2312 - Робинсон Ким Стэнли (читаемые книги читать .txt) 📗
Город приближается к платформе, на которой толпятся солнцеходы. Некоторые возвращаются после недель или даже месяцев отсутствия — столько времени требуется, чтобы обойти всю планету. Когда город окажется рядом, двери его шлюзов откроются и они смогут войти.
Это произойдет уже скоро, и Свон тоже следует быть там. Но она все еще стоит на возвышении. Ей уже не раз приходилось заменять сетчатку, не однажды она, как заяц, убегала от смерти. И вот опять. Она сейчас чуть южнее города и горизонтально подсвечена, словно серебристая соринка в луче солнечного света. При виде такой опрометчивости невозможно удержаться и не закричать (хотя это и бесполезно): «Свон, ты дура! Алекс мертва, и с этим ничего не поделаешь. Беги, спасайся!»
Но вот она приходит в движение. Жизнь, стремление к выживанию побеждают смерть — Свон поворачивается и бежит. Тяготение Меркурия, почти такое же, как на Марсе, часто называют самым подходящим для бега, потому что привычные к нему могут мчаться огромными прыжками, размахивая руками для равновесия. Свон прыгает, но неудачно, один сапог цепляет камень, и она падает ничком, но вскакивает и вновь прыгает вперед. Нужно добраться до платформы, пока город еще не отошел от нее: до следующей — десять километров к западу.
Она подбегает к лестнице на платформу, хватается за перила, взлетает на край перрона и запрыгивает в закрывающийся шлюз.
Свон и Алекс
Когда Свон поднималась по большой центральной лестнице Терминатора, церемония прощания с Алекс уже началась. Обитатели города вышли на бульвары и площади и стояли молча. В городе находилось много гостей: проводилась очередная конференция, одна из тех, которые Алекс устраивала. В пятницу она лично приветствовала прибывших, а теперь, неделю спустя, ее похороны. Внезапная смерть. Оживить не сумели. И вот горожане и гости-дипломаты — все люди Алекс — скорбят.
Свон остановилась на полпути к вершине Рассветной Стены, не в силах идти дальше. Внизу — крыши, террасы, патио, балконы. Лимонные деревья в огромных керамических горшках. Закругленный склон выглядит кусочком Марселя, — белые четырехэтажные жилые дома, балконы с черными металлическими перилами, широкие бульвары и узкие переулки, выходящие на променад над парком. И все запружено людьми всевозможных разновидностей; лица тоже представляли все известные ей типы — ольмекский сфероид, топорик, лопата… У перил стояли трое маленьких, чуть более метра, все в черном. У подножия лестницы толпились только что подошедшие солнцеходы, пыльные и загорелые. От этого у Свон защемило сердце: даже солнцеходы явились на прощание.
Она развернулась и начала спускаться по лестнице, сама себе удивляясь. Узнав новость, она тут же бросилась вон из города, гонимая потребностью в одиночестве. А теперь не может смотреть, как развеют пепел Алекс, и не хочет сейчас видеть Мкарета, ее партнера. Поэтому стремится в парк, смешаться с толпой. Все стоят неподвижно, смотрят вверх, все кажутся опечаленными. Держатся за руки. Столько людей полагались на Алекс! Она была Львицей Меркурия, сердцем города. Душой системы. Той, что помогает и защищает.
Люди узнавали Свон, но не заговаривали с ней; это трогало больше, чем соболезнования, и лицо ее повлажнело от слез, приходилось время от времени вытирать его пальцами. Потом кто-то остановил ее.
— Ты Свон Эр Хон? Алекс была твоей бабушкой?
— Она была моим всем.
Свон развернулась и двинулась прочь от этого человека. Решив, что на ферме людей будет меньше, она вышла из парка и пошла под деревьями. Из громкоговорителей лился траурный марш. Среди кустов олень тыкался носом в опавшие листья.
