Глубина в небе - Виндж Вернор (Вернон) Стефан (лучшие книги без регистрации .txt) 📗
Вне всякого сомнения, это их судно было самым странным за всю историю мира. Частично подлодка, частично портативная глубина, частично ведро с илом. Сейчас эта пятнадцатифутовая скорлупка лежала в мелкой лужице светящейся зелени и холодной красноты. Вода кипела в вакууме, из нее вырывались газы, замерзая мелкими кристаллами, которые тут же падали вниз. Аннерби вытолкнул люк, и команда построилась в цепь, передавая снаряжение и баки с экзотермами по цепочке, пока предметы, которое им предстояло нести, не оказались наваленными штабелями снаружи.
Они соединились переговорными тросами, от Андерхилла к Аннерби, Хэвену и Нижнимор. Шерканер до самого конца надеялся на портативные рации, но они были слишком громоздкими, и никто не знал, как они поведут себя в таких условиях. Поэтому каждый мог говорить только с соседним членом группы. Но все равно нужны были страховочные веревки, так что тросы не представляли излишнего неудобства.
Шерканер повел группу к берегу озера. Аннерби шел за ним, а Нижнимор и Хэвен тащили сани. Как только они отошли от подлодки, над ними сомкнулась темнота. Все еще посверкивали красные огоньки тепла там, где на землю пролился экзотерм; и подлодка тоже сожгла тонны горючего, проплавляя путь к поверхности. Далее источником энергии для группы будут только экзотермы, которые придется нести с собой, и горючее, если его удастся отыскать под снегом.
Именно экзотермы в первую очередь сделали возможным эту прогулку во Тьме. До изобретения микроскопа «великие мыслители» утверждали, что высших животных от прочей жизни отличает только способность индивидуального выживания в период Великой Тьмы. Растения и животные попроще погибали, и лишь их инцистированные яйца благополучно переживали замораживание без необходимости ухода в глубины. Еще более странная вещь была открыта биологами Королевской Школы в годы студенчества Андерхилла: существуют формы низших бактерий, которые живут в вулканах и остаются активными даже в период Тьмы. Шерканера эти микроскопические существа просто потрясли. Профессора предполагали, что подобные существа должны впадать в анабиоз или давать споры, когда вулкан остывает, но он тогда задумался, не могут ли быть разновидности, которые переживают замерзание, сами выделяя тепло. В конце концов даже в период Тьмы кислорода достаточно – и почти всюду есть слой органических остатков под замерзшим воздухом. Если найдутся катализаторы для инициации окисления при сверхнизких температурах, может быть, эти микробы могут между извержениями вулкана «сжигать» растительность. Такие бактерии будут лучше всего адаптироваться к жизни после Тьмы.
Оглядываясь назад, Шерканер понимал, что в первую очередь собственное невежество позволило ему выносить эту идею – такие две стратегии жизни требовали абсолютно разной химии. Внешний эффект окисления был очень слаб и в теплых средах не существовал. Это и было главной слабостью этих мелких тварей: два эти метаболизма были ядовиты один для другого. В период Тьмы они получали небольшое преимущество, если оказывались возле точки с периодической вулканической активностью. И этого бы никто не заметил, если бы Шерканер не искал специально. Он превратил всю студенческую биологическую лабораторию в замерзшее болото и доигрался до того, что его выперли из колледжа (временно, правда), но зато вот они – его экзотермы.
После семи лет селекции в Отделе Материаловедения бактерия приобрела чистый высокоскоростной окислительный метаболизм. Поэтому, когда Шерканер плюхнул ил с экзотермами в снег, оттуда вырвался клуб пара и слабое сияние, угасшее по мере того, как капля, все еще жидкая, погружалась в снег и остывала. Пройдет секунда, и если смотреть очень внимательно (и если экзотермам в капле повезет), увидишь слабое свечение из-под снега, распространяющееся по поверхности какой там есть замерзшей органики.
