Хрустальный лабиринт - Алферова Марианна Владимировна (библиотека книг txt) 📗
Платон торопился миновать мертвую зону. Но не скоро вода стала вновь прозрачной.
Шельф вокруг острова Дальний встретил кипением жизни. Вокруг сотни тысяч вертикально плывущих рыбок. Они сопровождали человека, перемещаясь то вверх, то вниз, похожие на карандаши с крошечными плавничками. Выпуклые красные глаза квадратной формы напоминали осколки кирпича, почему-то налипшие на эти живые тельца.
Вода столь прозрачна, что и на глубине пятидесяти метров можно встретить зеленые травы. Но когда-нибудь Бреген доберется и сюда, до этих голубых, то зеленоватых, то фиолетовых камней, на которых подводные твари сплели белые и розовые кружева своих ажурных телец. Мимо проплыла шар-рыба – белая, с черными пятнами. На мелководье застыли колонии огромных белых грибовидных существ. В их чашах плескались пурпурные рыбки. Профессор плыл от одного камня к другому. Смотрел и не мог наглядеться. Казалось, подводные эти луга были созданы, чтобы поразить воображение яркостью расцветок, причудливостью форм, арабесками удивительных узоров из животных и растений. Поразить и исчезнуть – ибо живой мир недолговечен: об этом стоит помнить каждую минуту, поднимаясь на каждую следующую ступень невидимой лестницы своей жизни… Так бы мог выразиться философ Стато, если бы очутился здесь.
Лишь когда Атлантида почувствовал, что безумно устал и проголодался, он с неохотой поднялся на поверхность. К острову Дальнему он приближаться не стал. Его база будет на двух островках-крохах, тем более что место на карте обозначено где-то рядом. Меж камнями археолог устроил тайник, оставил здесь запасное оружие, регенератор воды и контейнер с питательными таблетками. Отдыхать было некогда. Компенсационная таблетка под язык – ив воду. Его ждали алмазы… Первым делом надо найти то место, что обозначено на самодельной бумажной карте Альфреда. Но координаты его можно было определить лишь приблизительно. Первый день прошел фактически зря – Платон ничего не нашел. Никаких намеков на развалины. Безмолвный мир чудес, но мир живой, где нет ничего интересного для археолога.
Не слишком сладкий сон среди камней, а утром опять в воду…
Вскоре у профессора обнаружились друзья. Две огромные желтые рыбины, похожие на поставленные на ребро диски, дежурили постоянно в глубине, ожидая, когда Атлантида погрузится вновь. Одна, побольше и степенная, годами уже немолодая, другая – поменьше и суетливая. Рыбины ожидали подачки, и Платон каждый раз кидал им кусочки бисквита. За мягкий характер и преданность Платон прозвал рыбину поменьше Плинием Младшим. Ну а ту, огромную, разумеется, – Старшим.
Когда археолог отправлялся на поиски, желтый Плиний Младший непременно плыл следом. Не забывал он почесаться и почистить тело в ближайшем пучке водорослей на склоне шельфа. Когда же Платон включал насос, и со дна поднималось облачко песка и ила, Плиний Младший исчезал. Но вскоре появлялся вновь. Старший был не так назойлив. Побывав на утренней салютации, он вскоре удалялся по своим делам.
Именно Плиний Младший и привел археолога на нужное место. Всякий раз, получив подачку, он пытался плыть куда-то, но тут же возвращался, как собака, которая зовет хозяина за собой к какой-то интересной находке – дохлой птице или прошлогодней кости. Платон поначалу не обращал на попытки Плиния Младшего внимания. А потом, обследовав очередной выступ и обнаружив под ним нору местного осьминога, Платон вдруг решил действовать самым невероятным образом: то есть поддаться на уговоры Плиния и последовать за ним.
И Плиний привел его к продолговатому предмету, почти полностью погруженному в песок. Наружу торчал лишь небольшой конус, обросший ракушечником. Поскольку слой был весьма невелик, можно было предположить, что предмет лежит здесь не слишком давно.
