Кольцо Событий. Книга 4. Истинный дракон (СИ) - Миленина Лидия (читать книги без .TXT) 📗
Асториан распустила волосы и внимательно посмотрела на себя. Волнистые светлые пряди цвета листвы ойлисси — растения из одного далекого мира— рассыпались по плечам, заструились по лопатками... Длинные летящие брови, чуть темнее волос, слегка раскосые ярко-синие глаза под ними смотрели прямо, словно метили в одну им ведомую цель. Лицо вытянутое, благородной формы с тонким подбородком и весьма высокими скулами, светлая, словно светящаяся кожа. А губы не полные и не тонкие, яркие, темно-розовые, твердо сомкнутые, но готовые в любой момент смягчиться чуть лукавой улыбкой. Выражение лица казалось решительным, свойственным уверенным в себе уалеолеа, но постоянное движение, переливы чувств, светившиеся в нем, делали его обаятельным.
Асториан с легкой грустью улыбнулась себе. Принцесса уалеолеа. Элита из элит бессмертных народов, высшая аристократия Вселенной. Кровь, благороднее которой сложно себе представить. Она должна воплощать в себе нежность, красоту и благородство... Существо, предназначенное для восхищения. То есть существо декоративное, бесполезное... Существо, которому позволено многое — быть любой, совершать легкие прогулки по мирам, развлекаться, как хочет, учиться всему, к чему лежит душа... Кроме одного — работы, что у большинства уалеолеа, служения Вселенной.
«Горько. Совсем не это мне подходит», — думала Асториан. Она казалась себе сильной, решительной, стойкой, непреклонной. А еще умной и самоотверженной. Такой, каким должен быть настоящий Наблюдатель! И столько полезного в ней пропадает даром в бесцельных развлечениях. А все потому, что отец слишком дорожит ее жизнью.
Иногда она всерьез думала сбежать, уйти в другие миры и заниматься чем-то важным на свое усмотрение. Но как оставить свой народ? Народ, который любит ее, как прекрасный цветок, расцветший на вершине горы? Народ, которому она может однажды понадобиться. Да и как разбить сердце отца, так и не оправившееся после трагической смерти ее матери?
Асториан не могла так поступить.
Оставалось быть принцессой...
Интересно, что понадобилось отцу, подумалось ей. Она перевела взгляд в ближайшее будущее, и легкая рябь снова всколыхнула воду. И вдруг Асториан рассмеялась. Точно не видно, но, похоже, ее ожидает сюрприз. Сердце вдруг залила солнечная радость, и захотелось броситься бегом, пронестись по лестнице и влететь к папе с развевающимися волосами, прямо в тренировочном костюме из брюк и облегающей рубашки. Но не стоит... Он предпочитает видеть ее в красивых платьях, подобающих настоящей принцессе уалеолеа.
«Надену свое темно-синее, под цвет глаз», — подумала Асториан и отправилась переодеваться.
***
Бывают решения, которые долго зреют внутри, а потом выплывают на поверхность и становятся ясными, как воздух солнечным утром. И тогда ты понимаешь, что именно это — пусть кажущееся опасным и тяжелым — самое правильное. Порой такие решения кажутся спонтанными, рожденными озарением. Ведь иногда сложно отследить тонкую и незаметную работу, борьбу, что ведет душа.
Так и Правитель уалеолеа Майрион с легким вздохом расправил плечи и отошел к окну в ожидании дочери. Решение было принято.
Уже восемь тысяч лет он возглавлял Наблюдателей, за его спиной немало сложных решений. Но, пожалуй, это, личное и сокровенное — самое тяжелое. И может быть, потому, приняв его, он наконец ощутил ясность и облегчение, как будто с плеч упал неимоверно тяжелый груз.
Теперь он понимал, что другого выхода нет. Асториан — его единственная дочь, а по законам уалеолеа ни один из двух его бастардов, рожденных до брака, никогда не сможет быть наследником. Однажды срок правления истечет, он просто устанет и будет жаждать уйти в другую Вселенную, сменить эти миры на миры другие, неизведанные. И только так спасется от извечной тоски.
Кому он передаст трон бессмертных Наблюдателей? У него лишь одна наследница. И других точно не будет — все яснее он видел, что рана, оставшаяся в душе после гибели жены, так и не зарастет. Никто не сможет заменить ему ушедшую. А значит, ни одна уалеолеа никогда не родит ему наследника.
