Врата - Пол Фредерик (бесплатные полные книги TXT) 📗
— О, помолчи, — нетерпеливо ответил Хэм. — Сэм?
Кахане примирительно улыбнулся Кларе. «Если хочешь что-нибудь предложить, давай, — пригласил он. — Я считаю, мы должны облететь спутник».
— Пустая трата топлива! — выпалила Клара. — Это безумие!
— У тебя есть лучшая идея?
— Что значит «лучшая»? А твоя чем хороша?
— Ну, — успокаивающе сказал Сэм, — мы еще не осмотрели весь спутник. Он вращается относительно медленно. Можно взять шлюпку и осмотреться: на противоположной стороне может скрываться целый город хичи.
— Отличный шанс, — Клара фыркнула и тем самым прояснила вопрос, кто сказал это раньше. Но парни не слушали ее. Все трое уже направлялись в шлюпку, оставив нас с Кларой единственными владельцами капсулы.
Клара исчезла в туалете. Я закурил сигарету, почти последнюю, и пускал кольца сквозь кольца, неподвижно висящие в воздухе. Капсула слегка наклонилась, и я видел, как поперек экрана медленно проплыл спутник планеты, затем показалось яркое водородное пламя шлюпки, летящей к спутнику. Я подумал, что мы станем делать, если у них кончится топливо, или они разобьются, или случится еще что-нибудь непредвиденное. Я бы в таком случае оставил их там. И теперь думал, хватит ли у меня решительности сделать это.
Там мне это вовсе не казалось напрасной тратой человеческих жизней.
Что мы здесь делаем? Летим за сотни и тысячи световых лет, чтобы наши сердца разбились?
Я обнаружил, что держусь за грудь, будто моя метафора стала реальностью. Я плюнул на кончик сигареты, чтобы погасить ее, и сунул в утилизатор. Кусочки пепла плавали в воздухе: я сбрасывал их, не думая, но теперь мне не хотелось гоняться за ними. Я смотрел, как в углу экрана появляется большой пятнистый полумесяц планеты, и восхищался им как предметом искусства: желтовато-зеленый дневной свет на терминаторе, аморфно черное пятно остальной части, закрывавшее свет звезд. Заметен был внешний редкий край атмосферы: звезды, попадая в него, начинали мерцать. Но остальная часть атмосферы была такой густой, что через нее ничего не проходило. Конечно, о приземлении на нее и речи не могло быть. Даже если бы у нее была твердая поверхность, она находится под таким давлением газа, что там ничего не может выжить. Шли разговоры о том, что Корпорация создает специальный посадочный аппарат, который мог бы садиться на поверхность планет типа Юпитера; может, когда-нибудь так и будет; но нам сейчас это не поможет.
Клара по-прежнему была в туалете.
Я протянул поперек каюты свой гамак, забрался в него, опустил голову и уснул.
Четыре дня спустя они вернулись. С пустыми руками.
Дред и Хэм Тайе мрачные, грязные и раздражительные, Сэм Кахане в обычном настроении. Но меня это не обмануло: если бы они нашли что-нибудь интересное, дали бы знать по радио. Но мне было интересно. «Каковы результаты, Сэм?»
— Абсолютный нуль, — ответил он. — Скалы, ничего интересного, из-за чего стоило бы спускаться. Но у меня есть идея.
Клара сидела рядом со мной, с любопытством глядя на Сэма. Я смотрел на остальных двоих: похоже, идею Сэма они знают, и она им не нравится.
— Вы знаете, что это двойная звезда? — спросил он.
— Откуда ты знаешь? — спросил я.
— Я запрограммировал сканеры. Вы видели ту большую голубую звезду... — Он оглянулся, потом улыбнулся. — Не знаю, в каком направлении она сейчас, но она была возле планеты, когда мы делали первые снимки. Ну, она кажется близкой, и я направил туда сканеры. Результату я вначале сам не поверил. Двойная звезда, здесь основная, а вторая в половине светового года отсюда.
— Может, это бродячая звезда. Сэм, — сказал Хэм Тайе.
— Я уже говорил тебе. Просто случайно проходит близко. Кахане пожал плечами. «Даже если это так. Она близко».
Вмешалась Клара: «Планеты есть?»
— Не знаю, — признал он. — Минутку. Вот она, мне кажется.
Мы все посмотрели на экран. Нельзя было сомневаться в том, о какой звезде говорит Кахане. Ярче Сириуса, видимого с Земли, звездная величина не меньше -2.
