Красный Марс - Агеев Владимир Александрович (бесплатные книги онлайн без регистрации .TXT) 📗

Фрэнк, однако, не проводил в Андерхилле требуемых двенадцати (земных) месяцев в году, поэтому личной комнаты ему не полагалось. Он переехал в главное здание своего министерства в Берроузе в 2050-м и до того, как присоединился к арабам в 2057-м, занимал комнату в этом здании.

Сейчас шел 2059-й, и он, вернувшись, оказался в комнате этажом ниже, чем раньше. Бросив сумку и осмотревшись, он громко выругался. Вынужден находиться в Берроузе лично — будто физическое присутствие в эту пору имело какое-то значение! Не иначе как нелепый анахронизм, но так уж устроены люди. Очередное остаточное явление из саванн. Они по-прежнему жили, как обезьяны, окруженные силами своих новых богов.

Вошел Слусинский. Несмотря на то, что его акцент был чисто нью-йоркским, Фрэнк всегда называл его Дживсом, потому что он был похож на актера из сериала канала ВВС [77].

— Мы как карлики на погрузчике, — сердито сказал ему Фрэнк. — В такой огромной машине. Сидим внутри и якобы должны сворачивать горы, но, вместо того чтобы использовать его возможности, высовываемся в окошко и копаем чайной ложечкой. И хвалим друг друга за то, что пользуемся преимуществом в росте.

— Понимаю, — осторожно ответил Дживс.

Но ничего с этим поделать было нельзя. Он снова оказался в Берроузе, снова в высоком ритме проводил по четыре встречи в час, участвовал в совещаниях, где говорили о том, что он и так знал, — что УДМ ООН теперь использовало договор как туалетную бумагу. Они принимали системы учета, которые гарантировали, что горные работы не принесут никакой прибыли членам Генеральной Ассамблеи даже после того, как будет запущен космический лифт. Они отдавали статус «необходимых лиц» тысячам эмигрантов. Не внимали ни многочисленным объединениям местных жителей, ни «Первым на Марсе». Многое из этого было сделано ради самого лифта, который обеспечивал бесконечную вереницу извинений — 35 ООО километров извинений, 120 миллиардов долларов извинений. Что было не так уж дорого, если сравнивать с военным бюджетом прошлого века. Причем бoльшая часть средств, необходимых для запуска лифта, требовалась в первые годы — чтобы найти астероид, вывести его на подходящую орбиту и наладить фабрику по производству проводов. А потом фабрика съедала астероид и выплевывала провод — и на этом все. Далее оставалось лишь дождаться, пока он нарастит достаточную длину, и подтолкнуть в нужную позицию. Выгодная сделка, в самом-то деле!

А также прекрасное оправдание нарушения договора, везде кажущееся уместным.

— Черт побери! — воскликнул Фрэнк в конце длинного дня первой недели после возвращения. — Почему УДМ так прогнулось?

Дживс и остальной штат восприняли это как риторический вопрос и не выдвинули никаких предположений. Он явно отсутствовал слишком долго, теперь его боялись. Ему пришлось самому ответить на свой вопрос:

— Полагаю, что из жадности, ведь им всем втихую за это платят, так или иначе.

Вечером за ужином в небольшом кафе он случайно встретился с Урсулой Кол, Джанет Блайлевен и Владом Танеевым. Они ели и смотрели земные новости по здешнему телевизору. Да, теперь есть на что посмотреть! Канада и Норвегия присоединились к плану по замедлению роста численности населения. Конечно, никто не говорил о контроле численности — данное выражение было запрещенным в политике, но подразумевалось именно это, и это снова превращалось в «трагедию общин»: если одна страна игнорировала резолюции СЮН, то ее соседи выли от страха, что их задавят числом. Это еще один вид обезьяньего страха, но ничего нельзя было с ним поделать. Тем временем Австралия, Новая Зеландия, Скандинавия, Азания, США, Канада и Швейцария объявили о запрете иммиграции, тогда как в Индии численность населения прибавляла по восемь процентов в год. Проблему мог решить голод — так и происходило во многих странах. Но пока… Телепередача сменилась рекламой популярного диетического жира, который не переваривался и проходил сквозь кишечник, не претерпевая изменений. «Ешь, сколько хочешь!»

Джанет выключила телевизор.

