Редкий гость (СИ) - Дерягин Анатолий (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗
Это стало последней каплей для профессора.
— Не смей трогать моего сына!.. — маленький человечек в одно мгновенье оказался возле верзилы.
Прошин, молодой человек ростом выше среднего, был на добрую голову ниже Смита, так вот профессор Геворг Арамович Джангулян был на эту же голову ниже Ивана и сейчас бесновался перед лицом опешившего Джона, словно Моська перед слоном. Геворг Арамович вытащил из-за пояса нож и, держа его на манер столовой ложки, тыкал десятисантиметровым лезвием в сторону Смита, который смотрел на него сначала с изумлением, а потом лицо его исказила животная злоба, ручищи стали подниматься, чтобы прихлопнуть профессора как назойливую муху…
Прошин потянулся было к своему ножу, да так и застыл на месте — на помощь к профессору он не успевал, придавленный тяжёлым рюкзаком с поклажей. Дженни испуганно закрыла лицо руками и присела, сжавшись в комочек…
— Привал, — сказал Джон Смит.
Великан усилием воли справился с собой, кивнул Джангуляну, испуганно застывшему перед ним:
— Пожалуйста, извините меня профессор, — Смит сбросил с плеч рюкзак, профессор кинулся к сыну, притихшему, испуганному, и, обняв, стал вытирать чумазое лицо.
Прошин вывернулся из-под поклажи, с наслаждением потягиваясь и осматриваясь по сторонам. Рядом застыла Дженни.
— Обедать пора, Джон, — негромко сказал Прошин.
Смит кивнул:
— Пусть Дженни займётся. А ты иди сюда, — он возился с сумкой, в которой было сложено оружие и боеприпасы.
Смит достал винтовки, одну отдал Прошину, у второй разложил приклад, проверил затвор и, «делай как я», отпустил ремень во всю длину.
— Повесь на шею, — объяснил он Ивану, — стволом вниз, так, чтобы рукоять всегда была под рукой. Вот, заправь два магазина по девять патронов, чтобы пружина не ослабла. Всегда следи за тем, чтобы оружие было на предохранителе и стволом куда попало ни тычь. Подстрелишь себя или кого-нибудь из нас — помощи ждать неоткуда.
Прошин кивнул и с неудовольствием подумал, что даже просто носить оружие оказывается нелёгкой наукой
Они перекусили и ещё минут сорок молча лежали на рюкзаках. Говорить не хотелось, да и каждый из них, — кроме Арама, всё ещё переживающего свою слабость — вдруг осознал, что они, городские жители, чьё знакомство с дикой природой исчерпывалось пикниками в благоустроенных кемпингах, очутились в лесу на планете, которую людям только предстояло освоить. Даже Смит, как ни старался, явно чувствовал себя не в своей тарелке.
Лес был наполнен жизнью. Шумели кроны деревьев, раскачиваемые ветром, перекликались местные птицы, ничуть не похожие на земных, в подлеске вокруг них то и дело раздавалось шуршание прошлогодней листвы или снега, оставшегося с зимы, мелькали тени каких-то местных зверушек, и всё это для пятерых человек казалось враждебным, несло опасность, угнетающую разум всё больше и больше. Даже весёлые лучики солнца, упорно пробивавшиеся через кроны деревьев, согревая тело, не грели душу, ведь это светило — чужая звезда за миллионы и миллионы километров от родного солнышка.
— Так, всё, встаём, — распорядился Смит. — Пацан, иди сюда. Где ваш нож, профессор?
Прошин со вздохом впрягся под рюкзак. Они прошли-то всего ничего, а ноги уже ныли от напряжения и высокие охотничьи ботинки вместе со штанами промокли от талого снега, вопреки уверениям производителей об уникальном качестве продукции.
Арам подошёл к Смиту, насупившись и надувшись, ожидая непременной взбучки. Его отец тем временем ползал по земле, отыскивая нож, которым недавно так рьяно угрожал верзиле.
— Нам надо идти, парень, — сказал тем временем Смит мальчишке. — Твоему папе угрожают плохие люди и надо идти, чтобы они нас не нашли и не сделали твоему папе больно. Ты понимаешь меня?
Арам медленно кивнул.
— Мы пойдём потихоньку, — продолжал Смит, — поначалу будет трудно — но ты же мужчина, ты воин. Ты ведь не допустишь, чтобы из-за тебя было плохо твоему отцу и твоей сестре?
— У меня ноги болят, — пожаловался мальчуган.
— Так это же хорошо, — улыбнулся Смит. — Это они растут и тебе говорят: смотри, как мы быстро растём Арам. Не надо бы так быстро, конечно, но нам не оставили выбора, понимаешь?
