Джейтест - Иванов Борис Федорович (читать книги полностью без сокращений бесплатно .TXT) 📗
— Здравствуй, Квинт. — Кайл легким, привычным жестом поднял руку в лесном приветствии.
— Здравствуй, Кайл.
Старик снял с груди и осторожно устроил поодаль от себя — так, чтобы дождь не потушил, — маленькую лампадку-курильницу, из тех, которые люди Джея носят на груди, отправляясь в путь. Откинул крышку — тонкий дымок потянулся к странному узору на потолке павильона.
Они оба обмыли в нем ладони.
— Ты оставил мне знак. — Старик протянул Кайлу зеленоватый камень-амулет и, морщась, стал искать место посуше на каменных ступеньках. И нашел.
Квинт всегда мог обнаружить сухой клочок тверди в проливной дождь и светлую полянку в самую темную ночь. Кайл взял амулет и заботливо спрятал во внутреннем кармане куртки.
— Спасибо, что пришел.
Минуту-другую он искал, где устроиться самому. Рядом с Квинтом было сухо, но здесь их не смог бы видеть от дверей Павел. Старик всегда умел пристроиться так, чтобы не было лишнего глаза. Много всякого он умел.
— Я знаю, что у тебя беда. — Квинт смотрел в пространство, с демонстративной деликатностью колдуна не замечая проблем собеседника.
— У НАС беда, — уточнил Васецки, наконец устроившись на перилах. — И я думаю, что она связана... с тем, о чем я тебя спрашивал.
— Ты все время спрашиваешь меня, Кайл. Неужели я хоть когда-нибудь отвечал тебе? Люди Джея никогда не знают ответов на чужие вопросы. И не хотят знать чужих тайн. Они только помогают людям Земли решить их самим. В Мире нет тайн. И нет решений. Тайну ты рождаешь в себе сам. И вместе с тайной рождаешь и ее решение. Только не знаешь, где оно в тебе. Может быть, я помогу тебе найти его. Но мне оно не нужно. В тебе оно рождено, в тебе пусть и остается.
Кайл вдруг подумал, с каким удовольствием аспирант Васецки послал бы всю эту лесную премудрость Квинта к собачьим чертям и попросил бы собеседника говорить по-человечески. Но сейчас он не был аспирантом. Он был учеником представителя людей Джея, которого среди людей Земли звали Кайлом, а здесь и сейчас — еще дюжиной других имен.
— Ты посоветуешь мне и сейчас «слушать свою душу», Квинт? — горько улыбнулся он, следя за почти невидимой в сумраке струйкой дыма.
— Ты еще не разучился этому, Кайл. — Старик смотрел на стену леса вдалеке за занавесом сеющегося дождя и чего-то ждал.
— Может быть, и не разучился, Квинт. Но...
Кайл постарался вот так же отрешиться от суеты. От тревоги, которая по-прежнему стояла за спиной и норовила снова заключить его в свои зыбкие объятия. Он осторожно свел перед собой кончики пальцев:
— Но обстоятельства... Обстоятельства, Квинт, не дают мне этого. Не дают времени и не дают... услышать себя самого. Мы должны что-то решать. Очень быстро что-то просчитать и принять решения. Куда-то идти и в кого-то стрелять. Или быть готовыми идти и стрелять. Ловить. Убегать и скрываться. — Он осекся, потряс головой: — И все-таки, Квинт...
— Твоя подруга, Кайл... — Старик продолжал смотреть в стену леса. — Вы бережете вашу подругу от беды. А она? Она хочет, чтобы ее берегли? Это очень важно знать. Потому что, когда человек бережется от беды, он и беду бережет от себя. Может быть, это и мудро, когда беда сильнее человека. Но это ли нужно делать, когда человек сильнее беды?
— Я не знаю. Мы не знаем ничего о том, что пришло к Марике. Сильнее оно или...
— Нет, ты знаешь, Кайл. Предполагаешь, по крайней мере. Ты ведь думаешь, что то, что пришло к вам, это Испытание?
— Тест, — сам себе сказал молодой человек. — Ты не отвечаешь на вопросы, но любишь их задавать, Квинт.
— Это старый способ, Кайл. Очень старый способ помочь человеку Земли. Ну, как ты думаешь, мудрый учитель загадывает такие загадки, которые невозможно разгадать? Или посылает такие испытания, которые его ученики не способны пройти?
— Ты много раз спрашивал меня об этом, Квинт. — Кайл пожал плечами. — Если бы я был таким учителем, то — да. Пожалуй, иногда загадывал бы такие загадки. Или посылал такие испытания. Это — способ лишить ученика излишней гордыни. А иногда — найти такого ученика, который превзойдет учителя. И вообще — таким способом можно поддерживать людей в форме. Многие вопросы ведь нужны вовсе не для того, чтобы на них отвечали. «Быть иль не быть», например. Но не я учитель — ты.
