Неизведанные гати судьбы (СИ) - Хиневич Александр Юрьевич (полные книги .TXT) 📗

Увидев удивлённые лица всех членов комиссии, я постарался уточнить:

— Я что-то сказал не так, товарищи?

— Вы все хорошо сказали, Демид Ярославич, — сказал главный военком, — и даже уточнили некоторые моменты, почему мы должны поступить именно так, как вы нам сказали. Нас удивило другое… Вы не просили записать призывников из вашего поселения в тыловые или какие-нибудь вспомогательные части, а предложили отправить их служить на границу или в разведку. Скажите, почему вы сделали именно такой выбор?

— Потому что в пограничных войсках или в разведке, наши люди принесут гораздо больше пользы родине, чем если их отправят в обычные части служить простым «пушечным мясом».

— Зря вы, Демид Ярославич, называете пехотные войска РККА — «пушечным мясом», — сказал пожилой политработник. — Те способности, что вы перечислили у своих призывников, они конечно играют важную роль, но проблема состоит в том, что для направления для службы в разведке или на границе этого мало. Для того, чтобы попасть туда служить, призывник должен владеть одним иностранным языком, или хотя бы уметь работать со словарями иностранных слов.

— И где вы увидели проблему для зачисления на службу, товарищ политработник? Все наши люди в совершенстве владеют пятью или шестью иностранными языками. Они начали изучать их с раннего детства.

— Что?! — в один голос воскликнули все члены комиссии.

— Странно, что вам об ентом до сих пор неизвестно. Отличные отметки по всем изученным иностранным языкам, у наших призывников проставлены в документах о среднем образовании. Я думал, что средняя школа предоставляет списки выпускников владеющих иностранными языками в военные комиссариаты.

— Какими основными иностранными языками владеют ваши призывники? — сразу же задал мне вопрос главный военком.

— Польским, немецким, английским, французским, жемайтским наречием литовского языка, а также древнегреческим и латынью. Последние два языка, как вы понимаете, ранее входили в обязательную программу обучения в приходских школах, в реальных училищах и в университетах. Кроме того, знание латыни обязательно для всех, кто хотел получить медицинское образование. Про русинский язык я вам напоминать не буду, так как он является нашим родным языком.

— Погодите, вы хотите сказать, что вы не русские по национальности?! — удивлённо спросил пожилой политработник. — Я правильно вас понял?

— Правильно, товарищ политработник. Мы — русины. Наши предки когда-то переселились из Великого Княжества Литовского в сельскую местность под Москвой. А незадолго до того, как войска Наполеона подошли к Москве, наши рода переселились на свободные земли на востоке. Они основали деревню в лесах Алтайского края и промышляли охотой, но местные имперские власти и христианские попы сожгли её дотла, ибо среди нас никогда не было христиан. Мы не скрываем, что сохраняем устои Старой веры предков, но никому их не навязываем, ибо сие наше личное дело. Так что национальность «русин» и «русинка», у нас даже в паспортах прописана.

— Странно. Насколько я знаю, паспорта крестьянам и колхозникам не выдаются, — задумчиво произнёс пожилой политработник.

— Вы всё верно сказали, товарищ политработник. Только вы почему-то постоянно забываете, что мы не крестьяне и не колхозники, а труженики промысловой артели, которым представители Советской власти обязаны выдавать паспорта.

— Думаю, что основные вопросы, по призывникам из поселения Урманного, мы прояснили, товарищи, — сказал главный военком обращаясь к членам комиссии. Увидев их одобрительные кивки, он вновь посмотрел список, после чего, обратился ко мне: — Скажите, Демид Ярославич, а кем вам приходится молодой призывник — Старобогатов Иван Демидович?

— Он мой младший сын. Мои старшие дети уехали получать высшее образование в Москве, и когда они закончили ВУЗы, их распределили трудиться в различные организации столицы. А Иван, как младший сын, остался при родителях. А что вас заинтересовало в Иване, товарищ военком?

— То что у Ивана Демидовича стоит «пятёрка», в графе, где указано количество видов оружия, которым полностью овладел призывник, а также то, что он не только является охотником, но и владеет несколькими иностранными языками. Скажите, а сколько лет вам и вашей супруге?

