Планета под контролем - Новак Илья (книги без регистрации полные версии TXT) 📗
Ушастый попытался воскресить в памяти информацию о кочевниках, которую под нажимом Миссии Объединения согласились предоставить халгане.
Основной проблемой был голод. Изначально глифанов кормил дикий кренч, но после начала Затемнения его питательные качества стали ухудшаться. Кочевники приспособились есть листья – у одного из видов болотных кустов имелся определенный набор веществ, способных некоторое время поддерживать организм. Еще в пищу употреблялись длинные кольчатые пиявки.
На планете насчитывалось три крупных табора и множество небольших. Пиявки водились в топях, полукругом охватывающих Южный архипелаг, и за места их обитания в течение двух десятилетий велась кровопролитная война между племенами. Она закончилась воцарением в самой богатой части топей табора Арка Вега, который сумел даже окружить свой район подобием пограничной стены – изгородью из срубленных стволов карликовых деревьев. Арка выставил сильную по глифским меркам охрану. На топях трудились рабы; обнищавшие, вымирающие от голода таборы обменивали их на съедобных пиявок. Добыча была делом опасным, поскольку пиявок ловили на живца – раздетого догола глифана обвязывали плетенной из стеблей веревкой и запускали в болото, где он сидел неподвижно, постепенно погружаясь в трясину. Затем его вытягивали и снимали с тела присосавшихся пиявок. Организм живца постепенно загрязнялся продуктами метаболизма кровососов, и глифан умирал в течение одного-семи планетарных циклов, преследуемый кошмарными видениями.
Свой живец – и необязательно раб – имелся у любого табора. Даже на южных островах, посреди более-менее твердой земли, попадались топкие места, и мелкие безымянные племена вели нескончаемую войну за право подольше оставаться возле них.
Дзен замер, ожидая развития событий. Языком глифанов была несколько видоизмененная панречь, и Ушастый надеялся договориться.
Повозка встала, тянувшие ее побросали концы длинных веревок и поспешно отошли назад, боязливо поглядывая на него. Вооруженные мужчины разошлись полукругом. Заан был на две головы выше среднестатистического гуманоида расы землян, самый высокий глифан – на голову ниже. Шагнувший вперед атаман табора доставал теменем лишь до груди Ушастого.
– Приветствую тебя… – настороженно произнес атаман. Сквозь грязные волосы на его макушке проглядывала круглая белая лысина – не знавшая солнечных лучей кожа глифанов была очень светлой.
Атаман сказал, старательно выговаривая слова и широко открывая рот, так что дзену были видны пеньки зубов:
– Как тебя зовут?
– Заан, – представился дзен. – А ты?..
– Гира… – Глифан, склонив голову, искоса окинул взглядом снаряжение и одежду Ушастого. – Мы видели огонь и дым. И что-то упало с неба около гор. Два раза что-то пронеслось из облаков к земле. Не ты ли это был, Заан?
– Только один раз, – откликнулся Ушастый. – Я из фаланги, патрулирующей атмосферу. Если ты понимаешь, о чем я говорю.
– Очень плохо, но я понимаю тебя.
– Тогда ты, наверное, сможешь понять и это. Я преследовал пиратов. Подбил их, но и они меня подбили.
Ушастый заметил, как при упоминании пиратов все мужчины уставились на него. Атаман спросил, тщательно подбирая слова:
– Куда ты направляешься теперь?
Заан не видел смысла врать кочевникам. Все, что ему требовалось сейчас, – это как можно быстрее добраться до мачты радиорелейной связи и связаться с орбитой. Темнить было незачем, и он сказал, делая шаг вперед:
– Вы видели когда-нибудь очень длинные шесты, торчащие из земли? Под ними стоят небольшие… – Он замялся, соображая, знакомы ли глифанам понятия зданий, строений. – Небольшие домики. И все это окружено полем… стеной, как вокруг Парника. То есть похожей на ту, что находится возле гор, только поменьше и синей…
– Стеной? Мне неясно, что значит «синей». То же, что и «поменьше»? Зачем два раза говорить одно и то же? Небесные шесты, это ты имеешь в виду? Конечно, мы видели их. Один недалеко… – Глифан махнул рукой в сторону, откуда двигался табор.
Ушастый уставился на атамана. Потом обвел взглядом окружающий пейзаж, про себя перечисляя краски и оттенки, замечая то, на что не обращал внимания раньше, и с изумлением начиная понимать.
