Амазония, ярданг «Восточный» - Павлов Сергей Иванович (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно TXT) 📗
В бортовых бунках со звонким шелестом сработали механизмы синхронного наращивания плоскостей, и в обе стороны, как всегда неожиданно, выметнулись, блеснув на солнце, очень длинные, розовые, по-чаячьи изогнутые крылья. Корпус поколебало судорогой аэродинамической встряски, тяжесть исчезла. Артур Кубакин, накренив машину, заложил глубокий вираж, и слева по борту вдруг вынырнула вздыбленная под крутым углом обширная горно-вулканическая страна. Дымящаяся под невысоким утренним солнцем вулканическая страна, ландшафт которой выглядел первобытно и мрачно.
Мрачный ландшафт, мрачное настроение. Мрачный пилот.
Я пытался представить себе, как все это могло случиться на буровой.
Не знал, что и думать. Тракам моего воображения было просто не за что зацепиться. Кровавую стычку как следствие «неуправляемой ссоры» (гипотеза Можаровского) я начисто исключал, потому что своих людей знал лучше, чем собственные пять пальцев. Насмешник и шутник-задира Карим Айдаров, в принципе, мог бы вспылить. Резкий жест, резкое слово… Но Коля Песков, голубоглазый добряк богатырского телосложения, в роли героя «неуправляемой ссоры» совершенно не смотрится, хоть так его поверни, хоть этак. Скорее он напоминает слона, который, по выражению Светланы, «готов безропотно таскать на себе бревна тягот геологоразведочного бытия все двадцать пять часов в сутки». Не совсем, правда, безропотно, поскольку Песков очень болезненно переживает любую несправедливость и в этом смысле бывал иногда мнительным и капризным, как девушка. Ссор избегал. В драках не участвовал.
Не в последнюю, разумеется, очередь потому, что на буровой 5-Р-4500 драк отродясь не бывало. Кроме того, Песков и Айдаров друзья. Пять лет работают вместе, и делить им, кроме забот о глубоком бурении в здешних условиях, нечего. Но это с одной стороны. С другой, – страшный халат Николая, ужасная лужа, сорванный радиосеанс. «Извини, Галкин, у нас тут такое творится! Песков Айдарова чуть не убил!» Чушь какая-то!.. Конечно, ранить или даже убить можно чисто случайно. Для Карима и для меня это, впрочем, слабое утешение…
На маневр разворота ушел весь запас высоты, и теперь наш розовокрылый аэр низко летел над западным склоном Фарсиды. Даже слишком низко, пожалуй.
По причине сильной разреженности атмосферы Марса здешние авиаторы изумительные мастера бреющего полета. Кубакин – мастер из мастеров. Он же постоянный лидер соревнований по экономии полетного энергоресурса. Чем ниже – тем экономичнее полет наших птиц. Я стал смотреть на быстро мелькающие под носовой частью блистера верхушки скалистых бугров. Черные базальтовые глыбы, полузасыпанные песками цвета ржавчины и глинистой пылью цвета битого кирпича. Экономя энергоресурс, Кубакин, похоже, готов был вспороть базальты Фарсиды опорными лыжами: перед носом аэра на неровностях склона уже трепетала, словно добыча в когтях у орла, крылатая тень.
Пружинно вздрогнув, машина качнулась с крыла на крыло. Кабина дернулась и резко накренилась вправо, а слева по борту – под самым изгибом крыла – иззубренным лезвием промелькнул гребень стены обрыва.
– С ума сошел?! – крикнул я, хватаясь за подлокотники ложемента.
Артур не ответил. Я чувствовал, как все его существо излучало сквозь оболочку эскомба флюиды непримиримости.
– Если я тебе в тягость, так хоть себя пожалей!
– Ремень застегни! – отрезал пилот.
То ли мой окрик подействовал, то ли Кубакин и в самом деле решил себя пожалеть, но аэр постепенно выровнял крен и набрал безопасную высоту.
Теперь мы шли над сильно кратерированной местностью, изрезанной извилистыми каньонами. В каньонах зловеще курился туман. Гигантские ступени застывших миллиард лет назад потоков лавы придавали ландшафту вид таинственный и романтический. Мне, к примеру, они чертовски напоминали черные руины каких-то странных ступенчатых крепостей… Низменные места здесь все еще утопали в утреннем тумане, сумрак, густые тени преувеличивали глубину провалов и кратерных ям. А дальше, на западе, уже ясно просматривалась более пологая волнистая равнина, левее по курсу вспученная оранжевыми увалами, правее – отдельными группами черно-красных скалистых холмов.
