Зов странствий. Лурулу (ЛП) - Вэнс Джек Холбрук (читать хорошую книгу полностью .txt) 📗
«Что такое «шмир»?»
«Связующий состав, служащий основной для ковров, — неохотно пояснил Освиг. — Он незаменим».
«Любопытно! Значит, в этих баллонах содержится шмир?»
«Конечно, нет! В баллонах кейзик — катализатор, необходимый для приготовления шмира».
Монкриф с улыбкой покачал головой: «Не подлежит сомнению, что вы умеете искусно жонглировать словами, но нарисованная вами картина слишком расплывчата. Привлекая внимание красочностью, она в то же время разочаровывает отсутствием деталей».
Освиг нахмурился: «Должен признаться, я в замешательстве. Не могли бы вы пояснить свои замечания?»
Немного помолчав, Монкриф ответил: «По сути дела, я хотел бы знать, как используется кейзик».
Начальник космопорта раздраженно повел плечами, но в конце концов решил удовлетворить любопытство репортера-самозванца хотя бы для того, чтобы продемонстрировать всю глубину невежества собеседника: «Как я уже упомянул, кейзик — один из ингредиентов шмира. Его перевозят в баллонах, потому что это вязкая темно-коричневая жидкость с неприятным запахом. На каждые полтораста литров шмира расходуется четверть литра кейзика».
«И кто приготовляет шмир? Особая каста посвященных, надо полагать?»
«Ничего подобного! Рыцари — однородная раса. У нас нет никаких каст — кроме, пожалуй, разбойников-лалланкаров».
«Так кто же приготовляет шмир?»
«Кто угодно! Моя дочь, Треблинка, прекрасно умеет готовить шмир».
«И как он приготовляется?»
«По стандартному рецепту. В чан вместимостью полтораста литров заливают семьдесят пять литров камеди, выжатой из зеленой травы, после чего в камедь добавляют тридцать восемь литров измельченной массы морских желудей, четыре с половиной килограмма воска, добытого из мочевых пузырей меренгов — он придает составу требуемую маслянистость — одиннадцать с половиной литров сгущенного отвара красных морских водорослей, кувшин эмалькового экстракта, почти четыре литра печного масла — в качестве добавочного растворителя — и четверть литра кейзика. Содержимое чана кипятят два часа на медленном огне, процеживают через сетчатый фильтр и отстаивают. Через неделю шмир готов».
«Чрезвычайно любопытно! — Монкриф взглянул на «Гликку», из трюма которой все еще выгружали баллоны. — Такое количество кейзика позволит вам практически утонуть в шмире! Как вы умудряетесь тратить столько катализатора?»
«Ничего удивительного в этом нет! — резко обронил Освиг. — Тридцати двух баллонов едва хватит. Любой ковроплет больше всего тревожится о том, как бы не опустел его горшок со шмиром».
«Но кому нужны ковры в таких количествах? — развел руками Монкриф. — По-моему, ваши ковроплеты просто одержимы своим ремеслом. Очевидный избыток их энергии можно было бы использовать гораздо эффективнее».
«Неужели? Что бы вы могли им предложить?»
Монкриф задумался, постукивая указательным пальцем по подбородку: «Ну, прежде всего, они могли бы построить пару настоящих городов, центров цивилизации с гостиницами для туристов, кафе и аркадами, где можно было бы демонстрировать и выгодно рекламировать лучшие ковры. Такова была бы прогрессивная социально-экономическая программа».
Освиг довольно долго молчал, неподвижно глядя в лицо шарлатану: «Совершенно очевидно, что вы пропитаны глубокими познаниями до мозга костей и в прошлом занимали почетную должность председателя комиссии профессоров кислых щей. Кроме того, за всю свою жизнь вы успели прочесть несколько книг. Тем не менее, каждый раз, когда вы рассуждаете о Звездной Обители, вы попадаете пальцем в небо, а ваши гипотезы и предложения годятся только меренгу под хвост».
Монкриф моргнул, но сохранил сценическое хладнокровие: «Внимательно учту ваши замечания. Вполне возможно, что они позволят мне лучше разобраться в нелепых обычаях местных жителей».
