Космическая опера про космического опера (СИ) - Илнур Абдуллин (читаем бесплатно книги полностью .txt, .fb2) 📗
Расположив раненых в креслах, стражи закона заковали их в наручники. Чтобы больше обезопасить себя, они дополнительно привязали их друг к другу. Теперь-то они точно не смогут ничего сделать. Не навредят, ибо даже сдвинуться с места не смогут.
Рабинович Святогор Всеволодович отыскал аптечку и стал обеззараживать простреленные ноги бандитов, после чего перебинтовал их. Полторы-Петренко Владлен Феофанович же сел за штурвал звездолёта и поднял его в воздух на пару метров. Только когда космический корабль оторвался от земли, капитан понял, какую оплошность совершил. Он забыл открыть дверь ангара. Люка на крыше не было, любой транспорт входил сюда через широкие двери. Выходить и открывать их старший оперуполномоченный не имел ни малейшего желания. Ему было банально лень делать это. Он и так уже успел устать за сегодня. Лишние телодвижения, отнимающие энергию, совершать не хотелось.
А ведь выбираться из помещения надо было. Недолго думая, Владлен включил двигатели и на высокой скорости влетел в стенку ангара и, продырявив её, вылетел наружу.
– Ну и напугал же ты меня, сынок, – выдохнул Феофан Ларисович. – Больше так никогда не делай.
– Да всё нормально. Ничего не случится с этим космическим кораблём, сколько ангаров не дырявь.
– И всё же будь хотя бы немного предусмотрительнее. Ты ведь и так каждый день рискуешь жизнью. Я и сам бывший опер. Я знаю всю эту кухню изнутри. Мне хорошо известно каково это, оказаться под бластерным огнём. У меня несколько сослуживцев так погибло. Они были отчаянными людьми. Мне порой казалось, что в них совсем не было страха. Инстинкта самосохранения, думаю, тоже, потому что они всегда лезли на рожон. Если бандиты стреляли и взрывали, сослуживцы оказывались в самой гуще сражений. Я поражался, как смело они врываются в бой. К сожалению, это беспрецедентное мужество сыграло с ними злую шутку. Однажды они точно так же, как и много раз до этого, сиганули в самое пекло. И не выбрались из него. Если я оставался в укрытии и отстреливался оттуда, то они не хотели так поступать. Сколько я их ни отговаривал, они меня не слушали. Так и остались они на месте перестрелки. Навсегда. Похороны прошли в тот же день. Много людей тогда пришло проводить их в последний путь.
– Папа, спокойнее немного будь. Я прекрасно знаю, как мне вести дела. Я не иду никогда туда, где риск слишком велик. Как бы там ни было, я всегда стараюсь поступать так, чтобы не оказываться в слишком уж опасных ситуациях. Я же не хочу взять и умереть в один прекрасный день. Да и вообще мне приходится рисковать очень мало. Это в твоё время преступность зашкаливала. Сейчас же намного безопаснее. Я больше занимаюсь поездками туда-сюда по всей Солнечной системе и беседами. Вот если тебе часто приходилось отбиваться от бандитов и участвовать в перестрелках, то я практически не сталкиваюсь с подобным. Есть, конечно, исключения из этого правила. В последнее время такие исключения в моей практике что-то участились, скрывать этого я не стану. Но всё равно это не отменяет того факта, что я занимаюсь преимущественно безопасными делами.
– Между прочим, сынок, я тоже разъезжал туда-сюда и лишь общался с разными людьми. Но даже в таких простых делах могут возникнуть сложности. Иной раз разговоры с ценными свидетелями прерывались нападениями преступников, которые решили замести следы и избавиться от ищеек. Вот тогда-то и приходилось брать в руки бластер и отправлять нападавших на тот свет. А ведь ещё бывали случаи, когда свидетель сам оказывался бандитом, и он вытаскивал из-за пазухи оружие. И тогда вновь начиналась перестрелка. Я был бы рад не участвовать в таких опасных предприятиях, но никуда деться от этого не мог. В конце концов, такова была моя работа. И в моём отделе умерло слишком много человек. У нас несколько раз люди уходили в отставку, чтобы не быть убитыми. Ты только представь, работаешь ты себе спокойно, никого не трогаешь, и тут в Управление приходит известие об убийстве одного оперуполномоченного. Тебе становится немного не по себе, но ты остаёшься невозмутим. Хотя бы пытаешься себе это внушить. Но когда ты узнаёшь, что бандиты убили целую группу твоих коллег, тут-то на душе делается особенно страшно. У нас, помню, была высокая текучка кадров. Мало кто хотел получить бластерное попадание и умереть на задании. Тем более, что некоторых могли повысить в звании, чтобы восполнить потери и отправить расследовать дело, из-за которого и был убит тот или иной опер. Сам понимаешь, в подобной ситуации любой запаникует. Никто ведь не хочет умирать. Я уж не говорю о том, что в подобной ситуации любой человек предпочтёт выбрать жизнь и работу по другой профессии, а не продолжение службы и высокую вероятность смерти.