Сейчас более яркое сияние уходило влево. Снег шевелился и лопался, и из него выходил какой-то пар. Шерканер натянул трос между собой и Аннерби, уводя группу туда, где горючего больше. Как бы ни была хороша идея, использование экзотермов оставалось чем-то вроде искусства добывания огня. Замерзший воздух лежал снежным покровом всюду, но горючие материалы были спрятаны. И только работа триллионов низших бактерий позволяла находить и использовать топливо. Какое-то время даже отдел материаловедения был испуган своим созданием. Как переплетенные водоросли Южных Берегов, они были в каком-то смысле общественными. Они размножались и двигались, как любое переплетение, ползающее по Южным Берегам. Что если эта экскурсия подожжет весь мир? Но на самом деле высокоскоростной метаболизм был для бактерий самоубийством. В распоряжении Андерхилла и его группы было не более пятнадцати часов, пока не умрет последняя бактерия.
Вскоре они выбрались из озера и шли по ровному полю, которое в Годы Увядания было полем для боулинга начальника базы. Здесь горючего было достаточно, и в одном месте экзотермы попали на сваленную кучу остатков дерева траум. Куча разгоралась все теплее, пока из-под снега не полыхнул яркий зеленый свет. На несколько мгновений он выхватил из темноты поле и стоящие вокруг здания. Потом зеленая вспышка погасла, оставив раскаленно-красное свечение.
От подлодки они отошли уже ярдов на сто. Если не встретится препятствий, надо будет пройти еще четыре тысячи с лишним ярдов. Команда вработалась в трудоемкую процедуру: пройти несколько десятков ярдов, остановиться и разлить экзотерм. Пока Нижнимор и Хэвен отдыхали, Аннерби и Андерхилл смотрели, где экзотермы находят самые богатые залежи топлива. На этих местах они пополняли все контейнеры с илом. Иногда не удавалось найти достаточно горючего, и приходилось загружать только воздушный снег. Он им тоже был нужен – для дыхания. Но без горючего для экзотермов холод быстро начинал леденить, распространяясь от сочленений и подошв скафандров. И потому успех зависел от того, удачно ли угадает Шерканер следующее место.
На самом деле Шерканер находил его достаточно легко. Он ориентировался при свете горящего дерева и научился определять по форме снежных заносов места, где скрывалась растительная масса. Все шло хорошо: он не начал снова замерзать. Сильно болели кончики рук и ног, и каждый сустав казался кольцом огня, к этому прибавлялись боли от давления разбухания и потертостей от скафандра. Интересная эта штука – боль. Такая надоедливая и такая полезная. Даже такие, как Хранкнер Аннерби не могут полностью от нее отключиться: по тросу доносилось его хриплое дыхание.
Остановка, заправка контейнеров, заправка воздушных баков, и снова вперед. Снова и снова. У Джила Хэвена обморожения становились все серьезнее. Группа остановилась, попыталась помочь кобберу поправить костюм. Аннерби поменялся с Хэвеном, чтобы помочь Нижнимор тащить сани.
– Ничего страшного, только средние руки, – успокоил всех Джил. Но его тяжелое дыхание звучало еще хуже, чем у Аннерби.
Однако при всем при том они двигались лучше, чем Андерхилл рассчитывал. Шли сквозь Тьму, и вскоре движение стало почти автоматическим. И осталась только боль… и любопытство. Шерканер выглянул в крошечные иллюминаторы шлема. За клубами тумана и свечением экзотерма… да, это гладкие холмы. Полной темноты не было. Иногда, склонив голову под нужным углом, Шерканер видел низко в западном небе проблеск красноватого диска. Солнце на Пике Тьмы.
И еще сквозь эти иллюминаторы Шерканер видел звезды. Наконец мы здесь. Первые, кто когда-либо заглянул в Самую Тьму. Мир, существование которого отрицали некоторые из древних философов: как может нечто быть, если оно в принципе не может быть наблюдаемо? Но теперь это нечто увидено. Оно было всегда – столетия холода и безмолвия… и звезды повсюду. Даже сквозь толстое стекло иллюминатора, пусть только верхними глазами, он видел цвета, которых никогда раньше у звезд не было. Если бы можно было ненадолго остановиться и навести глаза, чтобы посмотреть, что еще он увидел бы? Почти все теории полагали, что полярное сияние исчезнет, потому что нет солнца, которое его зажигает, но некоторые считали, что полярное сияние получает энергию от вулканов, которые не прекращают деятельности во Тьме. Значит, может быть и другой свет, кроме звездного…
