Красный Марс - Агеев Владимир Александрович (бесплатные книги онлайн без регистрации .TXT) 📗

И все же она была здесь, сидела с грустным видом, выглядела так, словно он мог разбить ее, как чашку кофе, — одним легким движением. Что, если он хотя бы не притворится, что верит ей? Что тогда? Разве он может ее так разбить? Она возненавидит его за это — за то, что он заставит ее вспомнить прошлое, заставит снова тревожиться из-за этого. А значит… кто-то должен был что-то сделать, кто-то должен был действовать.

Он поднял руку, испуганный настолько, что у него возникло ощущение, будто им управляет кто-то другой. Он был словно карлик в кабине погрузчика, и карлик этот был холодный, раздражительный, незнакомый: поднять, выровнять! Налево, стоять, назад, стоять, держать. Медленно вниз. Мягко, мягко, ладонью вверх. Сжать, очень мягко. Ее рука была совсем холодной, как и его.

Она робко взглянула на него.

— Пой… — Он прочистил горло. — Пойдем в квартиру.

В следующие несколько недель он чувствовал себя неповоротливым, будто переместился в какое-то другое пространство и управлял своим телом на расстоянии. Дистанционно. Благодаря этому он ощущал каждую свою мышцу. Иногда знал их так хорошо, что мог извиваться, как змея, но бoльшую часть времени волочил свое тело, в точности как чудовище Франкенштейна.

Берроуз охвачен дурными новостями; жизнь в городе казалась вполне нормальной, но видеоэкраны показывали сцены из такого мира, в какой Фрэнку верилось с трудом. Мятежи в Элладе, провозглашение независимой республики в крытом кратере Нью-Хьюстон. На той же неделе Слусинский прислал видеолисток из Америки, на котором все пять поселков проголосовали за то, чтобы покинуть Элладу без получения соответствующих виз. Чалмерс связался с новым представителем УДМ ООН и договорился, чтобы туда отправился наряд полиции ООН; десять человек арестовали пятьсот с помощью простой уловки — приняв ручное управление контролем над системой жизнеобеспечения шатра и приказав беспомощным жильцам рассесться по вагонам поезда, прежде чем выпустили из шатра воздух. Людей отправили в Королёв, который, по сути, теперь стал тюремным городом. Об этом его превращении в тюрьму вскоре стало широко известно, и трудно было вспомнить, когда это случилось, и, так как создавалось впечатление, будто он был таким всегда, — возможно, потому что некоторые элементы тюремной системы существовали уже несколько лет по всей планете.

Чалмерс побеседовал с некоторыми заключенными по видеосвязи, установленной в их камерах, с двумя-тремя зараз.

— Видите, как просто оказалось вас арестовать, — сказал он им. — И так будет везде. Системы жизнеобеспечения настолько хрупки, что их невозможно защитить. Даже на Земле государственная полиция благодаря продвинутым военным технологиям стала гораздо могущественнее, чем когда-либо прежде, а здесь же все до нелепости просто.

— Ну хорошо, вы поймали нас, когда это было просто, — ответил мужчина лет шестидесяти с лишним. — И это было хитро. Но когда нас освободят, хотел бы я увидеть, как вы будете ловить нас снова. На данный момент ваши системы жизнеобеспечения такие же уязвимые, что и наши, только ваши более заметны.

— Что-то вы плохо осведомлены! Все эти системы не могут поддерживаться с Земли. Но там в распоряжении имеются огромные военные силы, которых у нас нет. Вы со своими друзьями пытаетесь воплотить свои фантазии о восстании в духе фантастического 1776 года, где колонисты освобождаются из-под гнета тирании, но здесь все не так! Все аналогии ошибочны, да еще и обманчивы, потому что они искажают реальность, истинную природу нашей независимости и земной мощи. Они не дают вам увидеть, что это лишь фантазии.

Я уверен, в колониях тоже было много добрых соседей-тори, которые убеждали в чем-то подобном, — ответил мужчина с ухмылкой. — На самом деле аналогия во многих отношениях хороша. Мы не просто шестеренки в механизме, мы люди, большинство из нас самые обычные, но есть и выдающиеся личности — мы скоро увидим своих Вашингтонов, Джефферсонов и Пейнов, уверяю вас. А также Эндрю Джексонов и Форрестов Мосби, жестких людей, которые умеют добиваться, чего хотят.

— Это глупости! — крикнул Фрэнк. — Аналогия ложная!

