Зов странствий. Лурулу (ЛП) - Вэнс Джек Холбрук (читать хорошую книгу полностью .txt) 📗
Однажды Мирон застал Шватцендейла за столом в салоне — механик раскладывал игральные карты. Ловкость почти незаметных для глаз движений его пальцев, заставлявших карты разлетаться и ложиться точно в предназначенных для них местах, заворожила Мирона. Шватцендейл неожиданно спросил Мирона: не известны ли тому какие-нибудь азартные игры, которые помогли бы им скоротать время и, может быть, поставить на кон монету-другую. Например, знакома ли Мирону игра под наименованием «швырломырло»?
Мирон признался в том, что никогда не слышал про «швырломырло» и никогда не практиковался в каких-либо иных азартных развлечениях: «От моего внимания не ускользнуло то обстоятельство, что в процессе азартной игры деньги переходят из одних рук в другие. Если я стану играть и выиграю, это не доставит мне особого удовольствия. Если я проиграю, меня станет преследовать сожаление о понесенной потере. Кроме того, я чувствовал бы себя последним дураком».
Шватцендейл криво усмехнулся: «Тебе чуждо первобытное возбуждение охоты. Игрок удовлетворяет кровожадные инстинкты, живущие в нас с незапамятных времен».
«Удачное сравнение! — заметил сидевший неподалеку Винго. — Загребающий выигрыш шулер подобен каннибалу, поглощающему плоть и кровь своей жертвы».
«Таковы настоятельные требования наших инстинктов! — заявил Шватцендейл. — Именно их внутреннее противоречие вызывает восторг торжества — или трагическое отчаяние».
Винго покачал головой: «Когда Фэй увлечен игрой, он часто забывает о чувстве собственного достоинства». Обратившись к Мирону, стюард прибавил: «Рекомендую сторониться азартных игр — в особенности с участием Шватцендейла. Он обчистит тебя до нитки так быстро, что ты это заметишь только тогда, когда схватишься за карман и обнаружишь, что в нем не осталось даже засморканного носового платка».
«Винго совершенно прав! — с готовностью подтвердил Шватцендейл. — Только дай мне такую возможность, и я оставлю тебя без штанов — так что ты и схватиться за карман не сможешь!»
«Фэй не преувеличивает, — мрачно предупредил Винго. — У него выиграл однажды только знаменитый Проныра Монкриф — Фэй до сих пор морщится, когда об этом вспоминает».
Шватцендейл схватился за голову: «Зачем ты произносишь это имя? Я не успокоюсь, пока…»
«Пока не сыграешь с ним опять и не проиграешь еще больше. А после этого опять будешь сгорать со стыда».
«Нет, никогда, никогда!»
«Будем надеяться», — целомудренно заключил Винго.
3
Звезда Тактона разгоралась все ярче прямо по курсу, а затем, слегка отодвинувшись, пропустила «Гликку» к орбитальной плоскости своих планет. Четвертую орбиту занимал Скропус — мир чуть больше девяти с половиной тысяч километров в диаметре, с плотным ядром и стандартным притяжением.
Скропус превратился в сферу; горизонты разошлись, и стали заметны географические детали. Два больших континента почти спрятались под спиралями облачных вихрей, накрыв шапками южный и северный полюса, где преобладали нескончаемые снежные бури. Третий континент, Айра, очертаниями напоминавший саламандру, раскинулся по всему миру в тропической зоне к северу от экватора, где его не беспокоили штормовые ветры, громы и молнии, холодные ливни, пурга и метели, бушевавшие в полярных просторах. Мягкий солнечный свет, рассеянный дымчатой атмосферой, казалось, придавал цветам особую ясность и насыщенность. Синие, красные и зеленые тона будто светились изнутри, напоминая о восприятии мира, безвозвратно ушедшем в прошлое вместе с детством. Небо отличалось глубоким кобальтовым оттенком; по ночам единственная луна, Олантус, озаряла холмы зеленовато-серебряным сиянием. Ультрамариновые моря окаймляли берега слепящей радужными отблесками ярко-белой пеной прибоя.
«Гликка» приземлилась в центре тропического континента, на окраине хаотичного старого города Дюайля, неподалеку от Рефункционария.
