Феникс в полете - Смит Шервуд (книги онлайн бесплатно txt) 📗

(Люсьер, любовь моя, беги оттуда!)

Но было уже поздно. Безразличный голос босуэлла уже объявлял её судьбу:

Свечение, исходившее от дверей, усилилось.

На лицах окружающих её людей она увидела растерянность; должно быть, точно такая же отражалась и на её лице. Теперь она уже ощущала пощипывание кожи — словно первое предупреждение о солнечном ожоге. Звон стекла заставил её обернуться, и она успела увидеть, как пузырь нуллера, выбив витражное окно, вырывается из превратившегося в смертельную западню Зала Слоновой Кости.

И тут же она повернулась обратно на отчаянный тройной вопль. Троица келли корчилась в непередаваемой муке. Двое более крупных келли отрывали от Мхо большие клочки зеленых лент, а маленькая келли в порыве исступленного самоуничтожения помогала им, швыряя их высоко в воздух. Ленты разлетались во все стороны. Фонтаны желтой крови били из тела связующей, движения её шейного отростка становились все менее связными, и она обмякла, поддерживаемая только продолжавшими терзать её остальными келли.

И в эту минуту боли и шока, когда смертоносная энергия заливала зал, среди воцарившихся здесь гнева и паники, способности Люсьер, которые келли приравняли к таланту Пророка, проявили себя в полной мере. Не отдавая себе отчет в своих действиях, она бесстрастно фиксировала на мемочип последние минуты множества Дулу — и тех, кто силой пробивал себе дорогу к недостижимому уже спасению, не замечая тех, кого топчут, и тех, кто с безнадежной отвагой пытался заслонить собой своих близких от всепроникающей радиации,

(Слишком поздно, Ранор, милый), — отвечала она. — (Пусть это будет моим прощальным подарком твоему прекрасному, запутанному, изящному, обреченному миру.)

Значит, этим и ограничится её знакомство с Тысячей Солнц и их людьми, и она в последний раз видит этот мир единственным глазом айну. В агонии последних минут она произнесла эпитафию той Панархии, которую успела узнать. И поскольку искусство её было изобразительным, не словесным, она позаимствовала строки человека, умершего за много веков до того, как Воронка поглотила беглецов с древней Земли, унося их навстречу одиночеству Тысячи Солнц:

Вспышка яркого света ослепила ее, и на короткое мгновение она ощутила испепеляющий жар, а потом не было больше ничего, только беспомощное мужское всхлипывание доносилось из оплавившегося босуэлла.

5

Себастьян Омилов, доктор ксеноархеологии, гностор ксенологии, Хранитель Врат Феникса и Верховный Советник Его Величества Геласаара III, поднял бокал бренди, любуясь сквозь него на закат, окрасивший горизонт в красно-золотой цвет. Янтарная жидкость в бокале играла и переливалась в лучах заходящих солнц, отбросив золотой отсвет на его руку.

Он опустил хрустальный бокал, смакуя отпил немного и повернулся к сыну.

— А все-таки почему ты не отправился на Артелион, на Энкаинацию нур-Аркада? — снова спросил Осри.

— Неужели непонятно? — удивился Омилов. — Меня не пригласили.

Осри нахмурился еще сильнее. «Интересно, — подумал Омилов, глядя на напряженно выпрямившегося сына, все еще в мундире Академии, — носит ли он вообще штатское платье?»

Омилов отсалютовал Осри бокалом.

— Посмотрим завтра вместе на видео. Почему ты не пьешь, мой мальчик?

Осри в очередной раз покачал головой.

— Должен же быть хоть какой-то повод. При твоем положении как личного друга Панарха, наставника Крисархов — это просто оскорбление.

«Скорее, предостережение», — подумал Омилов, но промолчал. Он пытался противостоять Семиону в Лусорском деле десять лет назад и проиграл. Возвращение на Шарванн имело целью спасти семью; ничто не защищало Осри так, как неведение.

Впрочем, если бы у него и был шанс, он вряд ли смог бы привлечь сына на свою сторону.

