Страна багровых туч - Стругацкие Аркадий и Борис (читать полностью бесплатно хорошие книги txt) 📗
Богдан молчал.
– И чем же все это объясняется? – не вытерпел Быков.
– Разумеется, тем, что поле тяготения в такой близости от Солнца исковеркало, изменило «абсолюты» пространства и времени. Тебе остается только одно утешение. – Юрковский картинно протянул к Богдану руку. – Все эти явления не могут быть объяснены даже эйнштейновской теорией. Но факт остается фактом: пространство – это не «просто пространство», о котором ты так легкомысленно разглагольствовал перед нами полчаса назад. Порукой тому седые волосы Феди, которому удалось увести планетолет от Вэйяна только после пятой или шестой попытки.
Юрковский замолчал и стал, посвистывая, ходить по кают-компании; Быков напряженно думал, что могли означать странные слова «тяготение изменило время и пространство». Но едва он собрался задать вопрос, как Дауге, уже с минуту иронически поглядывавший на Юрковского, положил конец дискуссии:
– Владимир, хватит болтать! Накрывай на стол и зови Анатолия Борисовича. Пора ужинать.
После ужина за столом остались все, кроме Крутикова, ставшего на вахту. Ермаков, чуть заспанный, но, как всегда, гладко причесанный и подтянутый, сидел над маленькой чашкой тонкого фарфора и с удовольствием смаковал горячий кофе. Богдан и Юрковский, по обыкновению, пересмеивались, вспоминая какие-то смешные случаи из их студенческой жизни. Дауге серьезно и сосредоточенно составлял какой-то фантастический напиток по меньшей мере из десяти различных фруктовых соков. Мягкий матовый свет озарял каюту, все было устойчиво, уютно, спокойно, и Быков в сотый раз подумал о том, как не вяжется такая обстановка с мыслью о металлическом ящике, с бешеной скоростью поглощающем миллионы километров черной пустоты.
– О чем задумался, Алексей? – спросил Дауге.
Быков виновато улыбнулся:
– Так, понимаешь… мысли! Вот сидим, чаи распиваем… Я совсем не так себе это представлял.
– Да как ты это вообще представлять мог? – Иоганыч комически изумился. – Ах, по книжкам? По газетным очеркам?
– Хотя бы…
Юрковский напыщенно изрек:
– Героические межпланетники отважно преодолевали все трудности опасного перелета, мужественно шагая навстречу опасности…
– Да… вроде этого. И, кроме того, я ожидал невесомости и всяческих новых ощущений.
– Да побойся бога…
– Нет-нет, я знаю, что в корабле, движущемся с постоянным ускорением, невесомости быть не может. Но все-таки это было разочарованием.
Богдан и Дауге расхохотались.
– Поверьте, Алексей Петрович, – серьезно сказал Юрковский, – без невесомости гораздо удобнее. Вам ведь посчастливилось. А вот, помнится, тому назад лет шесть совершали мы рейс на Луну. И с нами отправился – тоже в свой первый рейс, заметьте, – некий специалист. Только не по пустыням, а по селенографии. Много времени он писал о Луне, изучал Луну, спорил о Луне, а на Луне никогда до того не был. Боялся лететь. Но… так уж устроена наша жизнь…
– Это ты про Глузкина? – спросил Дауге.
– Про него, про Глузкина, – усмехнулся Юрковский. – Так вот, стартовали мы. Летим. Выключили реактор, освободили пассажиров из амортизационных ящиков. Все им было сверхинтересно – невесомость, понимаете ли, новые ощущения и прочее. Этот Глузкин тоже радуется, хотя и бледен немного. Часа через два подбирается он ко мне и спрашивает: «Где здесь умывальная комната, товарищ?» А я, видите ли, забыл, что он новичок. «Идите, – говорю, – по коридору, последняя дверь направо». И ничего больше не объяснил. Он, сердешный друг, и отправился.
Теперь улыбались все: Дауге, Богдан и даже Ермаков. Быков слушал насупясь.
– Ну, заперся там, как полагается, – продолжал Юрковский. – Проходит пять, десять минут, четверть часа – нет его! Потом появляется… весь мокрый с ног до головы. Ругается, водяные пузыри вокруг него целым облаком летают… Мы все кто куда прятаться. Включили на полную мощность вентиляторы, насилу очистили коридор. Ругался селенограф – спасу не было! До сих пор краснею, когда вспоминаю. А ведь там с нами были женщины. Вот что иногда невесомость учиняет, Алексей Петрович! – торжественно заключил Юрковский.
– Да, в общем, невесомость – удовольствие ниже среднего, – подтвердил Дауге, когда смех утих. – Пока научишься, как себя вести, намучаешься изрядно…
– Я помню, – сказал Богдан, – как один товарищ…
– Погодите-ка, – прервал его Ермаков.
Тонкий, едва слышный звук доносился сверху, то стихая, то усиливаясь волнообразно, словно писк комара в лагерной палатке. И Быков увидел, как медленно сошла краска с окаменевшего лица Ермакова, как внезапно до синевы побледнел Дауге, широко раскрыл глаза Спицын, а на скулах Юрковского выступили желваки. Все смотрели куда-то поверх его головы. Он обернулся. Под самым потолком, в складках стеганой кожи обивки, разгорался, пульсируя, красноватый огонек. Кто-то хрипло чертыхнулся и вскочил. С сухим стуком упал стакан, по скатерти расползлось красное пятно. И в то же мгновение оглушительный звон заполнил кают-компанию. Потолок, лица, руки, белая скатерть – все озарилось зловещим малиновым блеском.
– Излучение! – проревел над самым ухом чей-то незнакомый голос.
Быков как завороженный глядел на судорожно вспыхивающую красную лампочку-индикатор, похожую на палец, торчащий из стены. «Дзанн, дзан, дзззанн!» – надрывался сигнальный звонок. Дверь распахнулась, на пороге появился Крутиков.
– Излучение! – крикнул он.
Осунувшееся лицо его было покрыто по?том. Ермаков спокойно проговорил, едва разжимая белые губы:
– Видим и слышим.
– Почему, откуда? – пробормотал Богдан.
Юрковский пожал плечами:
– Праздный вопрос.
– Не праздный, не праздный! – словно задыхаясь, торопливо сказал Дауге. – Может быть, еще можно закрыться…
– Спецкостюмы?
– А хотя бы и спецкостюмы!
– Ерунда, – убежденно сказал Богдан. – Ведь пробило оболочку и защитный слой…
«Дзанн, дзззанн, дззан…»
– От этого не закроешься, – прошептал Крутиков.
Дауге криво улыбнулся.
– Так, – сказал он. – Что ж, будем ждать.
Крутиков с какой-то чопорной торжественностью поднял упавший стакан и уселся между Ермаковым и Быковым.