Мальчишка ещё раз кивнул.
— Мы пойдём медленно? — переспросил он.
— Да, конечно, — ответил великан.
— А можно, я буду держать тебя за руку?
— Да, конечно, парень.
И они пошли.
…Миллиарды и миллиарды лет назад, когда некому было объяснить Вселенной, что такое Время, межзвёздная пыль — миллиарды и миллиарды тонн вещества от мельчайших частичек до громадных булыжников — стянулась вокруг аномалии пространства (которую людям только предстоит открыть) в то, что потом назовут газопылевым облаком. Поначалу ничего не происходило. Облако висело в пространстве, частицы в облаке перемещались безо всякой системы, рождая и разрывая связи, возникшие из ниоткуда и моментально исчезавшие: таких связей становилось всё больше до тех пор, пока не оказалось, что облако движется в одном направлении. Облако вращалось. Нельзя сказать в каком направлении, невозможно выяснить, как менялась скорость движения будущей системы, но внутри газопылевой туманности то и дело вспыхивали огоньки мельчайших частиц, бомбардировавших булыжники, нёсшиеся по кругу, да ещё волчком закручивающиеся вокруг собственной оси.
Миллионы лет? Миллиарды? Время значения не имело, время придумали потом.
Звезда вспыхнула в одно мгновение. Накопилась критическая масса, последняя пылинка ударила в бесформенное облако, уже разогретое множеством вспышек… Свет нового солнца отправился в путешествие, чтобы через миллионы лет на чьём-то небе вспыхнула путеводная звезда, указанная в земных справочниках как Дева 61.
Вещество, не стянутое звездой, собралось в бесформенные сгустки. Лучи нового светила, собственный момент вращения, притянувший твёрдые частицы к будущим мирам, привели к тому, что вокруг звезды начали неспешное движение четыре каменные глыбы и газовый гигант, движущийся по сложной траектории, в афелии пересекающей орбиту будущего Холта, а в перигелии уходившей далеко за границы системы.
Лучи светила грели скалу, от нагретой поверхности поднимались газовые частицы, удерживаемые магнитным полем планеты. В газовой среде развивалась жизнь. То есть, на наш непросвещённый взгляд, редкие микроорганизмы, только-только сформировавшиеся из азотистых соединений, ничем не походили на привычное изобилие флоры и фауны — но всё начинается с малого. Бактерии принялись за дело. Газовой среде предстояло стать атмосферой и гидросферой планеты, безликая скальная порода, выветренная в газовой среде, вымытая океаном, переработанная бактериями, превратилась в почву. Извержения вулканов и сотрясения коры планеты подняли над океаном материк, эти же процессы воздвигли посреди материка горную цепь высотой и протяжённостью готовую поспорить с Гималаями и уже другие микроорганизмы стали сначала простейшими водорослями, затем, когда отступил океан, превратились в примитивные растения, эволюционировавшие в гигантские деревья.
А потом пришли люди со звёзд. Планета, названная пришельцами Холт, не обзавелась собственными детьми — слишком мала оказалась колыбелька. Когда нынешняя суша уйдёт под воду, а на смену ей над океанской гладью воздвигнутся горы шести континентов, тогда странные существа, обитающие сейчас в одной из лагун Архипелага Виктория, станут сначала земноводными, разорвав связь с морем, переселятся на сушу и, встав на задние лапы, превратятся в несколько видов приматов. Нынешние же обитатели Холта по всем статьям могли считаться кукушкиными детьми, занявшими чужое гнёздышко и не под силу им, незваным гостям, оказались леса планеты.
Для Прошина и Ко всё это означало, что по выбранному маршруту высились громадные деревья со стволом в два обхвата. Узловатые ветви одних исполинов тянулись где-то в вышине, а ствол от корней бугрился грибами, кололся щёткой мшистой поросли. У другого воина этой рати поросшие иглами ветви росли, кажется, от самых корней, норовя пребольно хлестнуть зазевавшегося путника, причём ветви одного дерева переплетались с такими же ветвями другого и под этой мешаниной шныряли зверьки с пушистой серой шкуркой и остренькой мордочкой. Такие места приходилось обходить, и они выбивались из сил: профессор с детьми не привыкли к подобным эскападам, а Прошин до сих пор толком не адаптировался к повышенной гравитации и составу атмосферы планеты. Приходилось обходить и упавшие деревья, густо заросшие кустарником и заваленные снегом так, что только обломанный комель у корней напоминал о некогда живом и полном сил растении.
