Отбытие Орбитсвиля - Шоу Боб (онлайн книги бесплатно полные .TXT) 📗
— Весьма удобная и утешительная теория, к тому же прибавляет настроения, — закончил Ренард, передавая Даллену стакан. — Лично я предпочитаю вот это снадобье, а иногда удается встряхнуться кой-чем другим.
— Фелицитин? — Вообще-то Даллен был не любопытен. — Ты сумел достать его здесь, в Мэдисоне?
Ренард пожал плечами:
— Раз в месяц здесь бывает один торговец с западного побережья, значит в городе наверняка кто-нибудь пристрастился к этому зелью.
— У кого же столько денег?
— Так они тебе и сказали. Фелицитин ведь запрещен, а те, кто им злоупотребляет, рано или поздно вынуждены заняться каким-нибудь преступным ремеслом. Иногда их можно вычислить по разным признакам, если, конечно, знаешь на что обращать внимание.
Даллен потягивал виски, удивляясь, что он смешан точно по его вкусу. Ренард старался вести себя пристойно. Как, интересно, отличить человека, употребляющего фелицитин? Он должен быть всегда холоден? Выделяться спокойной уверенностью?… Перед его глазами мелькнула запомнившаяся картина: разговорчивый молодой человек привлекательной внешности, в дорогом костюме. Размягченный, улыбающийся… Джеральд Мэтью, заместитель мэра. Даллен нахмурился, глядя в свой стакан.
— Надеюсь, здесь не сверххолодный лед? — спросил он. — Я слышал, он бывает вреден.
— Лед — всегда лед, — улыбнулся Ренард, — он только выпивку портит.
Даллен кивнул. Вдруг он заметил пару, которая направлялась именно к нему: толстяк Питер Эззати, чиновник городской спасательной службы, и его тучная жена Либби. Здороваясь, она неотрывно смотрела на него со скорбным выражением настойчивого соболезнования. Даллен почувствовал внезапную слабость: вероятно, она — любительница трагедий, профессиональная утешительница.
— Вы первый раз, Гарри? — спросил Эззати. — Как вам, получаете удовольствие?
— Я смутно представляю, в чем должно заключаться удовольствие?
— В разговорах. Карал, если вы внимательно следили за его аргументацией, довольно убедителен со своими сапионами, и это как раз те самые разговоры, которые мне нравятся. Тут множество парней, чьи мозги заняты не только спортом и сексом, они могут беседовать на любую тему. Например, что вы думаете о зеленых вспышках, которые продолжаются на Орбитсвиле?
Вопрос поставил Даллена в тупик.
— Боюсь, я…
— Вы — первый полицейский, который заглянул к нам, — вставила Либби Эззати, ее пристальный взгляд продолжал источать сострадание.
— Я — не полицейский. Я работаю в Бюро Отчуждения.
Либби выстрелила в мужа обвиняющим взглядом, словно уличила во лжи.
— Но вы ведь имеете право арестовывать, разве нет?
— Только когда возникает исключительная необходимость в применении власти.
— Это другое дело, — вставил Эззати. — А правда, что дерегистрационная линия теперь проходит в сорока километрах от Мэдисона?
Даллен кивнул.
— Население сокращается. А здесь довольно плодородная почва.
— Не нравится мне это, все это часть общего процесса, — Эззати обдумал мысль, которую только что высказал и, кажется, счел ее значительной. — Да, часть процесса.
— Все на свете есть часть общего процесса, — ответил Даллен. — Я говорю не как философ. Я говорю с житейской точки зрения.
— Ты говоришь вздор, дорогой, — сказала Либби своему мужу, взяв тем самым Даллена в союзники и решив, что настал момент взаимопонимания. — Вы знаете, Гарри, Киплинг оставил всем нам жизненно важное послание, когда заметил, что Бог не даст зачахнуть ни былинке, ни дереву…
— Рекомендую обратиться с этим к Рику, он — ботаник.
