Вторжение в Империю - Вестерфельд Скотт (читать книги полностью без сокращений .TXT) 📗
Теперь дом стал совершенным и законченным. Уже была подготовлена коллекция одежды, в точности соответствующая той, что находилась в городских апартаментах хозяина. Ткани для одежды были изготовлены из органических волокон, выращенных на подземных, экологически чистых плантациях. Эти «огороды» выглядели по-разному – от промышленных цистерн до грядок аналога сои, освещаемых искусственным солнцем. В сыром подвале росли аккуратные ряды бельгийского цикория. Подземная ферма производила столько продуктов, что их хватило бы для хозяина и как минимум троих гостей.
Дом ждал. Он то заделывал дырочки в шторах, то заменял выцветший на солнце ковер и вел постоянную войну с тлей, которая каким-то образом пробралась на ферму вместе с грузом семян и дождевых червей.
Но хозяин все не приезжал.
Он собирался несколько раз; получив сообщение об этом, дом спешно готовился к его прибытию, но какие-то мелочи все время мешали хозяину. Он был сенатором Империи, а в это самое время происходило Вторжение риксов (правда, тогда его так не называли). Проблемы военного времени многого требовали от старого солона. Однажды он все-таки смог отвлечься от дел и был так близок к тому, чтобы вступить во владение домом… Суборбитальный летательный аппарат хозяина уже приближался к дому, а тот, волнуясь и ожидая, в это время уже готовил полный кофейник драгоценного кофе. Однако в районе горного массива вдруг начался ураган. Шаттл сенатора отказался совершать посадку (во время войны граждане столь высокого ранга не имели права на риск выше одной сотой доли процента) и унес своего престарелого пассажира обратно в столицу.
На самом деле сенатору не было особого дела до этого дома. У него был еще один, неподалеку от столицы, и еще один – на родной планете. Посеяв этот дом, он совершил вложение капитала в недвижимость, и вложение получилось не слишком удачным. Предполагаемая волна мигрантов так и не хлынула на полюс. А когда Вторжение риксов закончилось, владелец дома погрузился в давным-давно просроченный холодный сон и так и не удосужился навестить свои владения.
Дом понял, что хозяин может не приехать никогда. Пару десятков лет он грустил и наблюдал за медленной сменой времен года, и даже составил проект новой картины игры света и тени на окружающем ландшафте.
И кроме того, дом решил, что, пожалуй, ему пора немного расшириться.
Скоро должна была приехать новая хозяйка!
Дом все еще мысленно именовал ее «новой», хотя она владела им уже несколько месяцев и приезжала сюда десятки раз. Первый, ни разу не появившийся здесь владелец засел у дома в памяти, как мертворожденный ребенок. Его кофе особого сорта дом хранил в подземной кладовой. Но эта новая хозяйка была живая, она дышала.
И вот теперь она должна была приехать снова.
Как и ее предшественник, она была сенатором. Вернее говоря, ее только-только избрали сенатором, она еще не приступила к исполнению своих полномочий. Она страдала от какой-то болезни, из-за которой ей время от времени требовалось уединение. По всей вероятности, нахождение вблизи от большого скопления людей вредило ее психике. Дом, который за несколько лет расширил уставленные ледяными скульптурами пространства на двадцать километров в каждую сторону, был для этой женщины прекрасным убежищем от столичных толп.
Новоявленная сенаторша оказалась прекрасной хозяйкой. Она предоставила дому значительную самостоятельность, поощряла частые перепланировки и постоянные программы прогулок в горы. Она даже распорядилась, чтобы дом отрешился от сомнений, которыми страдал с тех пор, как его искусственный интеллект переступил порог законности, в результате чего и произошло последнее расширение прилегающей территории. Новая хозяйка заверила дом в том, что ее «сенаторские привилегии» позволяли подобные поступки, что она обладает иммунитетом против посягательств Аппарата. И еще она сказала, что повышенные способности интеллекта к обработке данных могут в один прекрасный день понадобиться ей в ее сенаторских делах, из-за чего дом просто-таки засиял от гордости.
Дом вновь велел своему разуму проверить, все ли готово. Он приказал стайке отражательных мотыльков послать больше солнечного света на склоны гор выше величественной скальной вершины: за счет талой воды лучше напиталась бы система водопадов, которая теперь стала еще более замысловатой. Дом развернул центральный колпак так, чтобы фасетчатые окна через несколько часов разбили лучи закатного солнца на яркие оранжевые пятна на полу в зале. В подогреваемых магмой недрах дом включил роботов-садовников и поваров, дабы те занялись приготовлением нескольких блюд.