Квинт засмеялся. Неожиданно и тихо.
— Ты по-прежнему стоящий ученик, Кайл. Но я говорил не про себя. Разве я когда-нибудь называл себя мудрым? Я говорю про Джея.
Некоторое время Васецки переваривал эту мысль.
— Я не знаю — мудрый ли учитель Джей. Он может оказаться учителем безумным. В смысле — не людей учителем.
— Может быть, и так, Кайл. А может быть, Джею безразлично, кто его ученики. — Старик потянулся к дымной ниточке, и она дрогнула. — Но Джей не задает вопросов тем, кто не может на них ответить.
— И не пошлет беду тем, кто слабее беды?
— Я же никогда не отвечаю на вопросы, Кайл. Я только задаю их — ты верно заметил. Например, разве твоя подруга хочет уберечь свою беду? Или разве она хочет от беды уберечься? И твой друг — он тоже хочет уберечься от своей беды? И надо ли им мешать?
Квинт помолчал. Потом взял наконец курильницу в руки. Уже почти совсем стемнело.
— Ты достаточно сказал мне, Кайл.
— Мне кажется... — Тот поежился от первых порывов ночного ветра. — Мне кажется, что у вас будет о чем поговорить с моим другом. Хоть вы и недолюбливаете друг друга, как поп комиссара. Это он так выразился. Забавно? Наверно, из истории.
Квинт улыбнулся, что-то припомнив:
— Довольно забавно. Ты правильно каждого из нас понимаешь. Если хочешь, пусть он придет сюда. Я подожду здесь. Но ты оставь нас вдвоем. Может быть, ему многое предстоит — твоему другу.
Он осторожно поставил курильницу на место.
Кайл вскинул руку в прощальном жесте и легко зашагал к дому. Павел шагнул ему навстречу.
— Ступай, — мягко улыбнулся ему Кайл. — Твоя вахта. Старик разошелся и работает в две смены. Нет, серьезно, — ответил он на удивленный взгляд Сухова. — Я предложил ему поболтать с тобой. Ввиду чрезвычайных обстоятельств. И он согласился. А что? У вас неплохо получалось, когда мы вместе бродили по лесу и вы боролись за душу отрока Кайла. Помнишь?
— Помню, — теперь сдержанно улыбался Павел. — Это действительно было забавно. И кто победил — ты не помнишь?
Кажется, Кайл задремал. Во всяком случае, он упустил момент, когда Павел снова возник рядом, материализовался из сгустившейся мокрой тьмы.
— Люди господина Стырного кемарят вон там. — Сухов показал в сторону тонущего в ночном небе конька крыши. — Оборудовали там вполне приличное гнездо, а нам, дилетантам, придется попросту ошиваться окрест с берданками наперевес. Пошли в беседку эту, что ли. Там теперь, того... Не занято уже.
— Как бы нам простого прохожего не укокошить, — задумчиво высказал свое основное опасение Кайл, угрюмо шагая по хрустящему мокрому гравию. — А то ведь и вправду — тени собственной бояться стали.
— Я лично больше боюсь воспаления легких. — Павел надвинул капюшон поглубже. — Дождь снова начинается. И ветер насквозь прохватывает. Включи радио: может, они там до чего-нибудь путного договорились или штурм начали. Не сидеть же нам тут двое суток без сна и курева?
В беседке-павильоне и впрямь не так дуло, и — странное дело — здесь еще так и не выветрился аромат дымка курильницы Квинта.
— Послушай, — сказал Кайл. — Извини за бестактность, но я так и не понял: удалось тебе со старым лешим о чем-то дельном толком поговорить или мимо пролетело? Ты потом смурной какой-то пришел — ни дать ни взять, «травки» косячок забил. Не знал бы, что ты ничего такого не пользуешь, ни в жизнь ничего другого и не подумал бы.
— Кончайте изгаляться, молодой человек. — Павел провел по лицу ладонью, вытирая остатки водяных капель. — С вашими лесными учителями по душам разговаривать — это, брат, не «травку» курить и не мухоморы кушать. — Он еще раз вытер лицо. — Вот именно, что — «мимо пролетело». Говорили долго и обстоятельно. — Голос Сухова стал задумчивым, словно он силился вспомнить что-то. — А в конце посоветовал он мне — по-отечески так: мол, позабудь ты пока все это до поры до времени. Надо будет, вспомнишь. И к лесу пошел. Не торопясь так. Еще с полпути повернулся и повторил вдумчиво так: «Надо будет, вспомнишь». И ты понимаешь, я тогда-то и значения этому никакого не придал, а сейчас вот — спросил ты меня, я, стало быть, головенку-то поднапряг, чтобы припомнить, о чем говорили, а в ней, знаешь, как после контузии. И вроде было что-то и как бы и не было. Я, знаешь, таких игр не люблю. И самое обидное — всегда считал, что к гипнозу устойчив вроде как.