В шлемофоне заныл сигнал вызова. Сквозь свист мотора пробился голос главного диспетчера:
– «Чайка» – триста тринадцать, на связь!
Одним движением Кубакин вскинул на лицо кислородную маску, чтобы плотнее «сел» внутри гермошлема ларингофон.
– Я – «Чайка», бортовой номер триста тринадцать, Кубакин.
– Вадим… слышишь меня? – спросил Можаровский.
Не знаю, какие нервные силы управляют термодинамикой моего организма, но в этот момент я похолодел от макушки до пят.
– Что? – выдохнул я. – Карим?..
– Нет-нет! – спохватился Адам. – Буровая по-прежнему не отвечает, все как было.
Термодинамический эффект сработал в обратную сторону – мне стало жарко и душно. Я очень боялся вестей с буровой.
– Все как было, – повторил главный. – Где вы там? Успели скатиться с Фарсиды?
– Пересекаем Ржавые Пески подножия.
– Зону аккумуляции эолового материала? – уточнил Адам.
– Если угодно, – ответил я и, слегка удивленный его лексической осведомленностью в области ареоморфологии, глянул вниз, на извилистые узоры дюнного поля. Вдруг догадался: он ловит наш «зайчик» на включенной там у себя автокарте маршрутного сопровождения. Я предложил:
– Хочешь картинку?
– Нет. Есть сообщение: медики выруливают на буровую с юга. Сейчас они на широте горы Павлина. Вы опережаете их по моим расчетам, на десять минут.
«Лучше бы наоборот», – подумал я. Думать о предстоящей работе реаниматоров на буровой было равносильно пытке. Я постарался отвлечься:
– Спасибо за информацию.
Навстречу неслись и с бешеной скоростью исчезали под днищем кабины волнистые гряды пропитанных ржавчиной и припорошенных инеем дюн. Царство Ржавых Песков. С ледовой шапки марсианской арктики к подножию колоссального горного вздутия, называемого Фарсидой, ежедневно стекают студеные ветры и волокут сюда все, что им удается содрать на пути с равнинных просторов Аркадии и Амазонии. Даже небо здесь розовое от постоянно взвешенной в воздухе красной пыли. Я смотрел на прыгающую по верхушкам дюн трепетную тень аэра и уже не ждал от главного ничего, кроме обычной формулы прощания как вдруг он огорошил меня вопросом:
– Вадим, сколько людей у тебя сегодня на буровой?
– Ты как будто не знаешь?!
– Сменные мастера Фикрет Султанов и Дмитрий Жмаев, – невозмутимо стал перечислять Адам. – Бурильщики Николай Песков, Карим Айдаров, инженер-коллектор Светлана Трофимова…
– Не ошибись, их пятеро на буровой.
– Вот мне и хотелось бы знать, чем каждый из них должен был заниматься в шесть сорок пять утра.
– Я сам ломаю голову над этим.
– Ты гадаешь, что могло там с ними случиться, – возразил Можаровский, – а я спрашиваю: чем каждый из них обязан был заниматься перед утренней связью?
– В шесть тридцать дневная вахта меняет ночную. Принимает скважину, проверяет оборудование в рабочем зале, актирует результаты бурения…
– Извини, Вадим, кто бурил ночью?
– Султанов, Песков.
– Значит, на смену пришли Айдаров и Жмаев? Кстати, как это у вас происходит? Под звуки курантов все четверо встречаются в рабочем зале?
Я помедлил с ответом.
– Встречаются пятеро.
– Что, и Трофимова тоже?
– А с чем же ей, по-твоему, выходить на связь?!
– Понятно.
– Светлана должна быть в курсе всех производственных дел на буровой.
– Понятно, – повторил Адам. – Значит, ты вправе предположить, что утром все пятеро членов твоей команды общались в рабочем зале?
– Да. По крайней мере, так бывает обычно.
– Результат их сегодняшнего общения – лужа крови, «чуть не убитый» Айдаров и затяжное молчание буровой… Послушай, не странно ли, что в этой луже плавает халат Пескова?
– Странностей хоть отбавляй.
– Если Трофимова сказала правду, было бы куда логичнее увидеть в луже халат Айдарова, верно?
