Джек Бестелесный - Мэй Джулиан (читать книги TXT) 📗
Мои страхи и дурные предчувствия исчезли, как исчезла роса с ивовых зарослей. Я помолился, чего не делал уже давно, а затем забрал, сколько мог, мешков с припасами, поднялся по тропке к хижине и начал готовить завтрак.
В течение первой недели на Обезьяньем озере, которая была последней перед тем, как служащие заповедника его покинули, мы с Терезой не делали ничего, что могло бы заметно изменить вид на хижину с воздуха. И действительно, два древних воздушных судна пролетели-таки над нами — большой, похожий на банан турболет с каким-то объемистым грузом, свисавшим под ним на канате, и допотопный гидросамолет «чесна». Оба пролетели далеко на юге за горой Джекобсен, направляясь на северо-запад, в сторону управления заповедника в Белла-Кула. Шум двигателей заранее предупредил нас об их приближении, и мы успели спрятаться. Я телепатически исследовал тех, кто в них находился, но сумел узнать только, что оперантов среди них нет.
Свою хозяйственную деятельность я начал с того, что выкопал поближе к хижине новую отхожую яму, перетащил на нее нужничок и починил его крышу. Тем временем Тереза собирала мох и к исходу недели набила двадцать больших мусорных мешков, так что у нас уже было, чем конопатить стены.
Следующей задачей была постройка склада для припасов, без которого никак не обойтись в местах, где водятся медведи, росомахи и другие любители поживиться даровым угощением. О вкусах большеногов я знал очень мало, но подозревал, что они окажутся навязчивее даже гризли, если сочтут наш лагерь удобной столовой. И склад следовало строить с учетом всех этих возможностей.
Судя по справочникам, проверенный веками метод сводился к тому, чтобы найти четыре крепких дерева, образующих небольшой квадрат, спилить нижние ветки и между полученными таким образом четырьмя столбами соорудить платформу, к которой полагалась приставная лестница. К несчастью, наша хижина находилась на северном склоне и вокруг росли лишь кривые тсуги и другие деревья, изуродованные зимними ветрами и снегом. В конце концов, я остановил свой выбор на двух пятнадцатиметровых соснах шагах в ста выше по склону и вблизи от ручья Мегапод. У основания их видавшие виды стволы я не мог обхватить руками, но чуть выше они становились совсем тонкими и не слишком хорошо подходили для моей цели. Две другие опоры я придумал сделать, вкопав в землю обтесанные стволы поваленных деревьев. Но каменистая земля оказалась такой твердой, что в конце концов мы решили обойтись тремя опорами.
Затем я свалил подходящую ель и обрубил ветки моим старым топором, а макушку оставил целой для камуфляжа. (Конечно, пилой было бы легче, но от нее поднимались бы предательские клубы пара, и пользоваться ею до первого сентября мы не рискнули.) Срубленный ствол мы доставили на место с помощью портативного ворота «Ну-ка, ну-ка», а затем, подвесив ворот на треноге из шестов, установили ствол в яме вертикально и засыпали яму землей и камнями. Попозже предстояло надеть на все опоры козырьки, изготовленные из консервных банок, чтобы белки, мыши и другие мелкие воришки не могли взобраться наверх.
Лестницу я сколотил из тонких деревцев — нарочно хлипкую, чтобы она не выдержала веса большенога, — влез на нее и прибил поперечные брусья для настила. К моему удивлению, Тереза вызвалась прибить к брусьям жерди и соорудить каркас под плассбрезент.
— Я ничуть не боюсь высоты! — Она засмеялась. — Когда я пела Царицу Ночи, приходилось почти все время свисать с колосников.
Ну я и оставил ее трудиться на четырехметровой высоте и бесстрашно распевать за работой, а сам принялся сооружать времянку, чтобы было где укрыться, пока не отремонтируем хижину.
Времянка, которую Тереза окрестила Беседкой, больше всего напоминала вигвам из жердей, сверху стянутых проволокой и укрепленных растяжками, чтобы ветер не повалил сооружение. Когда каркас был укрыт тяжелым плассбрезентом и с трех сторон плотно обложен лапником, получилось довольно уютное жилище. Четвертую сторону, обращенную к хижине, до которой было метра три, я затянул прозрачным плассом, пропускающим свет. Откидная дверь туго зашнуровывалась изнутри. Полом служил плассбрезент, аккуратно завернутый по краю и скрепленный со стенками, чтобы внутрь не затекала вода. Я засыпал его сухой травой, чтобы она впитывала влагу и было не так скользко ходить по нему.