«Слишком много в тебе присущей геттериусам любви к букве законов, — не без огорчения подумал он, глядя на лицо сына, — и слишком мало омиловского интереса к их истинному содержанию».

Осри почесал руки о подлокотники кресла, глядя на зеленую лужайку у веранды. Поднимался вечерний ветер; когда первое из солнц Шарванна коснулось горизонта, над головой пролетела стая джизлов — неуклюжих, похожих на клоунов крылатых существ. Осри невидящим взглядом посмотрел на них; выражение лица его не изменилось. Ветер теребил его коротко остриженные волосы, закат горел отражением в темных глазах.

Собственно, лицо было вполне симпатичным, и даже длинные омиловские уши не портили его. Хорошее, честное, умное лицо, вот только улыбка появлялась на нем слишком редко.

«Дурная наследственность: уши, как у меня, и полное отсутствие чувства юмора, как у матери».

— Даже Зал Слоновой Кости не в состоянии вместить всех тех, чье положение позволяет им считать, что им «положено» там быть, — сказал Омилов, надеясь отвлечь сына от мрачных рассуждений по поводу воображаемых обид. — С точки зрения бедолаги-чиновника, составлявшего список приглашенных, старый наставник, к тому же официально ушедший на пенсию...

Омилов замолчал, услышав в глубине дома звонок.

— Это еще что? — удивился Осри. — У тебя что, до сих пор стоят комсигналы? Почему ты не носишь босуэлл?

— Мне кажется, к нам кто-то пожаловал, — сказал Омилов, обходя два последних вопроса. — Кто-то знающий пароль для входа в наше поместье.

— Ты кого-то ждал? — нахмурился Осри.

— Только тебя, — пожал плечами Омилов.

— Папа, тебе просто необходимо носить босуэлл, — упрямо заявил Осри.

Омилов только усмехнулся, вглядываясь в горизонт.

— Одним из преимуществ выхода на пенсию является то, что тебя уже никто не может в любой момент вызвать на прямую связь, — сказал он. — Ага. Вот и мы.

Над верхушками далеких деревьев возникло и описало изящную дугу над поляной золотое яйцо. Там, где пролетал фаэтон, по траве пробегало волнение как от ветра, и муаровые разводы пригнувшейся травы отражались в его зеркальном днище. Зависнув перед верандой, он скользнул вбок, поближе. Ветер, поднятый возмущенным гравиполем, коснулся лица Омилова, и он отступил на шаг.

Словно угадав его мысли, водитель такси отодвинул машину на несколько метров и плавно опустил на траву. В воздухе остро запахло раздавленной зеленью.

Омилов молча смотрел, как изогнутая дверь бесшумно скользнула вбок и из такси на траву спрыгнули две фигуры: одна чуть выше среднего роста, стройная; вторая рослая и массивная. Тот, что побольше, нес багаж. Второй поднял взгляд на веранду и зашагал к ним.

Омилов не мог поверить своим глазам. Он узнал Брендона нур-Аркада прежде, чем тот поднялся по ступеням и остановился перед ним, улыбаясь и протягивая обе руки. Так скоро после Энкаинации?

«Слишком скоро».

— Себастьян! Я так и думал, что застану вас здесь.

Омилов поколебался, потом поклонился, как того требовал формальный этикет, протягивая руки ладонями вверх для положенного прикосновения.

— Себастьян, — мягко произнес Брендон. — Мне казалось, это единственный дом, где учитель главнее ученика, а титулы не играют ни малейшей роли.

— Ну, когда это было... Вы были тогда еще мальчишкой, так что это имело смысл, — ответил Омилов, глядя в голубые глаза. — Не припомню, чтобы вы заглядывали сюда, в Низины, с тех пор, как выросли.

— Не заглядывал, — признался Брендон. — Хотя и не по своей вине. Может, вернемся к прежним порядкам?

— Можем, — сказал Омилов. — Добро пожаловать, Брендон. — Обеими руками он сжал правую руку Брендона.

Брендон повернулся к Осри, вежливо стоявшему рядом с непроницаемым лицом.

— Осри. Надо же.