Обнаженный Бог: Финал - Гамильтон Питер Ф. (читаемые книги читать .TXT) 📗
— Так что же ты тут делал? — спросила она приглушенным из-за лечебной маски голосом.
— Останавливал всю эту суматоху. Мои парни, они теперь могут удрать на планету и свободно попасть домой.
— Я так и думала. Ты очень похож на государственного деятеля, бэби.
— У меня, знаешь ли, есть репутация, которую нужно поддерживать.
— Знаю. Но, Аль, что произойдет, когда Конфедерация обнаружит, как возвращать планеты на место? То есть я хочу сказать, в этом и было все дело, да? Чтобы противостоять им на их собственной родине?
Он прошел вокруг стола и взял ее руки в свои. Пальцы торчали из концов повязок, допуская некоторый настоящий контакт с ее кожей.
— Мы проиграли, Джез. О'кей? Мы были так чертовски хороши, что проиграли. Представь себе. Мы слишком уж их перепугали. Мне необходимо было выбирать. Флот не может свергнуть этого адмирала. Никоим образом. Так что самый умный способ с этим разделаться — это дать планете исчезнуть. Тот путь, который я вижу, даст моим парням возможность прожить в их телах еще целые годы. По крайней мере. А эти волосатики из Конфедерации не рискнут возвращать их назад, пока не найдут способ дать нам новые тела или что-то такое. Они все это только начали. Кто знает, может, Новая Калифорния сумеет и из следующей вселенной тоже сбежать. Масса всяких вещей может случиться. Таким путем никто не умрет, и мы победим.
— Ты самый лучший, бэби. Я так и знала с самого начала. Когда мы летим?
Аль еще крепче сжал ее пальцы, глядя ей в лицо. Он мог видеть только ее новые глаза сквозь зеленые пакеты, было похоже, что она носит очки для плавания, только они были наполнены жидкостью.
— Тебе нельзя лететь, Джез. Господи, ведь твое медицинское оборудование может действовать только здесь. Куда отправится Новая Калифорния, кто его знает, и что там еще случится. Ты теперь поправляешься по-настоящему хорошо, так все доктора твердят. Но тебе надо еще время, чтобы вылечиться совсем. Я не позволю ничему помешать твоему выздоровлению.
— Нет, Аль. Я лечу с тобой.
— Это не так. Я остаюсь здесь. Видишь, мы все равно будем вместе.
— Нет.
— Да, — он снова сел и повел рукой жестом, как бы охватывающим весь астероид. — Все договорено, Джез. Кто-то должен остаться здесь и управлять космическим оружием, пока ребята полетят на планету. Не доверяю я этому, мать его, адмиралу.
— Аль, ты не умеешь управлять платформами СО. Какого черта, ты даже не знаешь, как обращаться с кондиционером в гостинице.
— Да. Но адмирал-то этого не знает.
— Они тебя схватят. Они выставят тебя из тела. И все оставшееся время ты будешь приговорен к потусторонью. Пожалуйста, Аль. Я буду управляться с платформами СО. Будь в безопасности, Аль. Я могу жить только пока знаю, что ты в безопасности.
— Ты кое-что забываешь, Джез, и все забывают, кроме, может быть, старого доброго Барнарда с бурым носом. Я Аль Капоне. Я не боюсь потусторонья. Никогда не боялся. И не буду.
Космоястреб с Новой Калифорнии прилетел как раз в тот момент, когда флайер Первого адмирала Александровича опустился на подложку. Это означало, что он может отправиться на митинг Политического Совета, вдохновленный какой-то новостью. Это всегда хорошая позиция для переговоров.
Первый сюрприз встретил его у дверей комнаты Правительственного Совета. Джита Анвар ждала там делегацию флота.
— Президент попросил меня известить вас, что для этой сессии не требуется никакой помощи, — сказала она.
Самуэль Александрович бросил на Китона и на аль-Саафа растерянный взгляд.
— Они не так опасны, — сказал он оживленно.
— Мне очень жаль, сэр, — произнесла Джита.
Самуэль подумал, не устроить ли маленький скандал. Ему не понравилось, чтобы его вдруг так удивляли. Одно это, если ничто другое, сказало ему, что предстоящая встреча будет необычной и, возможно, разочаровывающей. И то, что субсидии были у него с собой, не могло этого предотвратить.