— Ну, это скорее метафора, чем ложная аналогия. Различия есть, но мы подходим к ним разумно. Не будем же мы стрелять в вас из мушкетов из-за каменных стен.

— Будете стрелять промышленными лазерами из-за стенок кратеров? Вы видите здесь разницу?

Мужчина хлопнул по видеокамере, будто та была комаром.

— Полагаю, настоящий вопрос в том, есть ли среди нас Линкольн.

— Линкольн умер, — резко ответил Фрэнк. — А подходящая историческая аналогия — это последний оплот народа, который не может принять текущую ситуацию. — И он оборвал связь.

Доводы были бесполезны. Равно как и гнев, и сарказм, не говоря уже об иронии. Можно лишь попытаться найти с ними общие фантазии. И он проводил встречи, старался изо всех сил, разглагольствуя о том, каким Марс был, каким будет, какое прекрасное будущее он может иметь, если здесь построить общество, которое станет специфически и органически марсианским по самой своей природе, «если сгорит без остатка вся та земная ненависть, все старые привычки, что не дают нам жить по-настоящему, создавать то единственное, что прекрасно в этом мире, черт побери!».

Бесполезно. Он пытался договориться о встречах с некоторыми из пропавших и однажды даже поговорил с некой группой по телефону, попросив их, если это возможно, передать Хироко, что ему срочно необходимо с ней пообщаться. Но было похоже, что никто не знал, где она находится.

А потом, в один день он получил от нее сообщение, присланное по факсу с Фобоса. В нем говорилось, что ему лучше поговорить с Аркадием. Но тот исчез где-то в Элладе и не отвечал на звонки.

— Напоминает чертову игру в прятки! — горько воскликнул он как-то раз, обращаясь к Майе. — Вы в России играли в нее? Я помню, как играл в прятки со старшими ребятами, дело шло к закату, а из-за бури на море было по-настоящему темно, и вот я бродил по пустым улицам и понимал, что никогда никого не найду.

— Забудь о тех, кто пропал, — посоветовала она. — Сосредоточься на тех, кого видишь. Пропавшие все равно будут следить за тобой. Неважно, видишь ли ты их или нет, отвечают они или молчат.

Он покачал головой.

Затем началась новая волна эмиграции. Он кричал на Слусинского, требуя от него срочно получить объяснения Вашингтона.

— Судя по всему, сэр, лифтовой консорциум поглотила «Субараси», ее активы размещены в Тринидаде и Тобаго, поэтому ей не нужно соблюдать интересы американского правительства. Представители компании говорят, что возможности строительства инфраструктуры теперь отвечают средней скорости эмиграции.

— Черт их возьми! — воскликнул Фрэнк. — Они не знают, что делают!

Он ходил по кругу, скрежеща зубами. Слова тихо вырывались из его уст, собираясь в произвольный монолог:

— Вы видите, но не понимаете! Это как то, о чем говорил Джон: некоторые части марсианской реальности не проходят сквозь космическое пространство — это не только ощущение здешней гравитации, но и ощущение, когда ты просыпаешься в своей комнате, идешь в ванную, а потом по дорожке в столовую. Так и вы понимаете все неправильно — вы надменные, невежественные, бестолковые сучьи дети…

Они с Майей сели на поезд из Берроуза до горы Павлина. На протяжении всей поездки он сидел у окна и смотрел на красный пейзаж, наблюдал, как все вздымалось, а затем понижалось там, где равнины. Окружающий мир то сжимался до пяти километров, то, когда они поднимались, растягивался до сорока, а то и до ста. Фарсида… Ее купол огромен. Словно что-то изнутри него рвалось наружу. Прямо как от нынешней политической обстановки. Да, они сидели на краю купола марсианской истории, и крупные вулканы готовы были вот-вот выстрелить.

И вот показалась она — гора Павлина, гигантская и сказочная, словно сошедшая с картины Хокусая [82]. Фрэнку стало трудно говорить. Он старался не смотреть на экран телевизора в передней части вагона — но новости все равно почти беспрерывно мелькали по всему поезду то в случайно услышанных обрывках разговоров, то в выражении лиц. Чтобы узнавать новости, смотреть телевизор вовсе не обязательно. Поезд двигался сквозь лес ахеронских сосен — крошечные деревца с корой, напоминающей черную жесть, и цилиндрическими пучками иголок, правда, желтых и осыпающихся. Он слышал, что здесь были некоторые проблемы с почвой — то ли слишком много соли, то ли слишком мало азота, точно они не знали. Фигуры в скафандрах взобрались на лестницу возле одной из сосен и собирали образцы больных иголок.