Кожа наших листьев (СИ) - Даркевиц Маркус (читать книги бесплатно полностью без регистрации .txt) 📗
— Ни в какое море я прыгать не собираюсь, — чужим голосом произнесла Карина, внимательно смотря на светильник под потолком, который неожиданно начал раздваиваться… Да я же пьяна! — дошло вдруг до Карины. Она пьянеет от собственного эндогенного алкоголя, невероятное количество которого сейчас выработал её организм и который понемногу начинает всасываться собственным кишечником. Травиц даже захихикала, подумав, что такое интересное изобретение могло бы помочь всем алкоголикам Кардиган-Томсона оставаться вечно пьяными и вечно весёлыми…
В этот момент открылась дверь, и в комнату вошли сразу два биотехника. Деловито подойдя к Карине, они синхронно приложили что-то к сгибу локтя, затем провели неким инструментом по тугой коже возле пупка. «Всё в порядке», — услышала Карина.
«В порядке?» — удивилась она, провожая взглядом Джексонов… Хотя к двери уже подходил Джексон в одном экземпляре. Опьянение быстро растворялось, но боль немедленно вернулась, дав о себе знать — резко и беспощадно. Громкий крик, наполненный страданием, забился по комнате.
…Лишь через час — необыкновенно долгий и тянувшийся как вечность, — в углу помещения что-то щёлкнуло, и из пола поднялся странный предмет, немного напоминающий обычное сантехническое устройство, только значительно ниже и на вид удобнее, причём со спинкой, как у кресла. Постанывая и не отрывая рук от живота, Карина подползла к нему и попыталась забраться на него, чтобы сесть. Несмотря на то что «кресло» было высотой всего лишь около фута, взгромоздиться на него казалось делом немыслимым. Карина готова была заплакать от боли и досады. Но тут дверь открылась, и в комнате оказались Джексон и Агнешка. Они быстро подошли к Карине, аккуратно и осторожно взяв её под руки, усадили на овальное отверстие. Биотехник, проследив, что подопечная сидит ровно и плотно, нажал невидимую кнопку на замерцавшем пульте в воздухе.
Пульт этот, конечно, как и почти любое устройство передачи данных, был квазивиртуальным. Зато длинная полая игла, чрезвычайно острая и гладкая, была самой что ни на есть реальной. Биотехник в течение последнего часа держал её под рукой, будучи готовым в случае критической ситуации вроде отказа электроники подскочить к Карине и проколоть ей этой иглой снизу пузырь, чтобы немного стравить давление: дабы её сигма не лопнула, чего доброго, по всей длине… Шнейдеман ещё смутно помнил, кому принадлежат два трупа, похороненные им лично за окраиной города недалеко от лаборатории Химика лет пятнадцать тому назад. Впрочем, имена уже стерлись из памяти. Но страшные конвульсии и отчаянные вопли мучительно умиравших доноров, у кого сусло вытекло из кишечника в полость, он хорошо запомнил. Так же, как и недовольство клиентов, которые остались тогда без выпивки… В результате форс-мажорных обстоятельств, без которых редко обходится начало какого-нибудь долговременного гешефта. По крайней мере, игла в руках биотехника трижды спасала как жизнь донора, так и репутацию Шнейдемана… Хотя в этих случаях вина клиентам доставалось чуть меньше, чем обычно.
Лёгкий хлопок где-то внизу выбил леток… прорвал плотину… снёс крышу. Находящееся под давлением винное сусло безостановочным потоком хлынуло из живота Карины куда-то вниз. Дыхание остановилось на несколько секунд, пульс тоже вроде бы притормозил бег… И женщина начала хватать ртом воздух, с шумом, с криками. Слова и фразы, которые вырывались у неё при этом, Травиц больше никогда бы не смогла воспроизвести — они шли не от разума, не от рассудка. Дикое, рвущее на части облегчение нельзя было сравнить ни с чем — даже, наверное, с оргазмом… Тело Карины, поддерживаемое с обеих сторон, содрогалось в сладких судорогах. Спазмы кишечника были болезненны, но по сравнению с тем, что было раньше, это и болью было назвать по меньшей мере несерьёзно. Хотя и возникло ощущение, что чьи-то руки забрались внутрь и выкручивают кишки, словно выжимают длинные мокрые волосы после купания. Голова кружилась, в уши словно кто ваты натолкал…
— Я не могу подобрать слов, чтобы описать то, что было со мной, — искренне сказала Карина, откинувшись на спинку «кресла», когда поток прекратился. Во всём теле была удивительная лёгкость и одновременно тянущая вялость; на коже выступила испарина. — По-моему, я даже кончила.