Насос убрал часть ракушечника и… Под ним ничего не было. Пустота. Но странная пустота – какая-то студенистая масса, и сквозь ее муть едва угадывалось вдавленное невидимой силой дно. Платон тронул рукой и… ощутил неподатливую плотность. Силовое поле? Но на поверхности силового поля не могут нарастать ракушки! Археолог принялся счищать их дальше, и пальцы нащупали какой-то диск… Что это? Платону хотелось кричать. Но лишь стайка пузырьков весело забулькала, устремляясь вверх. Плиний угадал его волнение и несколько раз проплыл взад и вперед, демонстрируя свое хорошее настроение. Что это может быть? Останки какого-то эгейского корабля? Но корабль-то современный… Археолог вспомнил сочетание «Джи-джиду». Невидимость. Значит, в самом деле говорилось о невидимости, а не об алмазах. Но тогда почему сам Платон нашел алмаз? Или алмаз – это всего лишь случайность? Из тех нелепых случайностей, что так любят сбивать со следа!
В одном сомневаться не приходилось: именно это место указал на своей карте Корман.
Размеры подводной находки невелики. Атлантида принялся старательно работать насосом, ил засасывался в один конец трубы и вываливался на дно в нескольких метрах. Открывалась все та же студенистая масса, внутри которой была мертвая неподвижность. На той стороне, на вогнутой поверхности песка ничего не происходило. Как и внутри мутной линзы. Атлантида принялся ощупывать поверхность и обнаружил… Что это? Люк? Но таинственный люк не желал открываться.
Так что же такое нашел профессор?
Гадать бесполезно. Надо вернуться и обсудить все с сержантом. Но прежде – проверить еще одну гипотезу.
Платон осторожно крался между деревьями. Главное – при подъеме на гору не встретиться с эгейцами-стражами. Да и с местными жителями лучше не встречаться. Хотя сейчас время морское – на суше лишь стражи да возвращенцы. Гон начнется не скоро. Ему должно повезти – Платон был уверен. Надо только повнимательнее оглядеть поросшие буйной зеленью склоны Дальнего. В глаза первым делом бросалась серая, почти лишенная растительности конусообразная скала, Доминирующая над островом. Профессор Рассольников уже достаточно набрал в Интернете информации о Пергаме и раскопках, которые вел когда-то Карл Хуманн.
Несомненно, эта эгейская скала должна внешне напоминать Пергамскую. Если бы Платон был эгейцем, то он бы летел на кресле-антиграве, а не плутал в зарослях. Но стоит помнить, что Дальний – закрытая зона, а в закрытые зоны лучше входить тихо.
В густой зелени пересмеивались какие-то пичуги, и пронзительно тревожно покрикивали маленькие твари, похожие на егозливых обезьянок – мелюзга, решившая остаться верной суше и не погружаться в теплые баюкающие волны Океана. Обезьянки обладали длинными пушистыми хвостами и выпуклыми прозрачными глазками. Они цеплялись за лианы и пытались преследовать Платона, хватали за одежду, за волосы. Он был чужим, и этим пугал.
Шлепки влажной зелени по лицу. Соцветия голубых и розовых цветов срывались с ветвей и парили в воздухе, но не найдя ничего интересного для себя, вновь прилеплялись к веткам. Ящерки со стрекозиными крыльями собирали нектар длинными ярко-розовыми язычками. Платон старался держаться параллельно тропе. Странно: по ней никто не ходит уже давно, а она все еще существует, и не заросла травой и кустарником. Или ходит? Тропа кажется не просто чистой, а отутюженной. Хотя кое-где зеленая шерстка травы и мха покрыла ее камни. Может быть, эгейцы ползают вверх-вниз по своему острову?
Наконец археолог добрался до границы серых скал. Перед ним была вырубленная в камне лестница. Идти наверх? Но вряд ли эгейцы в нынешнем обличье могут взобраться по таким скалам. Если они и поднимались сюда, то лишь по воздуху.
Закон развития цивилизации гласит: разумная планетарная система выбирает только один путь. Всегда только один. Второй становится тупиком. Развитие не оставляет разуму выбора… Дорогу всегда торит меньшинство. Остальные, ворча, плетутся следом. И все больше и больше отстают. И помирают в пути. Они ропщут, бунтуют, пытаются заставить повернуть тех, кто впереди, кидаются боковыми тропами наперерез…
Но все попытки бесполезны. Движение подразумевает один путь. Нелепо двигаться по двум разным дорогам одновременно. В лучшем случае дороги должно прокладывать параллельно и не слишком далеко друг от друга, как рельсы на древних железных дорогах. Многообразие – это статика и замкнутость.