«Изучая местные обычаи, — отозвался Освиг, — не забывайте, что мы, рыцари Звездной Обители — кочевники. Мы блуждаем по степи куда глаза глядят, днем и ночью, под жгучими лучами солнца и в бледном зареве луны. На каждом шагу вумпа нашим взорам открываются новые горизонты; травы волнуются на ветру — по степи, как по глади морской, пробегает блестящая рябь. Порой на крыши тримбелей обрушивается ливень — но вумпам все равно, они бредут себе, переставляя шесть ног одну за другой. Внутри, в уютных бамбуковых светлицах, висят натянутые на рамы незаконченные ковры. Мирная, спокойная жизнь идет своим чередом — постольку, поскольку своевременно производится поставка кейзика. Но если лалланкары перехватывают очередную партию кейзика, горшки со шмиром пустеют, и ковроплеты начинают нервничать».
«Кто такие эти «лалланкары», и почему их терпят?»
Освиг сплюнул на траву: «О них не любят упоминать. Тем не менее, их невозможно игнорировать. Иногда отпрыск чрезмерно любвеобильных родителей становится юнцом, убежденным в том, что свет сошелся клином на его несравненной персоне. Он бредит наяву и вечно отлынивает, он ищет любой возможности побаловаться с девочками, не прилагая ни малейших усилий для того, чтобы следовать по рыцарскому пути. Никто не вмешивается, однако. Мы — рыцари, каждый из нас — хозяин своей судьбы! У такого самовлюбленного юнца нет настоящих друзей, но он проводит время в компании таких же отщепенцев, как он. Они мнят себя галантными сорвиголовами, унаследовавшими право срывать сладчайшие плоды древа жизни! Их излюбленное развлечение — перехватить партию кейзика; согласно предписаниям «рыцарского пути», добыча становится их имуществом. Каждый лалланкар объявляет себя владельцем баллона с кейзиком — а больше ему и не понадобится до скончания века.
Лалланкары собираются где-нибудь в общеизвестном месте — например, в Сточном лагере — и обменивают кейзик на товары и услуги. То, что остается после обмена, распределяется практически по жребию, причем даже такая случайная раздача кому попало лучше, чем никакая. Обеспечив себя таким образом, лалланкар занимается исключительно своими делами. Он украшает тримбель алыми атласными подушками и обмывает вумпа цветочной водой. Он набивает кладовую деликатесами, флягами ежевичного вина и редкостными сластями, приготовленными пищевым синтезатором. Он опоясывается голубым кушаком и отправляется на поиски отборных хорошеньких девушек, каковых он приглашает к себе в тримбель. Он усаживает девушку на подушку и наливает душистое зеленое вино в изящный стаканчик из резного бамбука. Через некоторое время он устраивает ей пиршество из диковинных яств, и так проходит вечер. Перед заходом солнца он демонстрирует ей кувшин с кейзиком и спрашивает, не может ли он принести ей в дар этот кувшин в знак своего пылкого расположения. Девушка принимает дар, радостно и благодарно. Тем временем вумп бредет по степи под меркнущим небом.
Вот таким образом. А в других местах ковроплеты выскребают из горшков последние остатки шмира. По всей степи, у каждого пресноводного пруда, на каждой прибрежной отмели, на каждом холме, где вумпы пасутся вокруг кочевого лагеря, ковроплеты поют одну и ту же песню — песню, полную скорби».
Немного помолчав, Монкриф спросил: «Разве нельзя как-нибудь изменить существующую систему, чтобы регулярно снабжать кейзиком несчастных, чьи горшки опустели?»
Освиг не проявил сочувствия: «Тридцать два баллона кейзика позволяют приготовить требуемое количество шмира, не больше и не меньше. Такова основа упорядоченного распределения кейзика».
«Ага! — воскликнул шарлатан; глаза его загорелись энтузиазмом. — Я нашел решение упомянутой вами проблемы!»
Освиг терпеливо вздохнул: «Очень хорошо! Будьте добры, разъясните сущность своей блестящей идеи».
«С удовольствием! Достаточно поставлять в Какс в два раза больше ковров, чем сейчас, а из Какса будут поставлять в два раза больше кейзика. Кейзик нужно разгружать в месте, надежно защищенном от лалланкаров — таково важнейшее условие. После этого кейзик будет распределяться с благородной щедростью, и песни ковроплетов повеселеют».
Монкриф отступил на шаг, с улыбкой ожидая аплодисментов.
