Наблюдатель (СИ) - Прочерк Игорь (бесплатная регистрация книга TXT) 📗
Я всегда ждал возвращения отца домой, ждал, чтоб увидеть уставшего, но довольного, приятно было видеть хлопотавшею вокруг него радостную мать. Я любил слушать его рассказы о безбрежной степи, где опасность подстерегает на каждом шагу, мне нравилось воображать, что я так же бесстрашно путешествую из леса в лес, умело маскируюсь в этом пугающем открытом пространстве от злобных хищников, мужественно преодолеваю все трудности.
А потом, разумеется, в каждом месте, куда прибывал мой отец в чужом лесу, был праздник, аграфы собирались на центральной поляне и слушали дивные истории сказки, как живут в других местах, как ведут себя Пришедшие с Неба. Хоть не так многие даже из вестников видели Владык неба, но ни один вестник не мог удержаться от того чтоб похвастаться, что бывал в каменном городе.
Где защитой служил не живой лес, а мёртвый камень, но хищники даже близко не приближались к нему. Дивные и необыкновенные чудеса были в этом городе, вода текла самом собой, всегда была пища, даже наши говорящие браслеты, которые старейшины дают только тем, кто особо заслужил своей доблестью, в городе вестники рассказывают, их носит каждый живущий, даже дети. Зачем детям говорящие браслеты, вот у нас в лесу сразу видно достойный ли ты аграф, есть у тебя говорящий браслет на руке, значит, ты достойный и общество тебя ценит, а у старейшины народа браслетов по несколько штук на каждой руке, сразу видно это власть и очень уважаемый её представитель. Ещё у жителей города были нейросети, но, сколько я не пытался узнать, что это такое, так и не понял, зачем это надо.
У меня тоже был такой говорящий браслет, источник моей гордости и зависти остальных мальчишек селения, отец подарил его, когда мне исполнилось 13 лет, и даже настоящий взрослый металлический нож висел у меня на поясе, тоже из даров от пришедших с небес. Нож, который не тупится и его нельзя сломать, нельзя даже описать, как мне завидовали, увидев подарок, друзья и ровесники.
Моя семья на общем фоне остальных жителей центрального селения нашего леса была гораздо зажиточнее, и жили мы с мамой не в пример лучше окружающих, всегда дома у нас были гости, особенно много, когда возвращался отец, аграфы очень любили послушать, как там протекает жизнь за смертоносной степью служащей границей нашего леса. Леса, который казался мне тогда в детстве целым миром, миром добрым и безопасным и жить мне в нем нравилось.
Вначале, когда пришла беда, откуда не ждали, я думал, не справлюсь, отец проработавший вестником между нашим лесом и дальними лесами однажды не вернулся, всё как-то внезапно сразу изменилось, гости приходили редко, а мама часто ночью плакала.
Прошло уже давно время возвращения, потом прошло время дождей, а отца всё не было, а ведь его весть не терпит отлагательства, надо обязательно сообщить в каменном городе, что нужен проповедник. Старейшиной ещё через месяц ожидания, был послан в город другой вестник, с которым на всякий случай послали даже одного из личной охраны старейшины, со стреляющей палкой. Пришло время, вестник, охранник и незнакомый мне проповедник пришли в наш лес, принеся весть, которая изменила всю мою жизнь, счастливое детство закончилось.
Мама целый день не выходила из дома, всё ждала, что же скажут вернувшиеся, я тоже в этот день не носился весело с друзьями, а сидел в своей комнате до самого вечера, чего я тогда ждал уже и сам не знаю. Так к нам никто не пришёл в тот день, обычно многолюдный дом с исчезновением отца давно не радовал нас гостями, в тот вечер наш дом мне показался впервые мрачным и зловещим, а не полным радости как обычно.
На следующий день рано утром пришёл охранник старейшины, молча зашёл к нам домой и отдал маме пояс, он принёс пояс моего отца, расшитый матерью, только пояс этот был весь рваный и на нём были видны следы крови. Мать, которая ещё как-то держалась до этого времени на что-то до последнего надеясь, взвыла в голос, дом моментально наполнился откуда-то взявшимися женщинами, её подругами, утешающими что-то говорящими, но разве разговоры и утешения могут вернуть моего отца.
