"Фантастика 2023-128". Компиляция. Книги 1-18 (СИ) - Малицкий Сергей Вацлавович (книги онлайн полные версии бесплатно .txt, .fb2) 📗
Ну и порядочки у них тут. Раз за нас платит муниципалитет, так можно и раны через край зашивать?
Уроды!
Мне скучно!
Попробовал сам себя развлекать. Чем? Песнями, естественно. Руки-то привязаны… Так что от воспоминаний обводов кормы «Просто Марии» никакого интереса.
Вот и горланю после «Орленка» и «Варяга»:
Или вот еще:
Все это хрипло, с бесподобным одесским акцентом…
А кто оценит?
Кто оценит, когда рядом никого нет вообще!
Одиночка, мля.
Тюремная больничка.
И вижу я только потолок, ну и кубрик этот, крашенный масляной краской зеленой, вижу, если глаза скосить. Двери белые. Вот и вся развлекуха. Кубрик большой, кровать по центру. Театр анатомический. Только зрителей нет.
Когда я уже совсем взвыл от одиночества и дошел до полной кондиции озверения, дверь открылась, и медсестра, которая меня все это время колола, вошла, держа в руке на отлете какую-то розовую хрень. А за ней ввалились в кубрик мои девчата. В полном составе всем автобусом. Но не в саму палату, а толпятся в дверях, будто дальше им путь заказан.
Наверное, никогда я не был так им рад, как сейчас.
Особенно меня умилила, просто до слез, пузатая сетка больших оранжевых апельсинов, которую держала в руках Роза. Как это знаково — по-нашему, по-северному, где апельсины десятилетиями были в страшном дефиците!
Медсестра, молча улыбаясь, подошла к кровати, что-то там покрутила, где я не вижу, нажала с силой на какой-то рычаг, и я вдруг оказался во вполне комфортной позе. Практически сидя, да еще с поддержкой под колени.
Потом она взяла это розовое, что принесла с собой, и стала осторожно прицеплять мне на шею. С такой чашкой пластиковой, в которую укладывают подбородок. В итоге вес головы стал приходиться на плечи, а не на шею. Неприятно где-то, но все лучше, чем вообще пластом с зафиксированной головой.
Все это время девчата тоже молчали, только строили мне рожицы, хихикая под сурдинку, и помахивали ладошками приветливо из дверей, отпихивая друг друга с прохода.
— Все, — сказала медсестра, — теперь вам с этим филадельфийским воротником придется какое-то время пожить. Кстати за ним аж в Кадис машину гоняли. И если вы мне обещаете, что не будете резко двигаться, то я развяжу вам руки.
— Все что прикажете, сеньорита, — заверил ее с самыми честными глазами. — Выполню любые инструкции. Филадельфийский воротник лучше, чем испанский сапог.
Шутка юмора не прошла. Ноль реакции.
— Вы можете войти, — сказала медсестра девчатам, развязав меня. — Только больного не теребить и руками не трогать.
Красавицы моментально все оказались рядом, рассредоточившись вокруг кровати. Таня, Дюля, Аля, Буля, Фиса, Инга, Роза, Сажи, Галя… Милые мои…
— Где Наташа? — спросил я их, тревожно переглядывая по их лицам.
— Она тут, в другой палате госпиталя, можно сказать, за стенкой, — поторопилась ответить Ингеборге. — Мы у нее только что были. Ей уже лучше. Она спрашивала про тебя.
Вот так вот. Предел лаконизма. Три фразы — и вся доступная информация в одном пакете. Уметь надо. Особенно женщине.
А то, что Наташка в таком состоянии про меня спрашивала, отдалось теплой волной во всем теле. Приятной такой.
— А ты-то сам как себя чувствуешь, мой господин? — интересуется Булька.
— Как выгляжу, так и чувствую, — отвечаю, усмехаясь. — Красавец, да? Мне для полного счастья в жизни только внезапной пластической хирургии носа в полевых условиях и не хватало.
Шутка юмора опять не прошла. Хоть и улыбаются, а взгляды грустные.
— Нос для мужика не главное, — тоном академического эксперта произнесла Альфия и подмигнула, — главное, чтоб член стоял и деньги были.
— Мужик чуть страшнее обезьяны — уже красавец, — добавила Антоненкова, — но мы тебя и таким любим. Даже больше, чем раньше.
— А то, что укатали Сивку крутые горки, мы и так видим, — сокрушенно добавила Анфиса, поправляя на мне махровую простыню и целуя в лоб.
Стоят вокруг, улыбаются широко и радостно, как родному. А может, действительно так чувствуют? Я же чувствую. Родные они мне стали, хотя всего две недели прошло. Всего две недели…
— Да, — соглашаюсь с Фисой, — крутые валлийские горки…
Я успокоил дыхание. Это надо было сделать, так как нетерпение мое стало просто чудовищным.
— Рассказывайте. Все рассказывайте. С самого начала.
— Ну… если с самого начала, то… — протянула Сажи, а потом выпалила: — «В начале было Слово. И Слово было у Бога. И Слово было Бог»…
Новая Земля. Европейский Союз. Город Виго.
22 год, 1 число 6 месяца, суббота, 21:18.
Оттеснив от меня местных «птиц-падальщиков», девчата сами меня покормили ужином с ложечки, а до этого все апельсинки чистили и дольками мне в рот вкладывали. Мне показалось, что они от этого кайф ловят. На самом деле меня сковывала некоторая неловкость. Я же для них был мачо, большой начальник и «муж». А теперь…
Потом девочки ушли, потому что в госпитале «караул устал», и около меня осталась одна Роза, которая кроме апельсинов принесла с собой какой-то женский роман и сейчас читала его мне вслух.
Ингеборге, узнав, что сиделок в госпитале не хватает, тут же подсуетилась договориться со старшей медсестрой, что девочки будут дежурить около меня по очереди, ухаживать за мной и не давать мне вести себя «неподобающе».
Роза сама вызвалась первой на дежурство около меня, сказав, что в еврейском госпитале она быстрее других обо всем дотрындится без лишних терок, хотя сама она не сефардка, а ашкенази.
Вот теперь сидит рядом на стуле и с выражением читает мне какую-то розовую хрень, про которую было заявлено, что это «женская боевая фантастика». Ну да, ну да… Видел как-то по зомбоящику такой мерисьюшный апофеоз. «Зина — королева воинов» назывался вроде.
Слушал я Розину мелодекламацию (мне девчонки еще и проигрыватель с парой флешек подогнали, чтоб не скучно было, вот он тихонечко и журчал фоном), а сам, делая вид, что чутко внимаю Розе, собирал в единую картину все то, что они вывалили на меня тут сумбуром в девятой степени. Их же девять — девочек-то, и у каждой свой сумбур, свои острые впечатления и не менее острые переживания от инцидента. И все это было вывалено на меня со всех сторон практически одновременно. С оханьями, аханьями, перебиваниями друг друга, деланиями больших глаз и стыдливым умалчиванием об описанных труселях.
Только героини этого конфликта на границе были малословны, все больше отделываясь междометиями и односложными переложениями. Стеснялись они повышенного внимания к себе.
Если же перевести весь этот девичий сумбур на классическое повествование, то после того, как меня вывели из активного обращения, произошло следующее.
Как только моя тушка исчезла с водительского сиденья автобуса и заменилась на фигуру орденского офицера с моим же автоматом в руках, что характерно, никто их девочек еще ничего не понял. Офицер патруля открыл рычагом пассажирскую дверь и резко скомандовал по-английски:
— Руки вверх. Выходи по одной.
Потом повторил ту же команду, но уже по-немецки.
