В руках врага - Вебер Дэвид Марк (читать книги бесплатно .TXT) 📗
– О, разумеется, миледи.
Глаза Маршана блеснули: взгляд его стал куда более человеческим. Пожимая ему руку, Хонор почувствовала, что эмоциональное напряжение несколько ослабло, хотя, конечно же, не исчезло совсем. Чтобы развязать этот узел, требуется время, но ей, похоже, удалось найти ниточку, за которую можно было потянуть для начала.
– Ну а этот офицер, миледи, как мне кажется, не нуждается в представлении, – заявил капитан Гринтри, кивнув в сторону стоявшего рядом с ним щеголеватого коммандера в мундире КФМ.
Андреас Веницелос был ростом с обыкновенного грейсонца, зато ладно пригнанный мундир носил с отменным изяществом. Этот темноволосый, стройный, мускулистый мужчина с орлиным носом по части самообладания и грации движений мог бы поспорить даже с древесным котом.
– Разумеется, капитан, – откликнулась Хонор, с теплой улыбкой протягивая Веницелосу руку. – Рада тебя видеть, Энди. Похоже, рядом со мной всегда оказывается кто-нибудь из старых боевых товарищей. Это уже входит в привычку.
– Да, мэм, я об этом слышал, – ответил Веницелос со столь же искренней улыбкой, принесшей Хонор облегчение. Далеко не каждый офицер обрадовался бы перспективе оставить командование легким крейсером ради штабной работы. Конечно, Веницелоса перевели на новое место службы еще до того, как ей было поручено командование Восемнадцатой эскадрой: зато Хонор вытребовала его для службы в своем штабе.
По штатному расписанию начальники штабов в звании капитана полагались лишь адмиралам и вице-адмиралам: контр-адмирал мог заполучить такового лишь как знак особого расположения Адмиралтейства. Хонор как коммодору полагался штабист не старше коммандера или лейтенант-коммандера, и она, увидев в списках знакомую фамилию, немедленно забрала Веницелоса к себе. Правда, решение привить ему опыт штабной работы для дальнейшего продвижения в ранг капитана второго ранга было принято на более высоком уровне. О чем Андреас, конечно же, знал, хотя Хонор не была уверена, понимает ли он значение происходящего. Опыт работы в штабе объединенной эскадры, укомплектованной персоналом и кораблями с трех различных флотов, мог оказаться неоценимым для его дальнейшей карьеры. По догадкам Хонор, Веницелоса готовили как будущего флаг-офицера – и это звание он мог получить гораздо скорее, чем считал возможным.
– Ну что ж… – Хонор выбросила из головы посторонние мысли, сцепила руки за спиной и, легонько покачиваясь на каблуках, несколько секунд рассматривала подчиненных. – Я с нетерпением ожидаю встречи с остальными офицерами, как вашими, капитан, так и штабными, Андреас. Вот только устроюсь и осмотрюсь.
– Разумеется, миледи, – ответил Гринтри. – Позвольте проводить вас в вашу каюту.
– Благодарю, капитан, – сказала Хонор и двинулась вперед.
Стоявшие в почетном карауле морские пехотинцы затянутыми в перчатки руками приставили к ноге импульсные ружья и замерли по стойке «смирно». Гринтри и Маршан следовали за леди Харрингтон, отстав точно на предписанные уставом полшага. Через некоторое время она оглянулась и чуть не рассмеялась: сопровождающие сформировали целую процессию. Впереди шли Эндрю Лафолле и Веницелос, за ними МакГиннес, присматривавший за двумя стюардами третьего класса, нагруженными личным багажом Хонор, а замыкали шествие Джеймс Кэндлесс и Роберт Уитмен, двое ее постоянных телохранителей. Хотя Хонор уже начала привыкать к многочисленным и разномастным свитам, ей показалось забавным, что вокруг нее толчется разом столько народу. К сожалению, выбирать не приходилось: она только надеялась, что корабельный лифт окажется достаточно большим, чтобы туда втиснулась вся компания.