В Беседке нам предстояло прожить недели четыре. Естественно, она не отапливалась. Но погода стояла теплая, с непродолжительными дождями. После первого налетевшего ливня я соорудил перед дверью подобие навеса, покрыв его не плассом, а старой кедровой дранкой, которую мы тщательно собрали для будущего употребления. Я извлек из кучи мусора чугунную печку и установил под навесом, выведя укороченный дымоход вбок. Получилось отлично. Как только будет безопасно топить ее, начнем варить и печь, а не пробавляться концентратами, кипятя для них воду в крохотной микроволновке. Первые заморозки покончат с кровососами, и можно будет посиживать у огня и греть наши косточки, если только не разразится буря, и даже сушить у печки одежду, когда она отсыреет.
Поленницу и колоду для рубки дров я сложил у навеса. После того как мы отремонтируем хижину, Беседка превратится в дровяной сарай в двух шагах от крыльца, так что добираться туда будет просто, даже если сугробы нанесет до крыши. Я собрал разбитые половицы и сколотил из них скамьи и пару шатких столиков. Изготовил я и несколько грубых полок, обещая снабдить нас мебелью поприличнее, когда получу возможность напилить новые доски. Палатку я установил в глубине Беседки: она служила нам в качестве спальни и единственного надежного приюта от кровожадной мошки, комаров и жигалок, которые допекали нас, несмотря на психопринуждение и репелленты, к которым мы прибегали.
Эти первые дни мы работали так усердно (и так быстро засыпали по ночам), что времени для разговоров почти не оставалось. Тереза была весела, но очень часто погружалась в таинственное общение с эмбрионом, которому, как выяснилось, очень нравилась обстановка, в которой мы оказались. В работе она охотно подчинялась моему руководству и без жалоб делала все, что я ей поручал. Я убедился, что она очень сильная и аппетит у нее волчий, а беременность словно бы не причиняла ей никаких физических неудобств. Поскольку внешне еще ничего заметно не было, я вообще забывал о ее положении.
Через семь дней мы обгорели на солнце, были искусаны кровопийцами, обзавелись синяками и царапинами, но теперь нам было где укрыться от непогоды и хранить запасы; обеспечили мы себе и кое-какие примитивные удобства. Внутренность старой хижины очистили от мусора, оставалось только настелить пол и соорудить крышу. Наконец-то подошло долгожданное первое сентября, означавшее, что можно приводить в порядок наше лесное жилище, не опасаясь, что нас обнаружат. Но сперва — день полного отдыха!
Я решил, что мы отметим традиционный американский День Труда на трое суток раньше положенного. Терезе пора было посидеть сложа руки, а мне — осмотреть окрестности. Идти со мной она не захотела и долго уговаривала не оставлять ее одну, но мне удалось ее убедить, что нам необходимо знать, какими ресурсами мы тут располагаем. А главное, нам требовались высокие и прямые деревья для починки крыши и настила для пола — из кривулек, которые росли вокруг хижины, напилить доски и брусья невозможно. И я уже представлял, где найду нужные деревья.
— Но ты будешь вести себя осторожно? — Сознание Терезы стремительно проецировало происшествия, одно страшнее другого: я сваливаюсь в овраг, проваливаюсь в трещину на леднике, за мной гонится разъяренный большеног, я отбиваюсь от рычащих гризли и волков, сбиваюсь с дороги, падаю с сердечным приступом.
— Конечно, я буду осторожен. И ты знаешь, что зверья нам бояться нечего. Поиграй на своей клавиатуре, спой что-нибудь, посмотри фильм на своем тридивизоре. Ты отлично потрудилась и заслужила отдых. А для меня отдых — бродить по лесам. Если тебе станет тоскливо, психоокликни меня. Я ведь уйду километра на два-три, не больше. Только обогну озеро, чтобы оглядеть каньон Обезьяньей речки и тот берег.
