Бог астероида (ЛП) - Смит Кларк Эштон (электронные книги бесплатно .txt) 📗
ЖУРНАЛ
10-е сентября
Марс — всего лишь бледно-красная звезда в наших кормовых иллюминаторах. Согласно моим расчётам, мы скоро приблизимся к орбитам ближайших астероидов. Юпитер и его система лун кажутся сейчас далёкими, как никогда, словно маяки на недосягаемом берегу безмерности. Ещё сильнее, чем в начале, я чувствую эту ужасную, удушающую иллюзию, сопровождающую путешествие по эфиру, когда ты совершенно неподвижно висишь в статичной пустоте.
Гершом, однако, жалуется на нарушение равновесия, сильное головокружение и постоянное ощущение падения, словно корабль под его ногами с невероятной скоростью погружается в бездонное пространство. Причина таких симптомов мне непонятна, так как регуляторы искусственной гравитации находятся в отличном рабочем состоянии. Мы с Кольтом не страдали от подобного расстройства. Мне кажется, что чувство падения было бы облегчением от этой иллюзии кошмарной неподвижности; но Гершом, похоже, сильно огорчён этим и говорит, что его галлюцинации усиливаются, а интервалы между ними, когда он чувствует себя нормально, становятся всё меньше и короче. Он опасается, что эти галлюцинации станут непрерывными.
11-е сентября
Кольт сделал оценку наших запасов топлива и провизии, и считает, что при тщательной экономии мы сможем достичь Европы. Я проверил его расчёты и обнаружил, что он слишком оптимистичен. По моим оценкам топливо закончится, когда мы будем ещё на полпути, в поясе астероидов; хотя еды, воды и сжатого воздуха нам, возможно, хватит на большую часть пути до Европы.
Это открытие я должен скрывать от других. Возвращаться назад слишком поздно. Интересно, были ли мы все безумны, начав это бродяжное путешествие в космическую необъятность без настоящей подготовки, не подумав о последствиях? Кольт, кажется, даже потерял способность к математическим расчётам: его вычисления полны самых вопиющих ошибок.
Гершом не может спать и даже не способен выстоять свои часы на вахте. Галлюцинация падения постоянно преследует его, и он в ужасе кричит, думая, что корабль вот-вот рухнет на какую-то тёмную неизвестную планету, к которой его тянет непреодолимая гравитация. Еда, питьё и передвижения очень трудны для него, и он жалуется, что даже не может сделать полноценный вдох, что от стремительного падения у него перехватывает дух. Состояние Гершома в самом деле болезненно и плачевно.
12-е сентября
Гершому становится хуже; бромид калия и даже огромная доза морфия из аптечки «Селенита» не облегчают его состояния и не помогают ему уснуть. У него вид утопающего человека, и он, похоже, находится на грани удушья. Ему трудно говорить.
Кольт стал очень замкнутым и угрюмым, он огрызается, когда я обращаюсь к нему. Я думаю, что бедственное положение Гершома сильно на него повлияло, так же, как и на меня. Но моё бремя тяжелее, чем у Кольта, поскольку мне известно о неизбежной гибели нашей безумной и злополучной экспедиции. Иногда я хочу, чтобы всё закончилось… Преисподние человеческого разума более обширны, чем космос, они темнее межпланетной ночи… и мы втроём провели в аду несколько вечностей. Наша попытка бежать лишь погрузила нас в чёрный безбрежный лимб, через который нам суждено тащиться к нашей собственной личной погибели.
Я, так же, как и Гершом, не могу уснуть. Но, в отличие от него, меня мучает иллюзия вечной неподвижности. Несмотря на ежедневные расчёты, которые заверяют меня в нашем продвижении через бездну, я не могу убедить себя в том, что мы вообще куда-то движемся. Мне кажется, что мы, подобно гробу Магомета, висим одинаково далеко и от Земли, и от звёзд, в неизмеримых просторах без течений и направлений. Я не могу описать ужас этого чувства.