Я же просто убежал в самую глубину леса и просидел там до ночи, горькие обидные слёзы текли по лицу, я впервые почувствовал себя одиноким. Папа образец силы, мудрости и уверенности в завтрашнем дне больше никогда не сядет рядом, не расскажет мне свою очередную историю, не будет учить меня, как правильно прятаться от пятнистого урша, и что надо делать, если на твой след встали мерзкие злобные хорки.
Домой я вернулся, когда уже сочувствующие и просто любопытствующие гости разошлись, мать ещё не спала, сидела в наступившей темноте, ждала меня, хотел тихо проскользнуть мимо, не вышло.
-Ты кушал сегодня Самиэль, - спросила она у меня.
-Да мама, я кушал, - ответил я, хотя с утра во рту не было и маковой росинки, аппетита не было. Помолчали. Так и разошлись по своим комнатам в темноте.
Утром пришёл один из охранников, поздоровался с матерью, и обратился ко мне, он сказал, что старейшина хочет видеть меня для важного разговора. Быстро позавтракав, повесил на пояс отцовский подарок, настоящий нож, отправился в центр селения, тут, где жил старейшина, его личные охранники, там же в центре жил наш проповедник и другие уважаемые аграфы. Наши многочисленные детские шалости в центре селения особо не приветствовались, и я редко бывал в этом месте раньше. Ведь когда у тебя есть целый лес для забав вместе с друзьями, то зачем бывать там, где можно получить замечание от взрослых, и ведь обязательно потом кто-то расскажет всё моей маме, а я не любил, когда она огорчалась.
Старейшина принял меня очень ласково, а проповедник, когда увидел на поясе нож, отцовский подарок, а на руке говорящий браслет, тоже приветливо мне улыбнулся.
-Здравствуй, здравствуй Самиэль, как ты вырос за последнее время. Рад тебя видеть.
Я поспешно поклонился обоим, пока к тебе не обратились нужно стоять тихо, а к старшим надо относиться почтительно, около минуты до этого я просто стоял в неподвижности пока меня внимательно разглядывали. Охранник, сопроводивший меня к старейшине, после кивка проповедника отошёл в сторонку, приглядывая за мной, но оставаясь на таком расстоянии, что слышать наш негромкий разговор уже не мог.
После выражения сочувствия и рассказа о том, как много сделал мой отец для всего леса, принося послания от других старейшин и вещи пришедших с неба в другие места, мы не спеша перешли к делу.
-Ты знаешь правила начал говорить проповедник, они установлены пришедшими с неба. Ваше жилище община строила для вестника, и вы должны теперь с помощью своих родственников построить сами себе за свой счёт другой дом, или поселиться в общественном бараке, таковы правила мой мальчик. Проповедник говорил жестокие, но справедливые истины, таковы правила Владык для нашего народа, но в тот момент, его слова как мне тогда показалось, землю буквально выбили у меня из-под ног.
Дом, в котором я вырос, каждый уголок которого был для меня родным, у нас отбирали его. Каково это остаться без привычной с детства знакомой комнаты, где можно было собраться в дождливые дни с другими мальчишками и мечтать о будущем, куда девать мою коллекцию редких камешков, найденных моим отцом в степи и бережно мной хранимую. Моя любимая постель, в которой мама набила спальный матрас такими шуршащими травами с лёгким ароматом, на которой мне так сладко спится. С потерей дома я лишался всего того уюта, созданного мамой, вообще всего к чему привык, и эти перемены меня не радовали.
Построить своё собственное жилище нельзя было, и мечтать, во-первых, у нас не было столько родственников, которые помогли бы нам, во-вторых сезон охоты только начался, мужчины заняты добычей, женщины собирают в лесу съедобные плоды и ягоды, заготавливают травы, и было ещё, в-третьих и, в-четвёртых.
Только в этот момент я, наверное, понял, как много мы с мамой потеряли со смертью отца и прошлого уже не вернуть, как раньше уже никогда не будет. А как только представил себе, что жить теперь придётся в общественных бараках, где нет даже дверей, нет таких привычных для меня, с детства знакомых понятий, как своя комната. Никогда больше нельзя будет, нашей семье отгородится от окружающих, вокруг и рядом постоянно будет кто-то посторонний, это понимание показалось мне самым страшным на тот момент.