Новая хозяйка в кои-то веки приезжала с гостем.
Этого человека звали капитан-лейтенант Лаурент Зай. «Герой» – так сообщила дому частица его обширного разума, которая была подсоединена к новостной системе. Дом занялся приготовлениями с необычайным энтузиазмом, гадая, что же это за визит.
Политический? Имеющий военно-стратегическое значение? Романтический?
Дому еще ни разу не приходилось наблюдать под своей крышей взаимодействие двоих людей. Все, что ему было известно о человеческой природе, он черпал из фильмов, выпусков новостей и романов – а также наблюдая за одиноким времяпрепровождением женщины-сенатора. В эти выходные дом мог узнать значительно больше.
И он решил наблюдать очень-очень внимательно.
Суборбитальный шаттл был удивительной машиной.
Кривая его торможения в атмосфере была напрямую связана с датчиками дома, поэтому корабль виделся дому в виде нисходящей и расширяющейся линии тепла и света – неким знаком препинания в волнующем алфавите, составленном из двигающихся и сверкающих рун.
Дом порой получал кое-какие грузы – всяческую экзотику, которую не мог произвести сам. Эти грузы тоже доставляли суборбитальные челноки, но они были небольшими, одноразового использования. Этот же шаттл, рассчитанный на четверых пассажиров, был намного крупнее и мощнее. Появлению челнока предшествовал громкий звук, который оказался достаточно резким для системы чувств дома, но затем появился сам челнок – элегантный и легкий. Он выпустил компактные маневровые крылья, чтобы сбавить скорость. С затихающим гулом шаттл пролетел над северными горами, снизился и опустился на посадочную площадку посреди садов.
Взметнулись клубы снега, и он начал таять от распространяемого шаттлом тепла. А потом на коротком трапе появились две фигуры. Люди торопились – видимо, их подгонял холод. Дыхание срывалось с губ маленькими облачками пара. Их одежда с автоподогревом светилась на видеоэкране дома инфракрасным светом.
Дом нервничал. Он так старательно разработал приветствие. В главном здании уже вовсю полыхали в камине настоящие дрова, смешивались ароматы варящегося кофе и готовящейся еды, роботы в последний раз переставляли в вазах свежесрезанные цветы, повинуясь приказам искусственного интеллекта, чье эстетическое чутье подсказывало, что вот этот цветок надо на сантиметр сдвинуть, а этот – приподнять или опустить.
Но когда сенатор и ее гость подошли к входным дверям, дом мгновение помедлил, прежде чем распахнуть ее – просто для того, чтобы заставить людей немножко поволноваться.
Капитан-лейтенант оказался высоким мужчиной, темноволосым, смуглым, сдержанным. Походка у него была ловкая, плавная – казалось, у него не две ноги, а больше. Он благовоспитанно и с большим вниманием прошелся с хозяйкой по дому, а она устроила ему экскурсию. Он обратил внимание на окружавшие дом горы – причем так, словно рассматривал их с точки зрения обороны. На взгляд дома, он таки произвел впечатление на гостя. Лаурент Зай похвалил окружающую местность и сады, спросил о том, как они обогреваются. Дом был готов объяснить это гостю во всех подробностях, рассказать о системе зеркал и горячей воде из подземных источников, но хозяйка запретила ему говорить. Этот человек был ваданцем, а ваданцы не жаловали говорящих машин.
Отреагировав на запахи еды, Зай и хозяйка вскоре сели за стол. Дом постарался и достал из своих кладовых самые изысканные деликатесы. Он сделал все (вернее, дал распоряжения множеству слуг), чтобы добиться идеального результата. Были поданы грудки маленьких, похожих на воробьев птичек, которые обитали в южном лесу. Эти грудки, каждая размером со столовую ложку, были зажарены на козьем жире с добавлением тимьяна. К жаркому дом подал соус из молоденьких артишоков и моркови, в который для густоты были добавлены темные томаты и какао, выращенные на подземной ферме. Сочные апельсины и груши, приученные вызревать при низких температурах и выросшие на дереве, покрытом кристалликами льда, были мелко нарезаны в шербет, который люди пили в промежутках между блюдами. Главное блюдо представляло собой ломтики выловленной в горных ручьях форели, приготовленной в лимонном соке и наномашинах. Стол был усыпан лепестками черных и лиловых наземных цветов, которые цвели в садах в течение несколько недель осени.