— Очень хорошо.
Второй сюрприз состоял в том, как мало послов сидело вокруг большой секвойи в комнате Совета. Всего трое, представляющих Новый Вашингтон, Ошанко и Мазалив. Присутствовал также лорд Кельман Маунтджой. Самуэль Александрович осторожно кивнул ему, когда садился слева от Олтона Хаакера.
— Не думаю, что у вас тут наберется кворум, — сказал он тихо.
— В Политическом Совете — нет, — сказал президент Хаакер.
Самуэлю не понравился высокомерный тон этого человека; что-то заставляло президента сильно нервничать.
— Тогда, пожалуйста, объясните мне, что это за встреча.
— Мы собрались здесь, чтобы выработать будущую политику в отношении ситуации с одержимыми, — ответил Кельман Маунтджой. — Это не тот предмет, к которому старая Конфедерация способна обращаться с толковым результатом.
— Старая Конфедерация?
— Да. Мы предлагаем кое-что перестроить.
Самуэль Александрович слушал с растущим разочарованием, как министр иностранных дел Кулу объяснил разумность идеи изменений в центре Конфедерации. Прекращение медленного распространения одержимости, усиление защиты ключевых звездных систем. Установление твердого экономически стабильного общества, способного найти решения для всего.
— Вы предполагаете включить и эденистов? — спросил Самуэль, когда тот закончил.
— Они не принимают эту концепцию, — ответил Кельман. — Однако поскольку у них имеется определенная позиция и по некоторым пунктам близкая к нашей, вполне вероятно их участие. У нас не возникнет никаких проблем, если мы станем продолжать торговать с ними: ведь они мало восприимчивы к тому роду просачивания заразы, которая является результатом полетов с нарушением карантинов.
— И они снабжают энергией все адамистские миры, — едко заметил Самуэль.
Кельману удалось сдержать улыбку, он мягко поправил:
— Не все.
Самуэль повернулся к президенту:
— Вы не можете допустить, чтобы это произошло; это же экономический апартеид. Это нарушает этику равенства, которую представляет Конфедерация. Мы должны защищать всех одинаково.
— Флот совершенно неспособен теперь это делать, — печально ответил Олтон Хаакер. — А вы видели экономические проекты, которые выполнил мой офис. Мы не в состоянии стремиться к теперешнему уровню дислоцирования, не говоря уже о том, чтобы поддерживать его в течение какой-то разумной протяженности времени. Чем-то надо пожертвовать, Самуэль.
— На самом деле жертва уже принесена, — уточнил Кельман. — Атаки на Арнштадт и Новую Калифорнию были допущением того, что мы не можем более потворствовать теперешнему status quo. Политический Совет выбрал решение, и вы согласились с ним, что нам пришлось потерять эти планеты ради того, чтобы помочь спасению остальных. Центр Конфедерации — логическое следствие отсюда. Конфедерация сохраняет весь род человеческий, будучи уверенной, что всегда останется часть ее, свободная от одержания, способная найти решение.
— Я нахожу интересным, что Конфедерация гарантирует сохранность только вашей части человеческого рода. Богатой его части.
— Во-первых, покончив с нереальным уровнем субсидий, при помощи которых наши миры распространились на две звездные системы, они также кое-что приобретут и таким образом окажутся в большей безопасности. Во-вторых, для более богатых звездных систем нет смысла ни усиливать, ни ослаблять свои ресурсы, когда при этом в результате все равно нет выхода. Мы обязаны считаться с реальными фактами и учитывать их в наших решениях.
— Карантин делает свое дело. В свое время и при условии, что все сведут воедино свои интеллектуальные показатели, мы сможем положить конец незаконным перелетам. Организации больше не существует, Капоне сдал Новую Калифорнию адмиралу Колхаммеру.
— Эти аргументы подчеркивают отступление и плавают в приливе устаревшей политики, — заявил Кельман. — Да, Капоне вы свели к нулю. Но теперь мы потеряли Землю. Мортонридж был эффектно освобожден, но позорной ценой. Ноль-тау может кого-то избавить от одержания, но освобожденное тело будет заражено раком и на годы свяжет наши медицинские возможности. Все это следует прекратить. Необходимо провести черту под прошлым ради того, чтобы обеспечить себе будущее.