— Давайте сменим тему.

Они сидели вокруг стола и смотрели в свои тарелки. Как выяснилось, Влад и Урсула приехали из Ахерона из-за эпидемии устойчивого туберкулеза в Элизии.

— Санитарный кордон не выдержал, — сказала Урсула. — Некоторые вирусы, принесенные эмигрантами, могут мутировать или даже вступать в соединение с какой-нибудь из наших систем.

И снова Земля. Этой темы невозможно избежать.

— Там уже ничего не выдерживает, — воскликнула Урсула.

— Все к этому шло не один год, — резко заметил Фрэнк, его язык развязался при виде старых друзей. — Даже до появления терапии средняя продолжительность жизни в богатых странах была примерно вдвое выше, чем в бедных. Не забывайте об этом! Но раньше бедные были настолько бедными, что едва ли знали, что такое средняя продолжительность жизни, их заботило только то, как протянуть до завтра. А сейчас в каждой лавке на углу стоит телевизор и они могут наблюдать за происходящим — и видят, что они получают какие-то вспомогательные средства, тогда как богатым проводят терапию. И здесь уже не простая разница в социальном положении — ведь теперь они умирают молодыми, а богатые живут вечно! Так с чего вдруг они должны это терпеть? Терять-то им нечего.

— А получить можно все, — добавил Влад. — Они могли бы жить, как мы.

Они склонились над своими чашками кофе. В комнате было тусклое освещение. Сосновую мебель покрывала темная патина; пятна, зарубки, мелкие частицы, втертые в поверхность… Все напоминало одну из тех давних ночей, когда они были единственными в этом мире, когда несколько человек засиживались допоздна, дольше других, и разговаривали. Только сейчас Фрэнк, щурясь и оглядываясь вокруг, видел усталость на лицах друзей, седые волосы, морщинистые старые лица. С тех пор прошло время, их раскидало по планете, они перемещались, как он, или скрывались, как Хироко, или были мертвы, как Джон. Отсутствие Джона вдруг показалось таким ощутимым и тягостным, будто кратер, на краю которого они угрюмо ютились, пытаясь согреть руки. Фрэнк содрогнулся.

Позже Влад и Урсула ушли спать. Фрэнк посмотрел на Джанет, почувствовав себя обездвиженным, как иногда у него случалось на исходе дня, неспособным пошевелиться когда-либо вообще.

— Где сейчас Майя? — спросил он, чтобы Джанет задержалась еще немного. Она дружила с Майей, когда они жили в Элладе.

— Да она здесь, в Берроузе, — ответила она. — Разве ты не знал?

— Нет.

— Она живет в старых комнатах Саманты. Может, избегает тебя.

— Что?

— Она сильно злится на тебя.

— Злится на меня?

— Конечно. — Она глянула на него через тусклую, наполненную тихим гулом комнату. — Тебе стоило бы это знать.

Все еще раздумывая, насколько открытым нужно быть с ней, он произнес:

— Нет! С чего бы это ей злиться?

— О, Фрэнк, — ответила она и подалась вперед на своем кресле. — Хватит вести себя так, словно у тебя что-то застряло в заднице! Мы знаем тебя, мы тоже были там и сами все видели! — Когда он откинулся назад, она придвинулась еще ближе и тихо сказала: — Тебе стоит знать, что Майя тебя любит. И всегда любила.

— Меня? — слабо спросил он. — Она же Джона любила.

— Да, конечно. Но с Джоном было слишком легко. Он любил ее в ответ, и это было очаровательно. Но для Майи это не годилось, ей нужно было что-то посложнее. И как раз так было с тобой.

Он покачал головой.

— Что-то не верится.

Джанет усмехнулась ему.

— Я знаю, что права, она сама мне это сказала! С самой конференции, когда подписали договор, она на тебя сердилась, а когда ее что-то злит, она всегда об этом рассказывает.

— Но почему она сердится?

Да потому что ты отверг ее! Отверг после того, как годами преследовал, а она к этому привыкла, ей это нравилось. Это было романтично — то твое упорство. Она принимала это как данность, но любила тебя за это. А теперь Джона нет, и у нее наконец появилась возможность сказать тебе «да», а ты выгнал ее прочь. Она была в ярости! И уже долго не может утихомирить свой гнев.