Серый цвет преобладал. Были еще серо-зеленые оттенки растительности, черные и бледно-лиловые поверхности топей, темно-коричневые пиявки и коричнево-зеленые ткани, белые, еще не успевшие потемнеть зубы детей, красный цвет, когда они зажигали костер, – и красная кровь… но не синее небо над головой.
Вместо неба – лишь тучи, облачный слой, тоже серый, возможно – черный или лиловый в бурю… С началом Затемнения синий цвет исчез из этого мира. Искусственные красители, конечно же, отсутствовали, а на всей планете нечему было отражать и преломлять свет именно таким образом.
Он подумал: чего же лишили их халгане? Ни разу за свою короткую жизнь не увидеть небо, солнце… Они могли еще помнить, что такое орбита, космический корабль, Ось – одно поколение должно было передавать другому рассказы о Вселенной, обязательно мифологизируя ее, наполняя сказочным смыслом окружающее Глиф пространство… Но вряд ли отец рассказывал сыну, что такое синий цвет. Или каков он. Ведь это не то, что можно связно выразить словоформами, – лишь увидеть собственными глазами или нарисовать, изобразить, а красок здесь не встречалось…
Пораженный этим, Заан подумал: как же так? Гармоники репрессивного поля Парника были, в зависимости от погоды, бежевыми или молочно-белыми. Но мачты радиорелейной связи защищало более энергоемкое силовое поле. Его свечение имело синий окрас и, если они видели его… Ушастый покачал головой, размышляя. Или, возможно, поля вокруг мачт все же не силовые? Он не знал точно, он только предполагал. Если халгане решили сэкономить… Но что тогда они использовали для защиты мачт? А защита имелась, без нее кочевники уже давно распотрошили бы все оборудование…
– Вы проведете меня к ней? – спросил Ушастый.
Тот, кто сидел в клетке, выпрямился, и Заан смог разглядеть старика, тощего и голого, со множеством гнойных ранок по всему грязному телу. Старик пристально смотрел на него.
– Мы можем навлечь на себя гнев Властных, – сказал атаман.
– Властным сейчас нет дела до вас. И они…
Атаман поднял руку, призывая дзена к молчанию. Потом произнес:
– Ты отдашь нам то, на чем прилетел сюда?
Заан развел руками:
– Я не могу. К тому же вам не будет от него никакой пользы. Оно обуглилось, остался только остов да спутанные стропы… – Он замолчал, увидев, что атаман не понимает. Словоформы «стропы» Гира не знал, к тому же для глифанов бесценны даже эти останки. Ремни, крепкая, синтетическая ткань парашюта… он понял, что пытается вспомнить, были ли на геометрическом узоре купола синие фрагменты.
Заан с сожалением покачал головой.
– Не могу, – повторил он. – Там все сгорело.
Атаман произнес:
– Вряд ли сгорело все. Не можешь? Нет, ты не хочешь. Тебе запрещают Властные.
– Может быть, тебя порадует хотя бы эта новость: Властные теперь не столь сильны, как раньше. Возможно, очень скоро их совсем изгонят с орбиты Глифа. Ты ведь понимаешь, что такое орбита? Как только это произойдет, к вам начнут опускаться корабли с помощью.
Гира покачал головой с сомнением и смирением.
– Я не верю в это. Скажи, Заан, для чего нам помогать тебе?
– За мной опустятся, чтобы подобрать. И тогда я отдам вам то, что у меня есть при себе.
– На глазах у тех, кто спустится за тобой?
– Да. Это, скорее всего, будут люди из моей фаланги. Я отдам вам большую часть одежды, паука…
– И это? – Грязный палец указал на рюкзак с плазменным генератором на плече дзена.
– Извини, – сказал Ушастый. – Это я отдать не могу. Но все остальное, оно ведь тоже будет ценным для вас.
Атаман шагнул назад. Кочевники-мужчины приблизились к Гире, они склонили головы, тихо разговаривая. За повозкой женщины и дети стояли молча.
– Мы решили, – произнес атаман.
Позади него старик в клетке вдруг прыгнул на прутья и затряс их немощными руками, выкрикивая что-то бессвязное, неотрывно глядя в глаза дзена. Один из мужчин, вскочив на повозку, сквозь решетку ударил его. Старик упал и смолк.