– Но ты ведь остался опером, папа. Что же ты не ушёл тогда, когда твои друзья стали гибнуть пачками?
– Я не мог так поступить. Что-то в моей голове подсказывало мне, что так делать нельзя. Я предпочёл выбрать сложный и опасный путь, чтобы в будущем было меньше бандитов. Никто, кроме меня, так поступить не смог. Лишь я один. Единицы из служивших тогда в Управлении последовали моему примеру. Я лично даже не представлял тогда, что можно совершить что-то иное. Не знаю, что за импульс, что за порыв это был. Но это именно он заставил меня остаться на службе. Можно назвать это совестью. Наверное, именно она и была. Впрочем, это звучит слишком уж банально. Наверное, это было осознание правильности собственных действий. Что-то подсказывало мне, что именно так, а не иначе надлежит сделать, что только так будет верно. Может быть, это было какое-нибудь предчувствие? Интуиция?
– Чувствительность к Силе! – подал голос младший лейтенант Рабинович Святогор Всеволодович, после чего рассмеялся.
– Не понимаю, о чём он, – пожал плечами Полторы-Петренко Феофан Ларисович. – Впрочем, и не важно это. В тот момент, в прошлом, я поступил правильно. И я никогда не пожалел о сделанном выборе. Однако я не хочу, чтобы мой единственный сын подвергал свою жизнь риску. Каждый раз, когда ты уходишь на службу, я места себе не нахожу. Всё волнуюсь за тебя. Переживаю без конца. И я успокаиваюсь тогда и только тогда, когда ты возвращаешься домой, и я вижу твоё лицо. Как бы я ни пытался себя отвлечь, пока ты на работе, я не могу справиться с переживаниями за тебя. Поэтому будь осторожнее. Не лезь не рожон. В конце концов, твоя жизнь – это твоя главная ценность. Береги её и защищай её. Не позволяй никому отнять её у тебя.
– У меня есть это, – показал бластер Владлен. – И это оружие не раз спасало мою жизнь. Надёжнее этого нет ничего на свете. Я не раз в этом убеждался. Конечно, эта стреляющая штука не является элегантным оружием в условиях нашей цивилизованной эпохи. Но никаких альтернатив этому предмету нет. Я умею им пользоваться и готов постоять за себя.
– И всё же не лезь в самое пекло. Трижды подумай, прежде чем принимать решение и идти в бой. Помни, самое лучшее сражение то, которого не было. Люди, занимающиеся боевыми искусствами, скажут тебе то же самое. Никто ведь в этом мире не хочет бессмысленного насилия. Худой мир лучше доброй ссоры, как говорили наши предки.
– Ладно, папа, я всё понял. Буду осторожнее. Можешь быть спокоен на этот счёт.
Похищенный звездолёт летел, рассекая марсианскую атмосферу. Владлен Феофанович пока что не торопился поднимать его выше и улетать, так как был уверен, что где-нибудь поблизости может находиться полицейский участок, куда можно сдать двоих преступников. Добираться с ними до Москвы особо желания не было, даже несмотря на то, что требовалось их туда доставить. Хотелось избавиться от них и поскорее. Однако в то же время душа требовала совершенно противоположного. Капитан разрывался между двумя точками зрения. Видимо, сказывалось утомление после поимки бандитов.
Включив автопилот, капитан встал из-за штурвала и пересел назад на один из диванов. Сидеть ровно не получалось, только вразвалку. Полторы-Петренко заснул бы сразу, если бы младший лейтенант не начал с ним разговор:
– Владлен Феофанович, а почему у твоего отца такое необычное отчество?