— Теперь понимаешь, почему я возвращаюсь сюда то и дело? — спросила Агнешка. — Отдаю себе отчёт, что мне опять будет больно… Ты знаешь, я всё время плАчу от боли… Отец недоволен, конечно… И сердится, когда я пью вино… Кстати, пить своё — это очень интересно. Входишь в резонанс сама с собой. Приходи сегодня…
— О, я не знаю, смогу ли в течение недели вообще двигаться, — искренне пробормотала Карина. — После всего этого.
— Ну, все так говорят, — процедил Джексон, открывая незаметную за толстой обивкой нишу и вытягивая оттуда ещё какую-то трубку с наконечником.
— Что ещё? — безнадёжно спросила Карина.
— Надо промыть кишки от остатков дрожжей, — заявил Джексон. — Вам об этом уже говорили… Они вам ни к чему, а нам каждая капля делкиголя не будет лишней… Вот так, наклонитесь вперёд…
Агнешка присела на пол рядом с Кариной, вытянула ноги в сторону, согнув их в коленях. Джексон немного утопил «кресло» в полу. Травиц, повинуясь подталкиваниям, подалась верхней частью вперёд; опёршись на руки, положила голову Агнешке на колени. Очередное орудие скользнуло ей в анус и начало продвигаться по извилистому лабиринту. Чувствительность внутренних поверхностей кишок была невероятной — Травиц ощущала малейшие толчки гладкого наконечника. И ток теплой воды, пущенной по трубке и сладко затопившей внутренности, заставил Карину прикрыть глаза. Пожалуй, она готова была понять Агнешку, которая сейчас ласково гладила ей волосы на голове. Больно?.. Ну было. Но эта боль была не такой уж невыносимой, если об этом думать сейчас… Наоборот, очень интересные и пикантные впечатления…
Джексон закончил промывку, выключил воду, и трубка принялась выскальзывать обратно, принося ещё одну череду приятных ощущений.
— Готово, — сказала Агнешка.
Карина с неохотой подняла голову с её колен, лениво выпрямилась. Женщины встретились взглядами и понимающе улыбнулись друг дружке — они теперь обе имели сходный опыт и молча соглашались, что этот опыт не был для них лишним.
Предупредительность Агнешки оказалась выше всяких похвал. Джексон поблагодарил Карину за содействие и с корректной улыбкой откланялся. Дочь хозяина винокурни провела пошатывающуюся от усталости Травиц в ванную, где собственноручно вымыла её, массируя кожу уверенными движениями ладоней, заставившими Карину жмуриться от наслаждения. Затем Агнешка обсушила тело Карины и так же собственноручно одела её, вытащив из ящика с многочисленными коробочками простое самонадевающееся платье. Потом сопроводила её вниз, к парковке каров, уверяя, что доставит Карину до дому менее чем за пять минут… и не солгала.
Травиц уже засыпала на ходу, когда услышала вызов от Электры. Девушка несколько часов пыталась дозвониться до подруги и сходила с ума от тревоги. Электра, помня о конспирации, поднялась в квартиру только через десять минут после того, как кар Агнешки улетел обратно. Карина из последних сил пыталась не уснуть. После бурного излияния чувств Электры Травиц потребовала уложить её спать. И по возможности разбудить не позднее девяти вечера.
— Мы пойдём с тобой в винокурню, — сонным голосом сказала Карина. — Конечно, порознь. Но если я не проснусь, иди одна… Не смей спорить. Это не удовольствие, это работа…
— Как твоё вино хоть называется? — спросила Электра, целуя подругу.
— Забыла, что ли, как меня зовут здесь? — удивилась Карина и провалилась в сон.
…Она проспала весь день до вечера. Электра тщетно пыталась её разбудить, но с отчаянием поняла, что это невозможно. Карина отказывалась просыпаться. Вернее, она даже вставала с постели, сидя, покачивалась на её краю, говорила с закрытыми глазами «одну минуту», после чего падала обратно. Можно было, конечно, поставить ей инъекцию чего-нибудь взбадривающего, но Фламенко решила не рисковать: мало ли какую реакцию потом выдаст истощённый организм после такой сильной встряски. Поэтому Электра отправилась в винокурню в одиночестве… и вернулась оттуда только под утро, когда Карина сумела наконец проснуться — с тяжёлой головой и голодная, но сравнительно отдохнувшая.
