Армагеддон - Коул Аллан (читать книги онлайн бесплатно полностью без txt) 📗
Дэвид всадил пулю в сердце того русского. Звука выстрела не услышал никто. Хлынула кровь, а затем крики, вопли и стрельба разорвали воздух над площадью и Кремлём. Дэвид побежал. Он бежал, бежал, бежал, слыша за спиной дыхание всех ищеек, борзых, гончих и бойцовых собак тогда ещё Советского Союза. Ему удалось уйти от них. Как? Он и сам не помнил. Зато на всю жизнь он запомнил, как после нажатия на курок он вдруг осознал, что только что перешёл ту грань, из-за которой нет возврата никому, ни одной душе – живой или мёртвой.
Oн перешёл черту, и назад пути не было, ибо дорогу преграждал величайший, непрощаемый грех – убийство.
– Твою мать!
Дэвид действительно разозлился: он видел, что подходит третий момент для выстрела, и в то же время ясно осознавал, что парень собирается вновь упустить возможность поразить цель. Сопляк застыл, словно заживо замороженный. Он, понимаешь ли, остолбенел, зато Дэвид, готовый убивать, но не подготовившийся к работе именно по этой цели, чувствовал, как сжимается в отчаянии его всегда безупречно работавшее сердце.
Впервые за тысячу лет и сотни убийств, впервые с того самого раза Дэвид почувствовал мучительную боль, вспарывающую сердце в краткий миг между мыслью и действием.
Отец Зорза, жрец-колдун, ставший распорядителем действий Дэвида в последние десятилетия, когда каждое следующее убийство было всё труднее подготовить, организовать, «выносить» и всё легче осуществить, называл этот миг Мгновением Свободы Выбора. Сознательно принятое решение. Осознанное действие. Между ними – последний шанс проявления воли.
Долгая предзакатная тень между «думать» и «сделать».
– Мир тебе, друг мой, мир твоей душе, – успокаивал его отец Зорза. – Грех, который ты берёшь на душу, – это жертва высшей пробы на алтарь бога, хранящего нашу страну. И этот грех будет отпущен тебе, ибо не есть грех то, что совершено во имя справедливого, правого дела.
Дэвид словно молитву повторил эти слова… и, не дожидаясь сопляка, всадил заряд в Генералиссимуса, аккурат на полтора дюйма левее золотой блямбы, болтающейся на груди.
Выстрел! До слуха Дэвида донёсся восторженный шакалий вой призраков смерти, уносимых к вожделенной цели боеголовкой гоблинпатрона. Стосковавшиеся по делу и добыче призраки хором скандировали хвалебные песни в адрес стрелка.
А что ещё, скажите на милость, он должен был сделать?
Новобранец «обломался», но задание-то никто не отменял, и важность цели от этого меньше не стала, вот и нажал Дэвид на спусковой крючок – медленно и плавно, затаив дыхание, – и увидел в следующий миг сквозь оптику прицела, как обращается в кровавую кашу раззолоченная грудь Генералиссимуса.
Вот и всё: нажал – и готово. Делов-то… И адъютантов зацепил, упокой господи их души. Или прокляни их и сбрось в Преисподнюю. В общем, господи, поступай, как хочешь, Дэвид оставляет тебе полную свободу действий в отношении душ погибших. У него и без тебя проблем хватает в собственном департаменте.
Глава 7
– Рад вас видеть, хозяин. Вот вы и снова дома. – Покрытая морщинами физиономия старого домового расплылась в милейшей улыбке.
По крайней мере, таковой считал свою ухмылку сам домовой. На взгляд любого нормального человека, эта гримаса была не чем иным, как леденящим душу отражением зловещей сущности этого персонажа кошмарного сна.
Впрочем, Владу была хорошо знакома и эта страшная физиономия, и расползшаяся по ней улыбка.
– Привет, Броша, – вполне доброжелательно и даже ласково поприветствовал Влад домового. – Как тут у нас дела?
– В целом не так уж и плохо, хозяин. Всё на своих местах, в полной сохранности и отличном состоянии. Кое-что требует ремонта, но, полагаю, с такими делами я управлюсь самостоятельно…
– Чтоб тебя эльфы побрали, Броша! Неужели так трудно сказать: «Всё о'кей!» – и дело с концом?