Рано или поздно править уалеолеа будет Асториан. А значит... она должна быть лучшей из Наблюдателей. Должна овладеть всем опытом полевой работы, уметь принимать тяжелые и опасные решения, находить выход из сложнейших ситуаций... Только лучшая сможет править, как правил он.
Как же он берег ее от этого! Как не хотел признать неизбежность! Не допускал к работе Наблюдателей. Избегал любых разговоров об этом, даже ссорился с ней.
Он и сейчас, приняв решение, боялся. Боялся потерять единственное родное существо. Ведь так сложно заставить всех следовать высшим законам... Порой приходится применять силу, карать или предупреждать. И получать агрессию в ответ. Работа Наблюдателей опасна. Как раз пытаясь усмирить магов в одном далеком мире и погибла Тиари, его любимая, его нежная...
И две сотни лет жизни дочери он не допускал ее к полевой работе. Боялся потерять, как потерял жену... И врал себе, что она проживет свою жизнь без этого риска.
Правитель вздохнул. Птицы за окном выводили нежные трели. Небольшие водопады струились прямо по стенам замка и приятно шумели. Кроны деревьев легко качались на незаметном ветерке. И благоухали бесчисленные цветы на полянах... Сад казался таким благодатным, таким прекрасным... Как все, что создают уалеолеа. Здесь место для Асториан, подумалось ему с последним сомнением. В благодати их сада, под сенью пушистой листвы, посреди отражений розового неба в бесконечных прудах и фонтанах... А он хочет кинуть ее в бой за закон и порядок, что вечно ведут Наблюдатели. Может быть, он не прав?
Но решение было принято, а дверь неслышно открылась. На пороге стояла высокая светловолосая уалеолеа с диадемой в волосах, в длинном синем платье, струящемся до пола. Его дочь. Асториан. Ослепительно красивая, решительная, собранная. Будущая Правительница.
И он должен дать ей возможность этой правительницей стать.
***
Карина очнулась, и ее взгляд уперся в белую стену. Поэтому сначала весь мир казался белым, но постепенно она выхватила детали… Лежит на кушетке, а рядом Рональд. В кресле, в той красивой расслабленной позе, что всегда ей так нравилась и вызывала желание залезть к нему на колени. И внимательно, задумчиво смотрит на нее. Много раз она просыпалась на Тайвани среди белых стен — в правительственной резиденции или в его белом доме на озере — и так же видела его в кресле напротив.
«Так что же, ничего не было?» — подумалось ей. Это был просто страшный, неприятный сон? Кажется, Рональда обвинили в гибели Земли, она поверила, он сидел в Розовом Замке… И с ней произошли какие-то неприятности за это время, она хотела умереть… Все это было сном? А они так никуда и не улетали с Тайвани, все хорошо? Но взгляд прояснялся, ощущения возвращались в полной мере. Она заметила, что на правой руке у нее капельница, и светлая жидкость медленно поступает в вены. А лицо у Рональда не такое как обычно: осунувшееся, бледное настолько, что смуглая кожа красивого бронзового оттенка казалась темно-серой, под глазами синяки. А в бездонном черном космосе, устремленном на нее, притаилась горькая задумчивая боль. Впрочем, а как еще может выглядеть Древний, два месяца просидевший в Розовом Замке?
Да и в памяти сохранились эпизодические, но яркие картинки. Она полетела к Земле, чтобы спасти людей, спрятавшихся в бункере… Получила большую дозу бюзонной радиации и, кажется… умерла? Перед внутренним взором стоял образ: она парит в высоте над своим телом и видит, как Рональд что-то делает, чтобы удержать ее. О, Господи! Значит, все это правда…
— Спасибо, ты меня вытащил… — тихо сказала она без особой надежды, что сможет говорить. Даже пошевелить пальцами было сложно, словно она утратила все силы. Но голос, тихий и слабый, все же был.
— Хорошо, что ты очнулась, — сказал Рональд и подвинул кресло ближе. Взял ее за левую, свободную от капельницы, руку. Что-то прорвалось из черного космоса, и Карине показалось, будто он буквально вцепился в ее руку. Но прикосновение тут же стало, как всегда, теплым и бережным. Карина ответила слабым пожатием, ощущая, как через касание его рук ее охватывает спокойствие. — Нам нужно поговорить, — серьезно продолжил он. — Карина, я не уничтожал Землю…