Даллен торопливо вернулся в холл, где вновь материализовавшееся голоморфное изображение Карала Лондона обращалось к двум новым гостям:
— …дискарнатный разум, состоящий из сапионов, крайне слабо взаимодействует с веществом, но это не ставит под сомнение их существование. В конце концов мы до сих пор не научились регистрировать гравитоны или гравитино…
Уйдя из зоны узконаправленной звуковой волны, Даллен шагнул в комнату напротив и обнаружил там общество, весьма напоминающее то, которое он оставил: группки по три-четыре человека с серьезными лицами попивали янтарные коктейли. Пробравшись между ними, Гарри направился во флигель, где всего лишь вчера он впервые увидел невероятный мозаичный витраж. Студия пустовала. Лепестки трилистника, подсвеченные сзади диффузионными лампами, давали неоднородное освещение. Мозаика, изображавшая три Вселенные, незаметно исчезавшие в таинственном мраке, вызывала мысль об огромности космических пространств, расположенных за границей видимой Вселенной. Даллена снова охватило благоговение перед результатом огромного труда. Он не обладал развитым художественным восприятием, поэтому главным критерием оценки произведения искусства была для него сложность воплощения, подвергающая испытанию талант и терпение художника. В этом смысле витраж, состоящий из сотен тысяч многоцветных стеклянных зернышек, был самым выразительным и впечатляющим произведением искусства, какое он когда-либо видел.
— Это не продается, — услышал он голос Сильвии Лондон.
— Жаль, я намеревался заказать дюжину-другую. — Он обернулся и почувствовал согревающую волну тепла. Все в Сильвии казалось ему совершенством: лукавинка, светившаяся в умных карих глазах, решительный подбородок и сильная, но неотразимо женственная фигура в свободно ниспадающем белом платье.
— Вероятно, я могла бы сделать для вас маленькую мозаику, — сказала она.
— Нет, маленькая — совсем не то. Именно размеры этой штуки, отдельные кусочки стекла, и делают ее тем, что она есть.
Губы Сильвии дрогнули.
— Вы — диалектический материалист.
— Ну-ка, повторите, и я за себя не ручаюсь, — грозно сказал Даллен. Сильвия рассмеялась, и вдруг его руки сами собой потянулись обнять ее. Он замер, ему показалось, Сильвия тоже чуть вздрогнула, и в ее глазах промелькнула тревога.
— Я говорила с Риком, — сказала она. — Он рассказал о вашей жене и сыне. Я раньше слышала, но не представляла… Я не связывала вас…
— Все нормально. Не надо об этом.
— Мне говорили про людей, которых полностью вылечили.
— Это зависит от того, как близко от оружия они находились. Если затронуты только клетки памяти, тогда человека можно переучить, почти восстановить его личность за год или около того. У такого человека не повреждены связи в коре полушарий. Если же они повреждены…
Даллен замолчал. Неужели он способен вот так, словно посторонний, обсуждать эту тему? Неужели сработало то, в чем он не готов признаться даже самому себе?
— Кона и Микель поражены с очень близкого расстояния. Я думаю, как личности они исчезли.
— Простите меня. — Сильвия помолчала, глядя ему в глаза, потом слегка вздохнула, как будто пришла к какому-то решению:
— Гарри, я не пытаюсь навязать вам идеи Карала, но существует нечто такое, что мне хотелось бы показать вам. Вы согласны?
— Я не против. Пойдемте.
Сильвия вывела Даллена в короткий коридор, который упирался в тяжелую дверь. Она открылась, едва хозяйка приложила большой палец к замку. Почти всю большую комнату занимала прозрачная витрина, похожая на музейную. Внутри стеклянного параллелепипеда на невидимых проводах были подвешены шесть полированных металлических сфер приблизительно метрового диаметра со множеством чувствительных зондов-игл, закрепленных перпендикулярно поверхности. Провода от оснований зондов уходили в днище витрины и исчезали среди приборов на полу.
— Поразительно, — проговорил Даллен. — Раньше я был допущен к колыбели принца, теперь удостоился права лицезреть королевский будуар.
— Мой муж и пятеро других добровольцев отказываются от жизни ради этого эксперимента, — заметила Сильвия, ясно давая понять, что непочтительность не одобряется. — Зонды не соприкасаются со сферами, как может показаться на первый взгляд, а находятся в десяти микронах от поверхности. Микрорегуляторы удерживают их в таком положении даже при колебании сферы из-за локальной вибрации, микроземлетрясений и прочих изменениях. Система компенсирует все действующие природные силы.