Домовой Броша не на шутку обиделся:
– Да как же можно, хозяин! Разве подобает нам употреблять это мерзкое американское выражение? Нет, так дело не пойдёт…
Раньше Броша находился на службе при Управлении транспорта Генерального Штаба Вооружённых Сил Российской Галактической Федерации. Теперь же он был переведён в распоряжение Влада Прожогина, майора российских коммандос – роты специального назначения «Бурые медведи», в которую принимали только лучших из лучших. Влад несомненно был самым лучшим среди этих лучших. Разведчик, рейнджер, диверсант, имеющий право открывать огонь на поражение без дополнительного запроса командования. Очень немногие могли назвать себя командирами или начальниками над майором Прожогиным в те дни и часы, когда он находился на задании. Причём все эти люди независимо от их званий и должностей принадлежали к иерархии таинственной Церкви Меча, адептом которой был и сам Влад.
– О'кей, никаких больше о'кеев. О'кей? – Влад изводил своего денщика, всячески склоняя ненавистное американское словечко, от которого у чувствительного домового уши вяли в самом прямом значении этого слова.
Беседа, столь мучительная для патриота Броши, происходила в прихожей московской квартиры Влада Прожогина. Москва Белокаменная – город белых камней. Как её ни назови, древнюю или новую, столица России – это его дом. Дом! Наконец-то он снова здесь, дома! Влад швырнул дорожную сумку в угол, где её тотчас же подхватил хозяйственный Броша.
– Каждая вещь – на своём месте, каждое место – для нужной вещи, – в тысячу первый раз повторил Броша свой жизненный и служебный девиз.
Не обращая на домового внимания, Влад шагнул в гостиную. Но Броша тотчас же вихрем закружился вокруг его ног, завывая и причитая:
– Сапоги, хозяин, сапоги!
– Тьфу ты, забыл! Извини.
Ещё одно священное правило Броши. Никому, даже его господину, не позволено пересекать порог хранимой им сокровищницы в уличной обуви. Скорее всего Броша не сделал бы исключения из этого правила и для самого государя императора. Влад живо представил себе его величество в окружении разодетых придворных, которых вдруг занесло в квартиру какого-то майора-спецназовца, и непреклонного домового Брошу, который, широко расставив руки, бросается навстречу входящим с отчаянным воплем:
– Нет! Нет! Куда?! Сапоги, ваше величество, сапоги! Извольте переобуться. Вот вам самые лучшие тапочки. Пожалуйста. Только не в уличной обуви!
Влад был уверен, что даже императору не хватило бы невозмутимости и уверенности в себе, чтобы пробить Брошину оборону.
Да, Броша – это Броша. За долгие годы Влад привык к причудам домового и предпочитал не спорить с ним, а выполнять его требования. В общем-то, никому другому и в голову не приходило обращаться к майору в таком тоне. Даже верховному колдуну спецслужб Брэнду Карвазерину, которого Влад про себя иначе как верховным козлом не называл. Кстати, младший брат Брэнда, Даниэль Карвазерин, исполнял обязанности главного колдуна на станции «Бородино» в Пограничной Зоне. Обоих братцев Влад, мягко говоря, недолюбливал.
А, да ну их к чёрту, этих поганых колдунов! Главное, что Влад наконец-то дома. Сбросив шинель, майор рухнул на диван и тяжело вздохнул. Что ж, вот и ещё одно возвращение с ещё одного задания.
Вернулся он после полугодичной командировки. Командировки, оказавшейся едва ли не самой любопытной за все годы его службы. И дело даже не в продолжительности задания, хотя обычно командировки специалиста класса майора Прожогина не превышали нескольких дней. Специализация Влада – пожалуй, самая зловещая среди прочих боевых искусств – обычно требовала его присутствия на месте проведения операции буквально в течение нескольких минут… Другое дело – сколько до этого места добираться.
Последняя экспедиция была необычна прежде всего местом назначения: майору предстояло отправиться в населённые потусторонними существами районы реальности. Действительно, не самое привычное поле боя для смертного, пусть даже самого подготовленного.
Генерал, обычно бесстрашный и бесстрастный, явно нервничал. Довольно странно видеть нервничающим боевого генерала, полного кавалера ордена Святого Георгия – высшего отличия воинской доблести в Российской армии. Его лицо – значительное, величественное, словно вырубленное из камня, – блестело от пота. Верхняя пуговица френча, обычно плотно обхватывавшего воротником шею, была расстегнута.
