Обнаженный Бог: Финал - Гамильтон Питер Ф. (читаемые книги читать .TXT) 📗
Экейша сообщила о проблеме непосредственно Ральфу. Он, возможно, был бы тверд в этом отношении, но эденист упомянул Аннету Эклунд.
— Пусть они подождут, — передал Ральф дежурному капитану. — Мы установим наблюдательный пост.
Через час и двадцать минут ворота ненадолго расширились, чтобы пропустить три человеческие фигуры, которые, шатаясь, выступили из них. Стефани и Аннета в сержантских телах поддерживали между собой дрожащую Анжелину Галлахер. Они передали ее маленькой медицинской команде, а та поспешно повезла ее в госпиталь.
Мойо прорвался вперед и заключил Стефани в объятия; по общей линии связи прошли сигналы его переживаний.
— Я уже думал, что тебя потерял! — закричал он. — После всего этого я не смог бы этого выдержать!
— Мне очень жаль, — сказала она.
Физическое объятие оказалось почти невозможно, они громко столкнулись лбами, когда попытались поцеловаться. Репортеры, которые настроились на горький конец, столпились вокруг морских охранников, чтобы сосредоточиться на этой маленькой группе.
— Эй вы, пижоны, я Кохрейн, один из настоящих сверхгероев, тот самый, который вывел этих парней из бедствия. Это пишется Кохрейн: К — О — X…
В карантинных бараках было тихо. Не потому, что сержанты спали, они не нуждались в сне. Они лежали на койках или бродили по холлу внизу, где их интервьюировали репортеры, или они смотрели аудиовидеоновости (где показывали в основном их самих). Более всего они сейчас начинали привыкать к тому, что вернулись в свои настоящие тела и владеют ими на все сто процентов. Опасение и ощущение чуда при последнем повороте судьбы все еще заставляли их чувствовать себя растерянными. Ральф прошел через холл в одном из бараков в сопровождении бдительных Дина и Билла. Часовые позволяли сержантам свободно передвигаться повсюду — всем, кроме одного человека. Пять вооруженных военных стояли перед дверью того офиса, где внутри в безопасности находилась биотехническая конструкция. Двое вытянулись в струнку, когда приблизился Ральф, остальные по-прежнему не спускали с двери глаз.
— Откройте дверь, — приказал Ральф.
Дин и Билл вошли вместе с ним, выражение их лиц красноречиво говорило о том, что любой сержант, которому захочется, будет иметь дело с ними. Это выражение прочел единственный обитатель комнаты, неподвижно сидевший за столом. Ральф уселся напротив.
— Здравствуй, Аннета.
— Ральф Хилтч. Генерал, сэр. Вы становитесь повторяющимся и угнетающим обстоятельством моей жизни.
— Да. А теперь это жизнь, верно? И как себя чувствует человек, возвращаясь из мертвых к тому, чтобы стать реальной личностью?
— Это ведь то, чего я всегда хотела. Так что я не имею права жаловаться. Хотя, наверное, иногда с неблагодарностью буду жалеть об отсутствии сексуальности в этом теле.
— Но ты будешь еще более несчастлива, если я потерплю поражение и одержимые появятся на горизонте, чтобы захватить твое чудесное новое тело для какой-нибудь затерянной души, которая им овладеет.
— Не будьте же таким скромным. Вы не потерпите поражения здесь, на Омбее, Ральф. Вы слишком хорошо выполняете свою работу. Вы ее любите. Сколько осадных положений уже снято?
— Пятьсот тридцать два.
— Враг пал, я полагаю, это была хорошая стратегия, Ральф. Хорошая реакция на Кеттон. Но мне все еще хотелось бы увидеть вашу физиономию в тот момент, когда мы увели этот клочок земли прямо у вас из-под носа.
— И куда этот клочок вас привел? Что вы выиграли?
— Я получила тело, правда? Я снова живу.
— Только благодаря случаю. И ты не особенно помогала в этом, как я слышал?
— Да, да, эта сволочная святая Стефани, героиня летающего острова. Не собирается ли папа римский дать ей аудиенцию? Хотела бы я на это поглядеть — гнусный биотех с душой, удравший из чистилища, распивает чаи в Ватикане.
