать друг друга «полковник Кузнецов» и «инженер Сальников»?
– Извините, Владимир. Входите, пожалуйста. Я от жары плохо соображаю…
– Я всегда говорю своим подчиненным, чтобы они не оправдывались и ничего не объясняли. Вы у меня не служите, но я дам вам тот же совет. Бесплатно.
Двое русских были разительно несхожи между собой. Полковник Кузнецов, мужчина под шестьдесят, напоминал массивную несокрушимую скалу; его седеющие волосы были жесткими, как проволока. Григорий Сальников был на голову выше, на двадцать лет моложе и гораздо раскованнее; он родился в Грузии и говорил с легким кавказским акцентом. Инженер отвел полковника на кухню, налил в чашку заварки и добавил кипятка из самовара.
– Я заехал, чтобы отвезти вас на пресс-конференцию, – сказал Кузнецов.
– Очень важное мероприятие, на высшем уровне. Будет смотреть весь мир.
Григорий взглянул на часы.
– Остается еще больше часа.
– Вот и хорошо. Можно спокойно попить чайку. Кузнецов бросил в стакан ломтик лимона и раздавил его ложкой. Кусочек сахара он зажал между зубами и стал пить чай вприкуску. Он вообще предпочитал вести себя по-простецки, и некоторые ошибочно считали его неотесанной деревенщиной.
– Приятно у вас тут, Григорий, – сказал он.
– Да, – кивнул Сальников, оглядевшись по сторонам. Лицо его померкло. Он так и не научился скрывать свои чувства. Кузнецов понимающе кивнул:
– Извините, если скажу что-то не то, но мы с вами старые товарищи, и я хочу, чтобы вы меня выслушали. Траурная повязка у вас не только на рукаве – сердце ваше тоже все в трауре. Я знаю, вам больно об этом говорить, но о таких вещах не нужно молчать. Сколько времени прошло после авиакатастрофы? Два месяца? Эти старые «Илы» пора было бы списать еще десять лет назад. Ваша жена и дочка погибли… Но что поделаешь, надо жить дальше.
Григорий тяжело опустился на стул, сцепив перед собой руки и повесив голову.
– Иногда мне совсем не хочется жить.
– И тем не менее жить нужно. Посмотрите на меня. Я человек семейный, у меня уже двенадцать внуков и внучек. Но я не всегда был таким счастливым. Когда в нашу деревню вошли немцы, мне было девять лет. – Голос полковника почти не изменился, лишь стал чуточку суше и тверже. – Одетые в черные мундиры, с молниями в петлицах… Мои односельчане просто оказались у них на дороге, поэтому немцы их истребили. Словно жучков каких-нибудь. А мне повезло – я пас коров, и меня не заметили. Коров, правда, тоже перестреляли.