Несколько тысяч лет тому назад Скропус скрывался далеко за невидимой пеленой Запределья, недостижимый для ойкуменических законов и надежно защищенный от МСБР. В те времена этот прекрасный мир был личной вотчиной Имбальда по прозвищу «Космический Султан»; репутация Имбальда во всей населенной людьми части Млечного Пути была такова, что при одном упоминании его имени разговор прерывался длительным молчанием. Имбальд был широк в плечах, очень высок — на добрый вершок выше двух метров — и весил полтора центнера. Размах воображения и амбиций Имбальда соответствовал его телосложению. Человек наблюдательный и проницательный, он подробно изучил историю и характер человечества, а его массовым жестокостям — хотя бы благодаря их не поддающимся представлению масштабам — было присуще особое абсурдное величие. В окрестностях города Дюайля он приказал возвести дворец, превосходивший во всех отношениях все произведения зодчих всех времен и народов. Дворец должен был отличаться невиданными архитектурной изысканностью и великолепием интерьеров, исключительными грацией и красотой прислуги и всепроникающей, бесподобной, поражающей глаз каждой мельчайшей деталью роскошью. Дворец был построен, и Космический Султан нарек его «Фанчен-Лалу». Для того, чтобы отпраздновать торжественное открытие дворца, Имбальд разослал тысячу небольших космических кораблей во все пределы Ойкумены. Корабли вернулись на Скропус и привезли самых выдающихся людей той эпохи — в том числе ученых, музыкантов, философов, государственных деятелей и прочих всевозможных знаменитостей. Иные прибыли добровольно и охотно; большинство, однако, похитили и доставили насильно, невзирая на протесты и жалобы. Так или иначе, все они собрались во дворце Фанчен-Лалу; им отвели роскошные апартаменты, их обслуживали свиты расторопной прислуги, в их распоряжении были гардеробы аристократических нарядов. По велению Имбальда, они участвовали в обрядах, подтверждавших существование и значение дворца Фанчен-Лалу — и, тем самым, величие самого Имбальда, Космического Султана.
Церемонии и торжества продолжались три дня, после чего Имбальд, казнив нескольких знатных сановников, вызвавших его раздражение, отпустил остальных гостей домой.
Через несколько месяцев МСБР снарядила линейный флот, уничтоживший пиратскую флотилию Имбальда. Имбальд не мог поверить в свое поражение и остался в Фанчен-Лалу, где его осадили десантники МСБР. Космический Султан попал в западню: у него не было никакой возможности бежать, его неизбежно должны были найти и расстрелять на месте. Мысль об этом вызывала у него безудержную ярость — Имбальд еще не готов был умереть! Но у него не оставалось выбора. В безумии отчаяния он принялся разрушать Фанчен-Лалу, зал за драгоценным залом. Командир спецназа МСБР, сэр Ральф Вичинанца, человек образованный и восприимчивый, отказался допустить варварское уничтожение творения лучших архитекторов Ойкумены. Он вызвал Имбальда на переговоры и выдвинул разумное — даже щедрое, с его точки зрения, предложение. Имбальд должен был воздержаться от дальнейшего разрушения дворца и сдаться МСБР. После этого пирата-диктатора посадили бы в космический корабль, рубка управления которого была бы отделена от остальных помещений звездолета таким образом, чтобы Имбальд никогда не смог получить доступ к навигационной системе. Корабль должен был вылететь по предварительно заданному курсу за пределы Ойкумены и, в конечном счете, в межгалактическое пространство. Имбальд оставался бы на борту в полном одиночестве, но располагал бы запасом провизии, достаточным для пропитания на протяжении трех человеческих жизней. Ему предстояло улететь в неизведанные просторы и узреть перспективы, никогда еще не открывавшиеся взору человека. Но ему суждено было никогда не вернуться.
Имбальд размышлял не дольше пяти минут. Он поставил несколько условий, относившихся к качеству провизии и выбору вин, к интерьеру и удобствам салона и спальни, а также к содержанию библиотеки звездолета. Космический Султан признался сэру Ральфу, что давно уже хотел заняться сочинением своего жизнеописания, и что теперь, наконец, ему представилась такая возможность. Сэр Ральф пожелал ему многих лет безмятежного существования и отправил его в космос. Благодаря такому дипломатическому маневру бóльшая часть дворца Фанчен-Лалу была спасена. Проходили века; владельцами знаменитого дворца становились, одна за другой, новые организации и корпорации. Несколько раз предпринимались попытки реставрации — с переменным успехом. Теперь во дворце Фанчен-Лалу расположилось пенитенциарное учреждение, так называемый «Рефункционарий», вместе с подведомственными ему Институтом передовой пенологии и лабораторией психопатологических исследований.
