2312 - Робинсон Ким Стэнли (читаемые книги читать .txt) 📗
— Значит, ты работал с Алекс? — сказала она.
— Конечно, — отозвался Заша, бросив на нее короткий взгляд. — Она была моим боссом. Ну, ты знаешь, каково это.
— Ты о чем?
— Э… я хочу сказать, что она любила тебя, заботилась о тебе, а ты делала именно то, что она от тебя хотела.
Свон невольно рассмеялась.
— Ну… да. — Она подумала, стараясь не обращать внимания на боль. — Иногда она шла мне навстречу. Помогала добиться того, что мне нужно.
— Угу. Я знаю, о чем ты.
— Но послушай, она умерла и оставила мне сообщение. В основном о том, что я нужна ей как курьер к Вану с Ио, и еще что-то насчет Полины. Все на случай, если с ней что-нибудь стрясется, сказала она.
— О чем ты?
Свон описала визит призрака Алекс, конверты, полет на Юпитер и диверсанта на Ио.
— Об этом я слышал, — сказал Заша, — но не знал, что ты была там.
Он нахмурился над чайной чашкой, лицо его в свете печи стало голубоватым.
— Над чем вы с Алекс работали? — спросила Свон. — И почему она ничего не сказала мне об этом в последнем послании? Она… будто я для нее просто курьер, а Полина — нечто вроде сейфа.
Заша ничего не ответил.
— Ну же, расскажи, — велела Свон. — Мне можно. От тебя я это приму. Привыкла, что ты твердил мне, какая я непутевая.
Заша со вздохом налил чай в две чашки. В полутьме на пар упал откуда-то свет. Заша передал одну чашку Свон, потом сел на кухонный стул напротив нее. Свон грела руки над чаем.
— Есть такое, о чем я не могу говорить…
— Да брось!
— …и такое, о чем могу. Она приняла меня в группу, которая охотилась за необычными квантовыми компьютерами. Это было интересно. Но она хотела держать это в тайне, как и другие Свон дела. Может, считала, что ты не сможешь сохранить секрет.
— С чего бы это?
Но даже Заша знал несколько случаев несдержанности Свон, а сама она помнила их гораздо больше.
— Это все были случайности, — наконец сказала Свон. — И не очень важные.
Заша осторожно отпил чай.
— Ну, может, ей показалось, что такие проговорки участились. Ты сама должна признать, что уже не та, как когда-то. Напичкала голову кучей различных усилителей мозга…
— Это неправда!
— Ладно, всего четыре или пять. Мне изначально все это не нравилось. После вмешательства в религиозный сегмент височных долей можно стать совсем другой личностью, не говоря уж о риске заполучить эпилепсию. И это только начало. Теперь в тебе есть частицы животных. В тебе Полина — она записывает все, что с тобой происходит. Это не может проходить без последствий. В конце концов ты станешь постчеловеком. Или совсем иной личностью.
— Да брось, Заша. Я та же, что всегда. Любые действия могут причинить вред. Но ты ведь не бездействуешь из-за этого. Все, что я сама делаю, я считаю частью понятия «быть человеком». Кто бы отказался проделывать то же самое, если бы мог? Я не стыжусь сделанного. Это значит стать не постчеловеком, а настоящим человеком! Глупо не делать что-то хорошее, когда можешь, это было бы бесчеловечно.
— Что ж, — сказал Заша, — ты все это испробовала и довольно быстро перестала создавать террарии.
— Я сделала все, что могла! Мы миновали этап дизайна и все время создавали одно и то же. Очень многое из того, что мы делали, все равно обернулось бы глупостью. Тогда не следовало создавать «Вознесения», нужно было спасать от исчезновения традиционные биомы. Нам по-прежнему это нужно! Не понимаю, о чем мы думаем, откровенно говоря.
Заша удивился.
— Мне нравятся «Вознесения». Они помогают развивать генетическое многообразие.
— Оно и так слишком велико. Но дело не в этом. Дело в том, что я захотела заняться другим и занялась.
— Ты стала художником.
— Я всегда была художником. Я просто поменяла материал. Нет, даже не так. Только подумай… Послушай, Заша, я просто живу, как человек. Ты отказался от таких возможностей, но это не сделало тебя в большей степени человеком, ты просто деградировал. Я захожу не так далеко, как некоторые. У меня нет третьего глаза, и я не ломаю ребра, когда у меня оргазм. Я только…
— Только что?