Клара негромко сказала: «Интересно. Надеюсь, я тебя неверно поняла, Сэм. Пол-светового года в шлюпке — это полгода пути на самой высокой скорости, даже если бы нашлось достаточно горючего. А его у нас нет, парни».
— Я это знаю, — настаивал Сэм, — но я думал... Если мы только чуть-чуть подтолкнем главную капсулу...
Я сам удивился своему крику: «Заткнись!» Я весь дрожал. Не мог остановиться. Ужас и гнев боролись во мне. Думаю, если бы у меня в руках в тот момент был пистолет, я без колебаний выстрелил бы в Сэма.
Клара жестом заставила меня замолчать. «Сэм, — мягко сказала она. — Я знаю, что ты чувствуешь. — Сэм возвращался пустым из пятого полета. — Готова поручиться, что это можно сделать».
Он посмотрел на нее удивленно и подозрительно. «Правда?»
— Я хочу сказать, что если бы мы были хичи, а не люди, мы бы знали, как это сделать. Мы вынырнули бы здесь, огляделись и сказали: «О, смотрите, вон там наши приятели... — или что еще тут находилось, когда они прокладывали сюда свой курс... — наши приятели переехали. Их сейчас нет дома». И они бы сказали: «Ну, ладно, постучим в соседнюю дверь». И мы бы тронули одну штуку, потом другую и оказались бы рядом с голубой звездой...
— Она помолчала и посмотрела на него, все еще держа меня за руку. — Но только мы не хичи, Сэм.
— Боже, Клара. Я это знаю. Но должен же быть способ...
Она кивнула. «Он, конечно, есть, но мы его не знаем. А знаем мы, что ни один корабль, пытавшийся изменить курс в полете, не вернулся. Понимаешь? Ни один».
Он не ответил ей прямо. Только посмотрел на голубую звезду на экране и сказал: «Проголосуем».
Разумеется, голосование дало четыре против одного — против изменения курса, и Хэм Тайе ни разу не подпускал Сэма к пульту управления, пока мы не развили световую скорость на пути домой.
Обратный путь был не длиннее, но казался бесконечным.
Глава 17
Мне кажется, кондиционер Зигфрида снова не работает, но я не говорю об этом. Он только сообщит мне, что температура точно 22,5 градуса по Цельсию, как всегда, и спросит, почему мне кажется, что тут жарко. Я страшно устал от этого вздора.
— В сущности, — говорю я вслух, — ты мне надоел, Зигфрид.
— Простите, Боб. Но я высоко оценил бы, если бы вы еще немного рассказали мне о своих снах.
— Дерьмо! — Я распускаю удерживающие ремни, потому что мне неудобно. При этом отделяются и некоторые датчики Зигфрида, но он об этом молчит. — Очень скучный сон. Мы в корабле. Мы около планеты, которая смотрит на меня, как человеческое лицо. Я не очень хорошо вижу глаза из-за бровей, но так или иначе я понимаю, что оно плачет и что это моя вина.
— Вы узнаете это лицо, Боб?
— Никакого понятия. Просто лицо. Женское, мне кажется.
— Вы знаете, о чем оно плачет?
— Нет, просто знаю, что я причина этого. В этом я уверен.
Пауза. Затем: «Не закрепите ли снова ремни, Роб?» Я неожиданно настораживаюсь. «А в чем дело? Неужели ты боишься, что я вдруг высвобожусь и наброшусь на тебя?»
— Нет, Робби, конечно, я так не думаю. Но я был бы благодарен, если бы вы это сделали.
Я начинаю пристегивать ремни медленно и неохотно. «Интересно, чего стоит благодарность компьютерной программы?»
Он не отвечает на это, просто ждет. Я позволяю ему победить и говорю: «Ну, ладно, я снова в смирительной рубашке. Что такого ты собираешься сказать, что меня нужно удерживать?»
— Вероятно, ничего такого, Робби, — отвечает он. — Мне просто интересно, почему вы чувствуете вину перед плачущим женским лицом?
— Я бы и сам хотел знать, — говорю я и говорю правду, как я ее понимаю.
— Я знаю, что вы вините себя в некоторых происшествиях, Робби, — говорит он. — Одно из них — смерть вашей матери.
Я соглашаюсь. «Вероятно, это так, хоть и глупо».
— И мне кажется, вы чувствуете свою вину перед вашей возлюбленной Джель-Кларой Мойнлин.
Я начинаю биться. «Тут ужасно жарко!» — жалуюсь я.