— Нет. Папа больше никого не принимает. Земля сдается одержанию.
— Вот дерьмо-то! Вы не шутите?
— Я совершенно серьезно. Последнее, что я слышал — вместо Ватикана теперь четыре купола. И теперь они, возможно, уже пали. Так что ты видишь, я победил. Но в конечном счете ты была права. Здесь это никогда не будет решено.
Сержант выпрямился. Пристальный взор не отрывался от Ральфа ни на секунду.
— Вы выглядите усталым, генерал. Это Освобождение вконец вас измотало, да?
— Мы с тобой оба теперь знаем, что нет никакого рая и никакого бессмертия. Одержимые никогда не получат то, чего хотят. И что они будут делать, Аннета? Что произойдет на Земле, когда она придет к этому миру святилища и синтезирующие пищу машины не станут работать? Что тогда?
— Все вымрут. Постепенно. И их страдания закончатся.
— Это и есть то, что ты называла последней перспективой? И концом проблем?
— Нет, у меня такая перспектива была. Я ее отвергла.
— Потусторонье предпочтительней смерти?
— Я ведь вернулась, разве не так? Что же мне, на колени перед вами встать?
— Я здесь не для того, чтобы торжествовать, Аннета.
— Тогда для чего вы здесь?
— Я — верховный главнокомандующий сил Освобождения. В настоящий момент эта ложность дает мне невообразимую степень власти — и не только в военных условиях. Скажи мне, есть ли какой-то смысл, чтобы я оставался здесь? Может теперь вопрос решится в Мортонридже или все, что мы с тобой оба перенесли, было напрасно?
— Вы во главе измотавшейся армии, которая стоит против умирающего врага. Вы все еще пытаетесь повысить ценность вашей славной войны, ища ей благородного завершения. Но такового не существует. Мы представляем собой лишь второстепенный отвлекающий удар в этой войне. Обходящийся невероятно дорого, фантастически драматическое развлечение для допущенных к нему масс. Мы отвлекали их внимание, пока реальные власть имущие мужчины и женщины решили, какой вскоре станет наша судьба. Политические силы решают, как род человеческий будет противостоять этому кризису. Война не имеет такого свойства. Война имеет только один исход. Война глупа, Ральф. Она — осквернение человеческой духовности. Она заставляет нас страдать ради исполнения мечтаний кого-то другого. Она не для тех людей, которые не верят в самих себя. Она для таких, как вы, Ральф.
Степень секретности помещения для конференций никогда не менялась. Княгиня Кирстен уже сидела на одном конце овального стола, когда белая пустота стенных экранов перешла в изображение Ральфа, представив его сидящим на другом конце этого стола. Больше не присутствовал никто.
— Ну и денек, — сказала Кирстен. — Мы не только получили назад всех наших людей в полной безопасности, мы получили еще некоторые потерянные души, чтобы заражать живущих.
— Я хочу это прекратить, — объявил Ральф. — Мы победили. А то, что мы делаем теперь, стало в высшей степени бесполезно и бесцельно.
— На моей планете все еще есть четверть миллиона одержимых. Мои подданные становятся их жертвами. Не думаю, что это кончилось.
— Мы держим их взаперти. Как угроза они нейтрализованы. Разумеется, мы будем продолжать держать их в изоляции, но я прошу окончить конфликт сам по себе.
— Ральф, это была ваша идея. Вся стрельба уже прекратилась.
— И это переместило их в Эрсуик. Этого вы и хотели — чтобы ваши подданные поедали друг друга?
Изображение княгини не проявило никакой эмоциональной реакции.
— Чем дольше они останутся одержимыми, тем больше будет расти количество раковых заболеваний. Их тела будут умирать, пока мы не вмешаемся и не освободим их.
— Мэм, я собираюсь издать приказ, продукты и медицинская помощь давались тем одержимым, которые в настоящее время находятся на осадном положении. Я не собираюсь его отменять. Если вы не хотите, чтобы такой приказ был официально отдан, вы должны будете освободить меня от моих обязанностей.
— Ральф, какого черта вы все это говорите? Мы побеждаем. На сегодняшний день снято уже сорок три осадных положения. Еще десять дней — самое большое, две недели, — и все закончится.