— Не знаю. Пробую делать то, что кажется полезным.
— И тебе это что-то дало?
Свон сидела в темноте где-то в Нью-Джерси. Снаружи было открытое небо Земли.
— Нет. — Долгая пауза. — В сущности, если хочешь знать, я делала вещи гораздо худшие, ты об этом не знаешь.
Заша смотрел на нее.
— Не уверен, что хочу знать.
— Ха-ха! А Алекс все знала, как мне теперь кажется, ведь я делилась с Мкаретом.
— Он не стал бы автоматически делиться с Алекс.
— Я не запрещала.
— Что ж, — сказал Заша. — Допустим, она знала. Что-нибудь хуже разума животных? Хуже квакома в твоем черепе? Неважно, я не хочу знать. Но, может, Алекс хотела знать и располагала средствами…
— Которые мне не доверяла?
— Которые ей нужно было держать при себе. А тут ты, своего рода гибрид.
— Я не гибрид!
Негодование усилило боль в ребрах. Помимо того, что Свон горевала об Алекс — теперь она еще и немного сердилась на нее.
— Ну, кажется, ты сама говорила, что в тебе много намешано, — заметил Заша. — За те годы, пока мы жили вместе, ты пять или шесть раз вмешивалась в работу своего мозга, у тебя в голове кваком — тогда это было модно.
— Да, да.
— Сама подумай!
Свон поставила чашку на стол.
— Пожалуй, пойду прогуляюсь.
— Хорошо. Не заблудись. Я приготовлю что-нибудь, пока ты ходишь. Скажем, через сорок пять минут.
Свон вышла из хижины.
На улице она сбросила туфли, сунула их в карман, зарылась пальцами ног в землю и пошевелила ими. Перегнулась в поясе, как танцовщица, и впилась пальцами в почву, потом поднесла руки к лицу и вдохнула. Земля, лучшая амброзия. Запах плесени и грибов.
Солнце уже зашло. Асфальтированная дорога шла мимо болота, зеленого с желтым; ветер шумел в камышах. Свон шла по обочине, любуясь болотом и небом. За дорогой под деревьями стояли какие-то ветхие здания. Еще дальше — квартал старых жилых домов. Кричали лягушки. Свон уселась на краю болота и увидела почти под собой черные точки, наполовину погруженные в воду. Хриплый лягушачий хор. Она послушала, глядя на камыши под ветром, и вдруг расслышала, что лягушки вызывают сородичей и откликаются. Если одна лягушка прохрипит «горе», все остальные вверх и вниз по дороге, насколько она может слышать, вторят ей, пока после недолгой паузы лягушка не прохрипит «хворь», тогда остальные снова какое-то время повторяют это. Потом лягушка произнесет «клистир», и другие подхватывают; они словно разговаривают с нею, как греческий хор, превращенный в лягушек. Так много «клистиров», так много «хворей»! Сидевшая ближе всех к Свон лягушка время от времени просоединялась к хору: раздувала горло, потом квакала. А в остальном была совершенно неподвижна, только глаза, которыми она видела в темноте, подернутые влагой, выпученные, оставались настороженными. «Ползун!» — прохрипела она в паузе, и Свон, воскликнув: «Тебе это подходит!» — несколько раз повторила это слово вместе со всеми.
Октябрь в северном полушарии Земли, глянцевитый, изобильный. Внезапно оживают все земные привычки организма. Жизнь в космосе кажется мрачным кошмаром, изгнанием в вакуум, где все закрыты в баках, порождающих сенсорную депривацию, разъединенные, оцифрованные, усиленные оборудованием. Здесь, на Земле, реальность реальна.
— Грабь!
— Грабь-грабь-грабь-грабь…
Когда ты там, тебя грабят: отбирают время. Сейчас она здесь, проходит через пространство. В настоящем. Сумерки на болоте в подвижной вселенной, очень необычной, очень загадочной. Почему все такое? Ветер холодный, в облаках задержалось немного сумерек. Похоже, пойдет дождь. Листья колючей лозы на земле красны, как кленовые. Болото дышит, словно человек. Свон уже немного понимает язык лягушек; они кричат друг другу «кра, кра, кра!», и вдруг одна прокричит так внятно, что явственно слышится «крах», и все брасаются врассыпную. Конечно, слово «кроу», ворона, тоже из их языка. На санскрите ворона — каага. Заимствование из другого языка.