Она еще не добралась до фермы, когда Большие Ворота Рассветной Стены открылись и под купол ворвался солнечный свет, создав, как всегда, горизонтальную пару желтых прозрачных полос. Свон обратила внимание на вихри между полосами; открывая ворота, здесь бросали в воздух тальк, тонкий цветной порошок поднимался вверх и рассеивался. С высоко расположенной террасы под стеной поднялся воздушный шар и поплыл на запад; под ним раскачивалась маленькая корзина — Алекс, как и должно. В музыке вызывающе загремели басы, гармоническое континуо. Когда шар вошел в одну из желтых горизонтальных полос, раздался хлопок, корзина разлетелась, и пепел Алекс, выходя из света, поплыл вниз, в воздух города, становясь невидимым при снижении, как капли дождя в пустыне. В парке послышался шум и рукоплескания. Молодые люди начали скандировать: «А-лекс! А-лекс! А-лекс!» Аплодисменты длились несколько минут, перешли затем в ритмичные постукивания, которые звучали еще долго. Люди не хотели сдаваться. Как будто, бросив аплодировать, окончательно потеряют ее. Но постепенно они сдались и перешли в следующую фазу своей жизни — жизни без Алекс.
Следовало пойти наверх и присоединиться к семье Алекс; бродившая по ферме Свон застонала при этой мысли. Наконец она все-таки начала подниматься по большой лестнице, напряженно, слепо, время от времени останавливаясь и произнося: «Нет! Нет! Нет!» Но это было бессмысленно. Внезапно она поняла: все, что она теперь делает, совершенно бессмысленно. Она задумалась, сколько это будет продолжаться; ей показалось — бесконечно, и нахлынул страх. Как изменить это?
Долго ли, коротко ли, но она собралась с духом и поднялась к мемориалу на Рассветной Стене. Предстояло поздороваться со всеми из ближнего круга Алекс, обнять Мкарета и вытерпеть выражение его лица. Но Мкарет оказался погруженным в себя. Не похоже на него, однако Свон понимала почему. Она даже испытала облегчение. Сравнивая с тем, как плохо ей и насколько ближе к Алекс был Мкарет, насколько больше проводил с ней времени и как давно они стали партнерами… она даже вообразить не могла его чувства. А может, могла. И вот теперь Мкарет смотрит на иную реальность из иной реальности — его форма вежливости. И Свон сумела обнять его, и пообещала навестить позже, и смогла смешаться с остальными на самой высокой террасе Рассветной Стены, а позже подойти к перилам и посмотреть сверху на город и на черную землю за границей прозрачного городского купола. Они продвигались по квадранту Койпера, и она видела справа кратер Хиросигэ. Когда-то давно она брала с собой Алекс на склон этого кратера, чтобы та помогла ей соорудить голдсуорти — каменную волну, напоминающую рисунок знаменитого японского художника. Разместить камни на скале, которая станет вершиной будущей волны, стоило им таких акробатических усилий, что, как часто бывало с ней в обществе Алекс, Свон расхохоталась и смеялась до колик. Теперь она увидела каменную волну: та была на месте, видимая из города. Однако камни, установленные на вершине волны, исчезли — возможно, их сбросила вибрация, создаваемая проходящим городом, а может, действие солнечного жара. Или они упали, узнав новость.
Через несколько дней Свон навестила Мкарета на его рабочем месте. Лабораторию одного из ведущих в системе специалистов по биосинтезу заполняли машины, баки, сосуды, экраны с многоцветными диаграммами — здесь, основание за основанием, сооружали жизнь во всей ее сложности. Именно здесь научились сотворять жизнь с азов, здесь синтезировали большинство бактерий, которые сейчас терраформируют Венеру, Титан, Тритон — вообще всё.
Теперь все это не имело значения. Мкарет сидел в своем кабинете и сквозь стену смотрел в пустоту.
Поднявшись, он уставился на гостью.
— А, Свон, рад тебя видеть. Спасибо, что зашла.
— Да не за что. Как ты?
— Не слишком хорошо. А ты?
— Ужасно, — призналась Свон, чувствуя себя виноватой: меньше всего ей хотелось увеличивать груз на плечах Мкарета. Но в такие минуты невозможно лгать. А он только кивнул, занятый собственными мыслями. Она видела, что думами он далеко. В кубах на его столе — изображения протеинов, безумные сплетения фальшиво-ярких цветов. Он пытается работать.
— Должно быть, трудно работать, — сказала она.
— Да, очень.