— Мне непонятно, причём тут наш возраст, товарищ военком? Но ежели вам так необходимо знать наш возраст, то мне шестьдесят лет, а моей супруге пятьдесят восемь.

— Я подозревал, что не может всё быть так хорошо и прекрасно, — грустно сказал главный военком, и положил список призывников на стол.

— Николай Иванович, может быть вы объясните, что случилось?

— Дело в том, Демид Ярославич, что согласно статьи двадцать шестой «Закона о всеобщей воинской обязанности», вашему младшему сыну Ивану полагается отсрочка от призыва в армию. Как сказано в указанной статье закона: «Льгота по семейному положению предоставляется тем из призываемых, которые являются единственными работниками в семье и содержат своим трудом двух нетрудоспособных родителей».

— Но мы же с супругой трудоспособные. Я являюсь действующим Главой поселения и артели, а моя супруга заведует нашей поселянской больницей и лечит людей.

— Это для нас ровным счётом ничего не значит, Демид Ярославич. Так как, в той же статье закона сказано: «Нетрудоспособными родителями считаются: отец старше шестидесяти лет и мать старше пятидесяти пяти лет». Вы с супругой уже перешли указанный в законе возрастной рубеж, поэтому вашего сына Ивана Демидовича, мы сможем призвать в армию, только в случае начала войны.

— Понятно. А что ожидает остальных наших призывников, товарищ военком?

— Думаю, что после майских праздников их всех призовут на двухмесячные военные сборы, а после пятнадцатого сентября, они все пойдут служить в Красную армию, за исключением вашего Ивана, — ответил мне Николай Иванович.

— Уважаемые товарищи, у меня есть две небольшие просьбы к вашей комиссии.

— Мы внимательно выслушаем ваши просьбы, Демид Ярославич, — первым ответил пожилой политработник.

— Вы можете призывать на военные сборы не всех призывников сразу, а разбить их призыв на два этапа, чтобы одни могли сменять других? Ведь ежели вы всех призывников заберёте на свои военные сборы, то в нашей промысловой артели некому будет охотиться и рыбачить. А без охотников и рыболовов всю деятельность нашей промысловой артели придётся остановить. Что получится в итоге? В итоге, местные власти в Барнауле останутся без копчёных продуктов питания. Кроме того, я бы хотел, чтобы моего сына Ивана также отправили на ваши военные сборы. Думаю, ему такой жизненный опыт пригодится в дальнейшем.

— Прекращение поставок ваших продуктов в город, это несомненно веская причина. Мы её обязательно учтём, и не допустим прекращения деятельности вашей промысловой артели. И вашу личную просьбу, относительно Ивана Демидовича, мы также постараемся выполнить…

Когда мы с Яросветом поздним вечером вернулись в таёжное поселение, после очередного обмена с властями, наших копчёных продуктов на хлеб и патроны, оказалось, что за день до нашего возвращения в Урманном побывали представители военного комиссариата. Они приехали на двух грузовиках и забрали половину наших артельщиков на двухмесячные военные сборы. Яр наш обоз встретил на крыльце поселянской Управы, и сообщил, что моего Ивана забрали вместе с первой группой призывников, на какие-то военные сборы.

Поблагодарив Яра, я попросил его организовать свободных парней и мужчин на разгрузку. Он быстро справился с поручением и вскоре, те, кто остался в поселении, помогли разгрузить подводы. Мешки с зерном и мукой перенесли на склады за зданием Управы, а ящики с патронами в нашу оружейку. На одной подводе у нас лежали коробки с заказанными товарами для жителей. Мы их покупали за деньги, которыми с нами рассчитались деловые люди, за доставленные для них копчёности. Все коробки перенесли в большую комнату Управы.

Женщины Урманного издалека рассматривали стоящие подводы возле Управы, и спокойно наблюдали за их разгрузкой. Никаких вопросов они не задавали, ибо все и так прекрасно знали, что на следующий день состоится раздача хлеба и выдача привезённых товаров, которые заказали для своих семей поселяне. Поэтому, никто не толпился на улице перед Управой, и не спрашивал мужчин и парней, таскающих с подвод тяжёлые мешки, коробки и ящики: «К какому часу надобно завтра подходить?»…