Глава 6
Когда при ее появлении и Роб Пьер и Оскар Сен-Жюст поднялись с мест, Эстер МакКвин в очередной раз заставила себя просто кивнуть им в ответ. Пора бы перестать удивляться: они поступали так всякий раз, когда встречались с ней, вместе или порознь, и она, странное дело, верила, что это искренняя любезность, а не какой-то способ манипуляции. Из чего отнюдь не следовало, будто Эстер была способна забыть о том, что оба они – непревзойденные манипуляторы. Просто проявлявшаяся ими в узком кругу старомодная учтивость на фоне нынешней агонии Республики казалась почти гротескной.
«А Республика-то и вправду агонизирует», – мрачно подумала Эстер, шагая по ковру, устилавшему пол небольшой комнаты для совещаний. Достаточным доказательством тому служили ее недавнее сражение с Уравнителями… и ставшие его следствием чудовищные массовые захоронения.
До сих пор никто не комментировал ее роль в этой немыслимой бойне, и МакКвин это, в общем-то, радовало. Комитет по открытой информации и вовсе утверждал, будто все погибшие были убиты мятежниками, – и Эстер не до конца понимала, следует ей гневаться на пропагандистов или благодарить их. С одной стороны, у нее не имелось ни малейшего желания вписать себя в историю как убийцу миллионов соотечественников, пусть столь жесткие меры и диктовались необходимостью. С другой стороны, лживость официальных сообщений была очевидна для любого разумного человека, ибо использовать современное вооружение в таком городе, как Новый Париж, не истребив при этом уйму народу, решительно невозможно: таким образом, она становилась соучастницей государственного обмана. Впрочем, Эстер понимала, что попала в ловушку: как ни старайся, а выглядеть в глазах общества незапятнанной ей все равно не удастся. Конечно, это не она подорвала два ядерных заряда, тайно заложенных Уравнителями в обеих столичных казармах Бюро госбезопасности. Бомбы сделали свое дело, лишив руководство БГБ сил, способных эффективно противодействовать повстанцам. Очевидно, лидеры Уравнителей решили, что такой результат вполне оправдывает гибель множества живших рядом с казармами мирных граждан…
МакКвин предпочла бы думать, что сама она не такая, как эти мясники, однако та самая честность по отношению к себе, которая помогла ей стать выдающимся флотоводцем, не позволяла поддаться самообману.
«Единственная реальная разница, – сказала она себе, – заключается в том, что они начали первыми. Мое кинетическое оружие было „чище“, но для погибших детей эта разница не имеет никакого значения.»
А вот Уравнители детьми не были. Заварив эту кашу и применив то, что по-прежнему называют «оружием массового поражения», они с самого начала раскрыли природу своего мышления. МакКвин понимала, что у них на уме, знала, к чему могут привести их усилия, и сделала то, что должна была сделать, ибо ее бездействие обернулось бы худшими бедами. Принимать решение ей пришлось под давлением не менее жестким, чем при обороне Звезды Тревора, но впоследствии, размышляя о случившемся, она ни разу не усомнилась в правильности своего поступка. Беда заключалась в том, что ни отсутствие у нее реального выбора, ни уверенность в правильности поступка никоим образом не меняли того факта, что она, скорее всего, погубила не меньше людей, чем Уравнители. Ей приходилось жить с этим знанием, находя оправдание лишь в том, что в отличие от них она не только убила многих невинных, но и покарала нескольких реально виновных.
«Клянусь Богом, так оно и было», – сказала себе Эстер, усаживаясь в отодвинутое для нее Сен-Жюстом кресло. И если ее кооптация в состав Комитета общественного спасения стала наградой за содеянное, то эта награда ею заслужена. И еще, для того чтобы вернуть агонизирующую Народную Республику на правильный путь, необходимы время и свежие силы: проявив терпение, она может обрести достаточно власти, чтобы покарать и других виновных… включая двоих мужчин, сидевших сейчас с нею в совещательной комнате.
– Рад видеть, что вам стало легче двигаться, гражданка адмирал, – сказал Пьер, начиная разговор, и МакКвин улыбнулась. Сломанные – точнее сказать, переломанные во многих местах – ребра оказались самым тяжелым повреждением, полученным ею, когда в самом конце сражения ее бот рухнул на землю. Хирургия и интенсивная терапия позволили быстро залечить раны и восстановить мягкие ткани, но с костями эти методы не срабатывали. После того как медики удалили из ее грудной клетки многочисленные костные осколки и скрепили концы ребер, они срастались более двух месяцев, а восстановить подвижность полностью ей не удалось до сих пор.
