Гражданин Галактики - Хайнлайн Роберт Энсон (читать книги полные .TXT) 📗

Председательствующий, сидевший справа от Торби постучал по столу, требуя внимания.

– Сегодня мы будем говорить только на интерлингве объявил он, и в дальнейшем станем следовать обычаю, чтобы постепенно приучить нашего нового родственника к нашему языку. Взгляд его холодно остановился на юноше, который смеялся над Торби. Что касается тебя, Дальний Кузен по Узам Брака, напоминаю, что мой Приемный Младший Брат старше тебя. Зайди ко мне в каюту после ужина.

Юнец, казалось, испугался:

– Что ты, Старший Кузен, я только сказал…

– Довольно, отрезал молодой человек и спокойно обратился к Торби: Возьми-ка вилку. Люди не едят мясо руками.

– Вилку?

– Слева от твоего прибора. Наблюдай за мной и научишься. Не обращай на них внимания. Этих молодых дурней еще надо учить тому, что, когда Бабушка говорит, она говорит дело.

Торби переселили в четырехместную каюту. Ее делили с ним Фриц Крауза, его старший молочный брат и староста холостяков, Чилан Крауза-Дротар, второй двоюродный брат Торби по узам брака, и Джери Кингсолвер, его племянник по старшему женатому брату.

В результате он очень быстро овладел финским. Но в первую очередь ему понадобились не финские слова, а заимствованные из других языков, изобретенные для выражения разных тонкостей степени родства. Язык отражает культуру; большинство языков различает брата, сестру, отца, мать, тетку, дядю, и поколения, как-то: пра, пра-пра. В некоторых языках, например, нет различия между «отцом» и «дядей»; язык отражает также и племенные обычаи. Напротив, в других языках (например, в норвежском) различаются дядья с отцовской и материнской стороны. Свободные же маркетеры могут в одном лишь слове выразить такое родство, как «мой двоюродный, ныне покойный, наполовину приемный дядя с материнской стороны по узам брака», и слово обозначает именно это родство и никакое другое. Точно так же может быть обозначено родство любой ветви родословного древа с другой ветвью. Если в большинстве культур для обозначения степени родства хватает дюжины слов, то у маркетеров таких слов более двух тысяч. Их языки быстро находят выражения для обозначения разницы в поколениях, в прямых и боковых линиях, в кровном и приемном родстве, в возрасте внутри одного поколения, в поле говорящего или объекта разговора, в кровном и духовном родстве и в жизненном статусе. Первой задачей Торби было выучить то слово, с которым он должен обращаться к каждому из восьмидесяти с лишним новых родственников; ему следовало разобраться в точной степени родства, близкого отдаленного, в старших и младших родственниках; нужно было запомнить те обращения, с которыми каждый из них должен заговаривать с ним. Пока он все это не усвоит, разговаривать было нельзя, потому что иначе он мог попасть в неловкое положение, стоило ему открыть рот. Нужно было связать вместе пять понятий относительно всех обитателей «Сизу»: лицо, полное имя (его теперь звали Торби Бэзлим-Крауза), фамильный титул, то, как должно это лицо обращаться к нему, и статус его на корабле (например, «Первый помощник» или «Второй помощник Корабельного кока»). Он усвоил, что в семейных делах к каждому следует обращаться согласно семейному званию, но если речь шла об обязанностях на судне, то нужно употреблять корабельный чин, и если старший по званию разрешает, то можно пользоваться именем. Прозвищ здесь почти не существовало, так как с прозвищем можно обращаться только к стоящему ниже, и никогда – к стоящему выше.

Не усвоив этих различий, он не мог быть полноценным членом Семьи, хотя по закону и являлся таковым. Жизнь на корабле была кастовой системой с такими сложными обязанностями, привилегиями и ритуалами, что по сравнению с ними четко разделенное на социальные слои общество Джаббала казалось хаосом. Жена капитана была матерью Торби. но она также являлась Заместителем Первого помощника, и обращение к ней зависело от того, что нужно сказать. Так как Торби был уже в статусе холостяка, материнские заботы о нем кончились прежде, чем начаться; тем не менее она обращалась с ним тепло, как с сыном, и подставляла щеку для поцелуя, точно так же, как и делившему с Торби каюту старшему брату Фрицу.