13-е сентября
Во время моей вахты Кольт открыл аптечку и накачался морфием. Когда пришла очередь его дежурства, он был в ступоре, и я не мог ничего сделать, чтобы привести его в чувство. Гершому становится всё хуже, он выглядит так, будто выдержал уже тысячу смертей, и мне ничего не остаётся делать, кроме как стоять на вахте так долго, как только смогу. Во всяком случае, я заблокировал элементы управления, чтобы корабль продолжал путь без моего контроля, если я усну.
Я не знаю, как долго я бодрствовал, и как долго спал. Меня разбудило странное шипение, характер и причину которого я не мог поначалу определить. Осмотревшись по сторонам, я увидел, что Кольт всё ещё лежит в тяжёлом наркотическом сне в своём гамаке. Затем я заметил, что Гершом исчез, и до меня начало доходить, что шипение доносилось от переходного шлюза. Его внутренняя дверь была надёжно заперта, но видимо кто-то открыл наружный люк, и шипение было вызвано вытекающим воздухом. Звук становился всё слабее и, наконец, прекратился, пока я прислушивался к нему.
Тогда я понял, что случилось — Гершом, не в силах больше выдерживать свою странную галлюцинацию, в самом деле выбросился из «Селенита» в открытый космос! Подойдя к кормовым иллюминаторам, я увидел его тело с бледным, слегка раздутым лицом и открытыми выпученными глазами. Он следовал за нами как спутник, сохраняя дистанцию в десяти или двенадцати футах за кормой. Я мог бы одеть скафандр и выйти наружу, чтобы вернуть тело, но понимал, что Гершом уже мёртв, так что не было никакого смысла утруждать себя этим. Поскольку утечки воздуха из корабля не было, я даже не попытался закрыть люк.
Я надеюсь и молюсь, что Гершом теперь покоится в мире. Он будет вечно плавать в космическом пространстве — и в той запредельной пустоте, в которую никогда не смогут последовать муки человеческого сознания.
15-е сентября
Мы каким-то образом сохранили свой курс, хотя Кольт слишком деморализован и накачан наркотиками, так что помощи от него мало. Мне будет жаль его, когда наш ограниченный запас морфия иссякнет.
Тело Гершома по-прежнему следует за нами, его удерживает небольшая сила гравитационного притяжения нашего корабля. Похоже, что покойник пугает Кольта, когда у того случаются моменты просветления; и он жалуется, что нас преследует мёртвый человек. Мне тоже от этого не по себе, и я удивляюсь, как мой ум и нервы всё ещё выдерживают это. Иногда мне кажется, что у меня развивается та же галлюцинация, что мучила Гершома и довела его до смерти. Ужасное головокружение охватывает меня, и я боюсь, что начну падать. Но каким-то образом мне удаётся восстановить душевное равновесие.
16-е сентября
Кольт использовал весь морфий и начал проявлять признаки сильной депрессии и неконтролируемой нервозности. Его страх перед сопровождающим нас трупом, казалось, начал расти, точно навязчивая идея; и я не мог ничего сделать, чтобы успокоить его. Его ужас был усугублён жуткой суеверностью.
— Говорю тебе, я слышу, как Гершом зовёт нас, — кричал он. — Ему нужна компания там, в чёрной, холодной пустоте; и он не отстанет от корабля, пока один из нас не выйдет к нему. Тебе нужно идти туда, Беверли, тебе или мне, иначе Фил вечно будет следовать за «Селенитом».
Я пытался успокоить его, но напрасно. Он повернулся ко мне, внезапно превратившись в разгневанного маньяка.
— Чёрт бы тебя побрал, я выброшу тебя вон, если ты не хочешь по-другому! — вскричал он.
Бессвязно бормоча и размахивая руками как взбесившийся зверь, он подскочил к пульту управления «Селенитом», за которым я сидел. Кольт едва не одолел меня своим натиском, он сражался с дикой и безумной силой. Я не хочу записывать всё, что произошло дальше, одно лишь воспоминание об этом вызывает у меня тошноту… Наконец он схватил меня за горло, впившись в него острыми ногтями, от которых я не мог освободиться, и начал душить меня насмерть. Обороняясь, мне пришлось выстрелить в него из автоматического пистолета, который я носил в кармане. Шатаясь от головокружения, задыхаясь, я обнаружил, что смотрю на его поверженное тело, из которого по полу растекалась малиновая лужа.