Но в качестве Заместителя Первого помощника она могла быть холодна, точно сборщик налогов.

Положение ее было нелегким: она не могла занять место Первого помощника, пока старуха не смилостивится и не умрет. А до тех пор она была для свекрови ее правой рукой, ее голосом и горничной. Теоретически высшие должности считались выборными, на самом же деле система была жесткой: Крауза стал капитаном потому, что это место занимал его отец; его жена являлась Заместителем Первого помощника потому, что была его женой, и когда-нибудь должна была стать Первым помощником, чтобы управлять им и его кораблем, как это делает его мать. А пока она должна отрабатывать свой будущий высокий ранг самой тяжелой работой на корабле, не имея передышки, ибо должность Первого помощника была пожизненной, разве что кого-то из них осудят, сместят и сошлют на какую-нибудь планету за неудовлетворительное исполнение своих обязанностей или сбросят в холодную пустоту космоса за нарушение древних законов «Сизу». Но это не более вероятно, чем двойное затмение, и поэтому приемной матери Торби оставалось надеяться на сердечную недостаточность, инсульт или какой-нибудь другой старческий недуг у свекрови.

Как приемный Младший сын капитана Краузы, номинального главы клана «Сизу» (истинным главой являлась его мать), Торби был старше большинства своих новых родственников по статусу клана (корабельного чина у него еще не было). Но это вовсе не делало его жизнь легкой. Статус дает определенные привилегии это несомненно! Но он также налагает и обязанности, которые гораздо более обременительны, чем привилегии приятны. Быть нищим много легче.

Погруженный в свои новые проблемы, он много дней не видел доктора Маргарет Мэйдер. Однажды он мчался по коридору четвертой палубы, теперь

он всегда спешил, когда наткнулся на нее. Он остановился. Привет, Маргарет

– Привет, маркетер. Я было подумала, что ты уже не разговариваешь с фраки. Что вы, Маргарет! Она улыбнулась:

– Шучу. Поздравляю, Торби, рада за тебя, это Лучшее решение проблемы в данных обстоятельствах.

– Спасибо. И я так считаю.

Она перешла на системный английский и произнесла с материнской озабоченностью:

– Ты, кажется, не рад, Торби. Разве не все хорошо?

– Все в порядке. Внезапно он выговорил правду: Маргарет, я никогда не пойму этих людей!

Она мягко сказала: Сначала я тоже испытывала такие чувства. Все незнакомое поначалу всегда кажется странным. Что именно тебя беспокоит?

– Мм-м, не знаю. Ничего понять нельзя. Вот, например, Фриц он мой старший брат. Он мне всегда помогал, а потом я что-то не так понял, а он считал, что мне это должно быть понятно, так он мне чуть уши не оторвал. Я попробовал было дать сдачи, он прямо-таки взорвался.

– Порядок клевания, усмехнулась Маргарет.

– Что?

– Неважно. Научной параллели тут нет, люди не куры. Так что же случилось?

– Ну, он так же быстро успокоился, сказал, что он это начисто забудет, раз уж я такой невежда.

– Noblesse oblige? [1]

– Как?

– Извини. У меня не голова, а настоящая свалка. И он забыл?

– Совершенно. Стал ко мне ласков. Не понимаю, Почему он так обиделся, и не понимаю, почему пере стал обижаться. – Он развел руками: – Это все как-то неестественно…

– Нет. Но естественное встречается так редко… Мм-м… Торби, я могла бы помочь Возможно, я понимаю Фрица лучше, чем он сам. Потому что я не принадлежу к Народу.

– Я не понимаю.

– А я понимаю. Это моя работа. Фриц родился среди Народа, и все, что он знает, – а знает он довольно много, – сидит в его подсознании. Он не может сам этого объяснить, потому что не сознает этого, а только делает то, что нужно. Но то, что за последние два года узнала я, я усвоила сознательно. Возможно, я смогу тебе что-нибудь посоветовать, если ты будешь стесняться спрашивать у них. Со мной ты можешь говорить совершенно свободно: ведь у меня нет статуса.